Список Запрещенных Детей

– Так вот откуда взялись запрещенные дети!

– Не совсем. Чтобы потерять три карточки, нужно быть все-таки совсем глупым и недисциплинированным. В нашем мире таких детей мало, – гордо сказал Вэ-А. – Но многие семьи просто заводили детей в обход закона. Мы не изверги, чтобы лишать жизни беззащитных созданий, но разрешения им не выдавались, конечно же. До четырнадцати лет такие запрещенные дети жили, как могли – не имея возможности ходить в школу, не имея даже права свободно гулять по улице. Потом, конечно же, следовала казнь.

Видя, как побелел Коля, министр тут же добавил:

– Ничего не поделаешь, суровые времена требуют суровых мер! И не смотри на меня так, не я же подписывал все эти указы! Я всего лишь слежу за тем, чтобы техника работала, я вообще не отвечаю за людей. И потом, на многих взрослых эти казни подействовали, теперь у нас в год появляется от силы один запрещенный ребенок! И, пойми ты, жалеть их нечего. Это же зверята! Представь, родители совершают ошибку, приводят маленького человечка в мир – и тут он узнает, что он не такой как все! Что он хуже! Играть с соседскими детьми ему нельзя, гулять можно только в специально отведенной для этого зоне. А если родители попадаются еще на каком-нибудь нарушении, он отправляется не в роскошный приют, как нормальные дети, а в тюрьму! После этого многие запрещенные затаивают обиду на мир и начинают мстить. Они избивают своих сверстников, бегут из дома, крадут, скрываются от милиции бог знает до какого возраста. Они террористы, наконец! Недавно взорвали одну из лабораторий Министерства Изучения…

– Посмотрел бы я на вас, если бы вас должны были казнить, – сказал вдруг Коля со злобой. Министр всплеснул руками:

– Ты прав! Я их не осуждаю! Они затравленные, беспомощные создания, которым некуда пойти. И я бы против них вообще ничего не имел, если бы они не мешали моей работе!

За дверью в глубине кабинета раздался какой-то шум. Ручка начала неуверенно поворачиваться. Услышав это, Вэ-А вскочил и, подбежав к двери, налег на нее всем телом. Коле показалось даже, что он что-то пробормотал в щель между створками.

– О чем это я? – спросил вспотевший министр, вернувшись. – Ах да! Запрещенные. Есть одна опасная группа, дети разных возрастов. Несколько подростков, насколько я знаю. Здесь, в Верхней Москве. Они сами себя называют Задети. Глупое название, если спросишь меня, ну да не о том речь. Они представляют очень большую опасность для нашего мира, для нашей Тайны…

– Какую?

– Прежде всего, они любопытны. Это всегда самое страшное. Вот скажи мне, ты знаешь, как называются планеты в Солнечной системе? Хоть несколько? – спросил вдруг Вэ-А.

– Спрашиваете!.. Конечно. Уран, там, Плутон, Марс. А что?

– А скажи, мальчик. Это знание, эта информация – она тебе как-то нужна в жизни? – министр хитро прищурился. – Не в школе, не чтобы отвечать на уроках, а в повседневной жизни. То есть, ты смог бы играть или, я не знаю, ходить гулять, если бы не знал всего этого?

– Да, – подумав, ответил, Коля. Он не понимал, к чему клонит этот странный человек.

– Вот именно! Дети вечно суют свой нос, куда их не просят. Никогда нельзя сказать с уверенностью, что они знают, а чего нет. Со взрослыми проще! Когда они сами еще дети, они постоянно лезут в подвалы, задают вопросы, но потом вырастают и успокаиваются! Уже не лезут, уже не задают! Они знают только то, что им нужно, только то, что помогает им зарабатывать деньги и, там, радоваться жизни. Насколько с ними проще!

– Кому проще, вам? – спросил Коля, почти потеряв нить разговора.

– Не мне… – министр, раскрасневшийся было и чуть не начавший хлопать в ладоши, снова утих и сделался серьезным. Из-за двери звуков больше не доносилось. – Разным людям. И им самим друг с другом проще, в первую очередь.

Итак, московские запрещенные, те самые Задети, каким-то образом научились снимать маскировку Щита. Зачем они это делают, из озорства или с какой-то целью, Вэ-А не знал. Но он уверен: и сегодняшняя авария, и еще несколько на прошлой неделе – были делом их рук.

