Последняя инстанция

— Ну, она бы от его штучек пришла в полный восторг, — злобно отвечаю я, отталкиваясь от стола. — Мерзавка прекрасно понимала, что если Бентон получит письмо, датированное днем убийства Сьюзан, он тут же все просечет, и вот тогда-то с ним начнется такое...

— А еще она выбрала почтовое отделение, которое находится в местах, где жила Сьюзан, — добавляет Люси.

Мы рассуждаем, прикидываем и всячески разглагольствуем до самого вечера, пока наконец не приходим к общему мнению, что настало время рождественского торжества. Разбудив Марино, рассказываем ему о своих находках и продолжаем разговор, закусывая зеленью с луком и помидорами, вымоченными в сладком красном уксусе с оливковым маслом холодного отжима. Наш отоспавшийся приятель так уплетает лазанью, будто несколько дней ничего не ел. Мы тем временем дискутируем и размышляем, разрабатывая вопрос: если Кэрри Гризен была автором угроз и каким-то образом связана с семейством Шандонне, считать ли убийство Бентона чем-то большим, чем поступком обезумевшего психопата? Не было ли его убийство организованным деянием, завуалированным так, чтобы казалось, будто спятивший негодяй совершил бессмысленное убийство, сводя личные счеты? А план с радостью привела в действие оказавшаяся под рукой Кэрри...

— Иными словами, — говорит с набитым ртом Марино, — была ли его смерть сродни тому, в чем обвиняют тебя?

За столом воцарилось молчание. Никто толком не понял, что Пит имеет в виду, и тут до меня доходит.

— Ты хочешь сказать, у убийства были серьезные мотивы, однако обставлено все было как деяние рук серийного убийцы?

Он пожимает плечами.

— В чем тебя и обвиняют. Якобы ты убила Брэй, а выставила так, будто это Волчара сделал.

— Так может, поэтому и интерполовцы зашевелились, — размышляет Люси.

Марино наливает себе превосходного французского вина и залпом осушает бокал, точно витаминный коктейль для спортсменов.

— Ах да, Интерпол. Что, если Бентон каким-то образом спутался с картелем и...

— Это Шандонне, — перебиваю я; у меня вдруг обострилось восприятие, словно я напала на след, уловила важную мысль, которая приведет меня к истине.

Хайме Бергер стала нашим непрошеным гостем. Заезжая прокурорша весь день отбрасывает тень на мои рассуждения. Никак не выкину из головы тот первый вопрос, который она задала мне в конференц-зале. Ей было интересно, делал ли кто-нибудь профильный анализ ричмондских убийств Шандонне. Она ведь сразу об этом спросила — Бергер убеждена в необходимости работы судебного эксперта-психолога. Эта хитрюга наверняка кому-то заказывала профиль убийства Сьюзан Плесс, и мне все больше кажется, что Бентон имеет к нему самое непосредственное отношение.

Поднимаюсь из-за стола.

— Пожалуйста, будь дома, — вслух молю Бергер и с нарастающим отчаянием копаюсь в рюкзачке в поисках ее визитки, на которой есть и домашний телефон. Звоню из кухни Анны, где никто меня не услышит. Отчасти мне неловко. А еще страшно. Если я ошибусь, то выставлю себя полной дурой. А если я права, тогда, черт побери, она могла бы быть со мной и пооткровеннее.

— Алло? — отвечает женский голос.

— Миссис Бергер? — спрашиваю.

— Минутку. — Зовут: — Мам! Тебя!

Едва Бергер берет трубку, я говорю:

— Что еще я о вас не знаю? Чем больше мы общаемся, тем меньше я вас понимаю.

— А, это Джил. — Видимо, она говорит о той девушке, которая взяла трубку. — Вообще-то это дети Грега от первого брака. Двое подростков. Сегодня они довели меня так, что я готова их продать первому желающему. Черт, я бы еще и приплатила.

— Нетушки! — слышится голос Джил и ее веселый смех.

— Секундочку, найду местечко поспокойнее. — Бергер говорит, передвигаясь в какую-то другую зону дома, где она живет с мужем и двумя детьми. За те долгие часы, что мы провели вместе, она даже не обмолвилась о семье. Во мне закипает негодование. — Итак, что стряслось?

— Вы с Бентоном знали друг друга? — рублю сплеча.

