Судьба Десятой

Да–а–а. Нужно поторопиться.

Прежде чем разделиться и углубиться в джунгли, мы включили большие прожекторы по периметру Святилища, чтобы можно было найти дорогу обратно. Как только я захожу в лес так далеко, что почти перестаю различать свет сквозь деревья, становлюсь невидимой. На случай, если Фири Дун — Ра все же следит за мной, а не за Мариной, я телекинезом отправляю фонарь лететь вперед. Выжидаю несколько секунд, посмотреть, не мелькнет ли в джунглях вслед за моим летучим фонариком какая–нибудь тень, и когда никого не вижу, вешаю фонарик на одну из нижних ветвей и ухожу.

За годы практики невидимость мне стала как родная, я хорошо ориентируюсь в пространстве и чувствую себя комфортно. И все же, не так–то легко искать дорогу без света. Хорошо хоть, благодаря Флориде, у меня уже есть кое–какой опыт. Я иду медленно, часто поглядывая под ноги на влажную почву и подныривая под низкие ветки. В какой–то момент мне приходится с осторожностью перешагнуть полосатую гремучую змею, а тварь даже не шелохнулась.

Вскоре я замечаю среди джунглей подрагивающий фонарик Адама. Он специально идет медленно, ожидая, когда я его перехвачу. Он не слышит моего приближения, и, когда я беру его за руку, чтобы через миг сделать его невидимым, я слышу, как у него перехватывает дыхание, и чувствую, как напрягаются его плечи.

— Что, испугался? — шепчу ему, забирая телекинезом фонарик из его второй руки и проделывая тот же фокус, как и со своим.

— Просто не ожидал, вот и все, — тихо отвечает он. — Пошли.

Мы устремляемся через джунгли к тому месту, где должна быть Марина. Поначалу я стараюсь идти помедленней, но у Адама оказывается хорошее чувство равновесия, и он вполне за мной поспевает. Его ладонь удивительно прохладная и сухая, несмотря на здешнюю влажность — он спокоен, вся эта ситуация совершенно не кажется ему необычной. Ничего не могу поделать, но у меня вырывается смешок.

— Что? — спрашивает он, его голос — шелест во тьме.

— Просто в жизни бы не подумала, что доживу до того, что буду ходить за ручку с могадорцем, — отвечаю я.

— Мы же союзники, — отзывается Адам. — Это нужно для дела.

— Ой, спасибо, что просветил. И все же, разве тебе это не странно?

Адам отвечает не сразу:

— Не особо.

Больше он ничего не говорит. А я вспоминаю его слова по пути в Святилище.

— Так кого же я тебе напоминаю? — спрашиваю я, аккуратно перебираясь вместе с Адамом через поваленное дерево.

— В смысле?

— Ну, тогда, в скиммере, ты сказал, что я тебе кое–кого напоминаю.

— Ты хочешь обсудить это прямо сейчас? — шепчет он в ответ.

— Мне просто любопытно, — отвечаю я, высматривая свет от Марининого фонарика, но пока ничего не видно.

Адам молчит так долго, что я уже начинаю подумывать, будто он все сказал, а его молчание — упрек мне, что я не сосредоточена на деле. Я как раз собираюсь сообщить ему, что прекрасно могу выслеживать одного могадорца, попутно поддерживая легкую болтовню, когда он, о аллилуйя, наконец–то отвечает:

— Первую, — отвечает он. — Вот кого ты мне напомнила.

— Первую? Гвардеец, у которого ты забрал Наследия?

Его ладонь напрягается в моей, словно он борется с собой, чтобы не выдернуть руку.

— Она сама отдала мне Наследие, — гневно отвечает Адам. — Я ничего не отбирал.

— Ладно, ладно, — отвечаю я. — Неудачно выбрала слово. Я думала, ты не был с ней по–настоящему знаком.

— У нас были… сложные отношения.

— Типа ты возглавлял на нее охоту или что–то вроде того?

Адам вздыхает.

— Нет. После того, как Первую убили, ее сознание подсадили мне в мозг. Какое–то время, мы в прямом смысле, делили тело. Возможно, именно поэтому мне не сложно держаться за руки и делать прочие подростковые штучки, которые смущают тебя последние пять минут. Поверь, я был очень, очень близок с Гвардейцем раньше.

