Прыжок над пропастью

Годы совместной жизни с Россом казались ненастоящими, выдуманными. Они оба словно бы жили взаймы – как, впрочем, и Алек, и ее мать, и Оливер. Вся прежняя жизнь прошла как во сне.

Она вспомнила, как давным-давно гуляла с Оливером по кладбищу в северном Лондоне. Она и сейчас живо помнила, что он тогда говорил, глядя на надгробные плиты:

– Знаете, что меня привлекает? Тире. Маленький знак препинания между двумя датами. Я смотрю на чью-нибудь могилу и думаю: тире вмещает в себя всю человеческую жизнь. Мы с вами прямо сейчас проживаем наши тире. Не важно, когда человек родился или когда умер; важно, что он делал между этими двумя событиями.

Потом он заговорил о некоем храме, существующем в другом измерении, о храме, в который люди могут входить только после смерти. В том храме хранится Книга, содержащая историю каждой души.

Может быть, Росс сейчас как раз там и находится? Возможно, он сейчас листает страницы Книги жизни, пытаясь найти тот поворотный пункт, после которого в его жизни все изменилось, он сбился с пути, вбив что-то – неизвестно что – себе в голову, перестал быть хорошим и стал плохим.

Все они пережили настоящий ужас. Хорошо одно: Вера помирилась с матерью. Сейчас у них замечательные отношения. К ее радости и изумлению, Маргарет, страдавшая остеоартритом, стала регулярно посещать Центр Кэбота, каждую неделю получая сеансы иглоукалывания, ароматерапии и терапии рейки. Еще больше удивило Веру, что мама согласилась принимать гомеопатические средства, которые Оливер выписал ей от простуды.

Прошло два года и четыре месяца с тех пор, как ей поставили диагноз «болезнь Лендта». Каждые три месяца она проходила полное обследование. Последние два раза анализы показали отрицательный результат. У некоторых больных наступали периоды ремиссии, но затем болезнь возвращалась. Однако два года значительно превысили предсказанный ей порог выживания.

Медицина – наука неточная, как свидетельствовали все интернет-сайты, посвященные болезни Лендта: там велись споры о новом лекарстве фирмы «Молу-Орелан» под названием «Энтексамин»; приводились аргументы за и против различных немедикаментозных средств лечения. Вера не знала, верный ли курс выбрали они с Оливером Кэботом, но всякий раз, когда она задавалась этим вопросом, она вспоминала разговор, который состоялся у них перед тем, как он начал ее лечить.

«Вера, сотрудники нашего Центра не против науки, как раз наоборот. Наука – просто метод познания истины, и мы больше не считаем, что вытяжка из усиков какого-нибудь амазонского муравья излечит артрит лучше патентованного лекарственного средства, если только данный факт не доказан надлежащим образом проведенными экспериментами. Но мы также понимаем, что мы лечим людей, а не машины. Люди выздоравливают тогда, когда сами этого хотят. Многочисленные опыты подтверждают наличие тесной связи между разумом и телом. Если мы излечим разум – с помощью массажа, хорошей музыки, чистых, натуральных продуктов и, конечно, любви, тело получит гораздо больше шансов исцелиться».

– Именно это вы и намеревались со мной сделать, доктор Кэбот, – вылечить меня любовью? – рассмеялась она тогда.

– Мама, мы опоздаем в школу!

Вера подняла голову и сквозь пелену слез посмотрела на сынишку.

– Почему ты плачешь? – спросил Алек. – Тебе грустно?

Она кивнула:

– Сегодня маме грустно. Очень, очень грустно. Но и радостно тоже.

– Нельзя одновременно грустить и радоваться.

– Можно, – возразила Вера, вытирая глаза салфеткой. – Открываю тебе секрет: этому не учат в школе. – Она встала. – Бери сумку и куртку. Ты прав – ты действительно опаздываешь.

Залаял Распутин.

– Мама, а чему еще не учат в школе?

Вера сняла ключи с крючка на вешалке, кинула псу печенье, чтобы тот замолчал, надела на Алека куртку, повесила ему на плечо школьную сумку, а потом, обняв сына за плечи, повела его на улицу.

В машине он повторил вопрос.

Она не ответила. Путь до школы короткий, а объяснение вышло бы длинным.