– И вы хотите, чтобы я пошел к ним и для вас шпионил? – перебил министра Коля.

– Да, именно. И если ты выяснишь, как именно они открывают люки, и передашь эту информацию моему человеку, через год сможешь отправиться не на казнь, а домой! Честно слово государственного деятеля!

Коля не поверил своим ушам. Все эти ужасы ему рассказывали – чтобы всего лишь предложить стать шпионом? Сердце забилось учащенно, боль во всех мышцах отступила. Он знал, что настоящие герои (из комиксов и книг) в такой ситуации обязательно бы сказали, что не станут совершать подлость и доносить на друзей. Но…

Запрещенные-то не были ему друзьями. Он никого из них вообще не знал. И в мире этом задерживаться не собирался, особенно для того, чтобы в какой-то момент стать обезглавленным трупом – или как тут у них принято казнить.

Выбор был так очевиден!.. Он подыскивал слова, чтобы заявить Вэ-А о своем согласии, но тот, видимо, истолковал его молчание по-своему.

– Я понимаю, ты надеешься сбежать из тюрьмы гораздо раньше. Что ж, не отрицаю такой возможности: бывали прецеденты. Более того, я хочу предупредить: жизнь с запрещенными – не сахар! Есть ты будешь, когда придется, а спать, возможно, не будешь вовсе, по крайней мере, в некоторые дни. В нестрогой тюрьме в этом смысле условия гораздо лучше… Ты не обязан давать ответ сейчас! Подумай одну ночь, я вызову тебя еще раз на завтра. Выспись в камере, прими ванну, поужинай. Сегодня тебя все равно должны забрать, я не могу держать тебя здесь весь день. Или, может быть, ты согласен уже сейчас?..

Коля был согласен, вообще-то, но решил, что ночь раздумий ему в любом случае не помешает. Если только…

– А в тюрьму меня опять повезут в мешке номер два? – он вздрогнул, ощутив на лице вязаный сумрак.

– Боюсь, что да, – грустно вздохнул министр, – но знаешь, что? Ехать тут пять минут от силы. А в камере, когда на тебе его оставят, чтобы ты всю ночь лежал смирно, а не разгуливал туда-сюда – сними этот мешок. Но запомни, не раньше, чем доберешься до камеры и останешься один!

– В смысле? А магнетрон? (И как он запомнил это название?)

Министр долго молчал, улыбаясь тонкими, нитевидными губами.

– Магнетрона там нет. В мешке номер два – обычная свинцовая чушка. Это, знаешь ли, тест. Если человек способен подчиняться… Если он дорожит своей жизнью, не пытается казаться смелым и отчаянным – он не снимает мешок.

– А если снимает?

– Тогда ему надевают мешок номер три.

---

Когда дверь за очередным конвоиром – на этот раз молчаливым и довольно щуплым – закрылась, Коля, стараясь унять дрожь в пальцах, стянул с головы мешок.

Его окружали кафельные стены приятного зеленого цвета. В комнатке (назвать ее камерой не поворачивался язык; камера должна быть с цепями, крысами и надписями на стенах) стояли кровать и стол. На столешнице с алюминиевым ободком – как в кафе! – стоял ужин в коробках из фольги и пакет сока, томатного, незнакомой марки. В углу стояла душевая кабина с тяжелыми стеклянными створками и кучей блестящих хромированных рычажков.

Коля пнул лежащий на земле мешок номер два – тут же, впрочем, пожалев о своем поступке – и отправился, прихрамывая, в сторону кровати. Он едва успел сесть на застонавший матрас, как тут же снова вскочил: из ниоткуда раздался хриплый утробный голос:

– Добро пожаловать, мальчик. Давненько они никого сюда не сажали…

Обладатель хриплого голоса родился в Верхней Москве в годы повального увлечения заграничными имена. Детей появлялось на свет немного, и родители подчеркивали, как могли, уникальность своих отпрысков, называя их Стивами, Марками и Джессиками.

Отец был видным работником посольства и, как это тогда называлось, борцом с последствиями Обрушения, так что завести ребенка ему разрешили сразу же, по первому запросу. Мальчик, появившийся на свет через год, получил имя Крис – к счастью, сверстников у него было немного, а братьев и сестер не было вовсе, поэтому он дожил до десяти лет, не задумываясь о том, как легко его имя переделывается в «Крысу».