Тридцать три - нос утри...

ам. И к вам, обожателям Дюма и Жюля Верна…

Винька решился на вопрос:

– А раньше вы моряком были, да?

– Что ты! Какой моряк мог получиться из юноши с дефектом плечевого сустава! Ты же видишь… Даже в армию не взяли, когда хотел добровольцем на Первую мировую, бить Вильгельма… А в Красную Армию взяли. И надо сказать, флотскую форму я все-таки надел, да. Здесь, когда наступал Колчак, создали речную флотилию и я попал на буксир “Витязь”, переделанный под канонерку. Радиотелеграфистом. Я в этом деле тогда уже понимал…

Ну, канонерку нашу пустили на дно в первом же бою. Конечно, все на ней были красные герои, но Колчак-то – он адмирал, профессионал. И офицеры его… Как уцелел, сам не знаю…

– Но наши же все равно потом победили!

– Безусловно. А я стал работать на береговых пунктах связи и в портовых конторах. Всю жизнь провел у телеграфных аппаратов и радиостанций. Поскольку учреждения эти были под началом у морского и речного ведомств, форму давали с якорями. И китель свой я донашиваю законно, хотя на экваторе и в Сингапуре не бывал.

– Все равно у вас интересная была профессия. И важная, – вежливо сказал Винька.

– Несомненно. Я и сейчас еще балуюсь этим делом. Как любитель… А чем еще дома заниматься? Дети разъехались, жены давно нет. Такие вот дела…

Наступило молчание. Грустноватое. И чтобы разбить его, Винька спросил, хотя ответ знал заранее:

– А вот этот колокол, он, значит, тоже не с корабля?

– Это один из самых маленьких колоколов Спасской церкви. Той, где мы сейчас сидим. Когда церковь закрывали, большие колокола увезли на переплавку, а этот чудом сохранился. Я отыскал его однажды в подвале.

– Петр Петрович… А как это люди столько веков верили, что Бог есть, а потом сразу поняли, что нету? Потому что революция, да?

– Выходит, потому… Когда революция, многие сразу видят, что нет на свете Бога…

– Умнеют, да?

– Выходит, так. Поумнеешь тут…

– Петр Петрович, вы говорили, что Рудольф Яковлевич ваш бывший друг. А потом… вы поссорились?

– Очень давно. Даже не поссорились, а… так…

– Наверно… потому что он к белым ушел?– высказал Винька тайную догадку.

– Да никуда он не ушел, выступал со своими фокусами в цирках и ресторанах. И перед теми, и перед другими, всех цветов… Тогда это было обычное дело. Считалось, что власть – одно, а искусство – другое… А разошлись мы с ним гораздо раньше. Было нам тогда по тринадцать лет… Ты знаешь красный дом на берегу, там сейчас училище ФЗО?

– Конечно!

– Раньше в нем была мужская гимназия. Я уже говорил, что мы с Рудольфом учились там в одном классе…

2

– Папаша Рудольфа – Яков Циммеркнабе – был владелец часовой мастерской, – рассказывал Петр Петрович. – Мастерская захудалая, жили они бедно. А наше семейство тоже было небогатое. Отец служил в пароходстве на чиновничьей должности, каким-то там помощником, ранг невысокий. Один кормил всю семью. Голодом не сидели, денег хватало и на квартиру, и на еду и на мелкие радости, вроде пластинок для