Теперь моя очередь погрузиться в молчание. Я ничегошеньки не помню о Первой. Для меня она полная тайна, не более чем мысленный образ. Невезучая. Первая на выбывание. Первая, кого смогут убить. А вот Адам знает о ней всю подноготную. Так странно понимать, что могадорец задумывается о Первой больше, чем я. И дело не только в этом, а еще и в том, что она и правда ему не безразлична. Куда только катится мир?

— А вот и она, — заметив фонарик Марины, шепчу я, избавляя нас от продолжения этой неловкой беседы.

— Отлично, — говорит Адам с явным облегчением. — Теперь следуем за ней и ждем, когда Фири Дун — Ра заглотит нажи…

Ярко–синий выстрел бластера прерывает Адама, рассекая воздух и летя прямо к фонарику Марины. Даже звуки джунглей не могут заглушить ее крик.

— Дерьмо! Бежим!

Я выпускаю руку Адама и несусь через джунгли, раздвигая телекинезом переплетенные ветви и густую листву, загораживающие мне путь. Все равно получаю пару царапин, но это ерунда. Вспугнутая живность начинает громко вопить, когда я вламываюсь на их территорию. Адам бежит попятам, пользуясь созданной мною тропой.

Впереди виден свет фонарика Марины, и по кривым лучам, которые он отбрасывает сквозь переплетения веток, я понимаю, что он упал.

Бегу на пределе сил, срезанный путь занимает не больше минуты. Я вылетаю на небольшую полянку, где валяется фонарик, и сразу вижу, как Марина проводит рукой над ожогом, залечивая волдыри от бластера повыше локтя. Она поднимает на меня взгляд.

— План сработал, — деловым тоном говорит она.

— Тебя ранили, — говорю я.

— А, это? Просто царапина.

Я вздыхаю от облегчения, а затем смотрю туда, где, слева от Марины, нас прожигает взглядом стоящая на коленях Фири Дун — Ра. По путанице моговских татуировок на ее черепе и строго заплетенным косам стекает свежая струйка крови. Видимо, как раз туда ей и заехала Марина. Искореженный телекинетическим ударом бластер могадорки валяется неподалеку, но вне досягаемости. Руки и щиколотки чем–то скованы, но я очень быстро осознаю, что это оковы из цельного льда. Похоже, Марина все лучше управляет своим новым Наследием.

Адам выбегает на поляну через несколько секунд после меня. Ненависть в глазах Фири вспыхивает с новой силой.

— Попалась, — говорит Адам Марине, и та кивает, даже чуточку улыбается. — Сама–то в порядке?

— Все о'кей, — отвечает Марина. — Давайте решим, что теперь с ней делать?

— Лучше убейте меня! — рычит Фири Дун — Ра, сплевывая на землю. — Чистокровный якшается с лориенскими отбросами — это зрелище так оскорбляет мой взор, что мне расхотелось жить.

— Я тоже рад тебя видеть, Фири, — говорит Адам, закатывая глаза. — Что ты сделала с моей химерой?

У Фири загораются глаза.

— Маленький фокус с частотностью бластера, научилась у ученых с острова Плам. Что, твой питомец сдох? Я не успела проверить тушку.

— Он выживет. В отличие от тебя.

— Мы не собираемся тебя убивать… — начинаю я, но Фири принимается извиваться на земле, прерывая меня.

— Да вы просто трусы, — шипит она. — Думаете исправить меня, как этого? Превратить в такую же могадорскую собачонку? Да ни за что!

— Может, дашь договорить? — замечаю я, приближаясь к ней. — Мы не собираемся убивать тебя… пока.

— Ты ее обыскала? — спрашивает Адам Марину.

— При ней был только бластер, — отвечает Марина. На Фири только стандартная облегающая форма моговского воина. Под таким не спрячешь пучок запчастей от НЛО.

— Где детали? — спрашиваю я. — Верни их, и так уж и быть я отправлю тебя на тот свет быстро.

Марина кидает на меня быстрый взгляд и поднимает брови. Я уже откладывала ответ на этот вопрос: как мы поступим с пленной могадоркой и насколько далеко мы готовы зайти? Пытки… При этой мысли меня пробирает от отвращения, особенно если вспомнить то время, что я провела в застенках врага. Это как перейти черту, все равно, что уподобиться им. Это совсем не то, что убивать их в битве, когда они сражаются в ответ и сами стараются нас убить. Фири Дун — Ра беспомощна и у нас в плену. Но что толку от одного пленного мога? Нам надо убираться из этих джунглей. Да, мы не должны опускаться до их уровня, но ситуация отчаянная. Интересно, как далеко нас заведут угрозы?