Молчание.

— Алло, вы меня слышите? — заговорила я.

— Я слышу, слышу, — говорит она тихим серьезным голосом. — Думаю, как лучше ответить...

— Почему бы не ответить как есть. Для разнообразия.

— Я всегда с вами откровенна.

— Вот презабавно. Я слышала, что все вы врете, когда чего-то хотите от человека добиться, даже самые честные. Как насчет детектора лжи или укольчика с сывороткой правды, чтобы признаться? А еще есть такая штука: «сокрытие фактов» называется. Колитесь. Все без утайки. Бентон имел какое-то отношение к делу Сьюзан Плесс?

— Имел, — отвечает Бергер. — Самое непосредственное, Кей.

— Расскажите. Я весь день перебирала письма и другие послания, которые он получал за некоторое время до смерти. Они были отправлены из почтового отделения в районе, где жила Сьюзан.

Пауза.

— Мы много раз встречались с Бентоном, и наше управление часто пользовалось услугами, которые предлагает отдел бихевиоризма. По крайней мере в ту пору. Разумеется, сейчас у нас имеется свой судебный эксперт-психиатр, здесь, в Нью-Йорке. Однако в прошлом возникали ситуации, когда мы работали вместе с Бентоном. И как только я услышала про Сьюзан, про то, что с ней проделали, и выехала на место, сразу же позвонила и вызвала его. Мы вместе осматривали ее квартиру. Точно так же, как мы с вами работали в Ричмонде.

— Он хотя бы намеком дал понять, что с ним происходит нечто странное: письма, звонки? И что просматривается некая связь между автором угроз и человеком, расправившимся со Сьюзан Плесс?

— Ах вот как. — Она немногословна.

— Вот так. А что именно?

— Теперь ясно, что вы обо всем узнали, — отвечает Бергер. — Хотелось бы только выяснить, каким образом?

Я поведала ей про папку. Рассказала, что Бентон, по всей видимости, отправлял документы на дактилоскопию, и мне было бы очень интересно узнать, куда, кому и каковы результаты.

Бергер говорит, что не имеет представления, и предлагает непременно пропустить проявившиеся пальчики через единую базу данных по отпечаткам.

— Кстати, марки на конвертах наклеенные, — добавляю я. — Если бы он собирался отправлять их на анализ ДНК, то отклеил бы.

Впрочем, лишь в последние годы анализ ДНК стал довольно тонкой и точной процедурой, допускающей массу возможностей. Все благодаря компьютерам. Так что теперь имеет смысл повозиться и со слюной. Ведь тот, кто наклеивал марки, вполне возможно, пользовался языком. В те времена, пожалуй, даже Кэрри не сообразила бы, что, лизнув марку, она расписывается под собственным приговором. Хотя я бы на ее месте смекнула. Эх, если бы Бентон только показал мне эти письма, я бы обязательно посоветовала ему проверить марки. А вдруг лаборатория да выдала бы результат. И может, он остался бы жив.

— В те времена очень многие, включая и правоохранительные органы, просто не задумывались о таких вещах. — Бергер рассуждает о почтовых марках. — Это теперь копы только тем и занимаются, что охотятся за стаканчиками от кофе и потными полотенцами. «Клинекс» да окурки. Удивительная жизнь пошла.

Она говорила, а я припомнила одно преступление в Англии, когда человека ошибочно обвинили в краже со взломом оттого, что на него указала бесстрастная машина, национальная база данных ДНК, хранящаяся в Бирмингеме. Защитник этого человека потребовал проведения повторного анализа ДНК материалов, взятых с места преступления, причем на этот раз проверив не по стандартным шести локусам, а по десяти. Прилегающие локусы, или аллеломорфы, — попросту специфические участки на генетической карте человека. Некоторые аллеломорфы встречаются чаще других, а потому чем они необычнее и чем больше исследовалось участков, тем выше шансы на совпадение. Не на полное совпадение в прямом смысле, а всего лишь на некую статистическую вероятность, благодаря которой почти невозможно предположить, что подозреваемый не совершал данного преступления. В том деле, в Великобритании, личность мнимого вора исключили из списка подозреваемых, проведя дополнительные тесты с добавочными локусами. Вероятность несовпадения была равна одной на тридцать семь миллионов, и все же она-то и случилась.