Посейдон

Пассажиры продолжали лежать, потрясенные и оглушенные громом, скрипом и грохотом рушащихся деталей корабля. Добавьте сюда зловещий свист пара, выходящего из оставшихся на своих местах котлов, и вы представите себе спуск в преисподнюю.

Внезапно в обеденный зал хлынул поток грязной воды, словно выплеснувшийся откуда-то под действием большого давления. Правда, он так же внезапно и стих, образовав большую и глубокую мутную лужу у вершины центральной лестницы, которая теперь стала ее основанием.

И, в довершение всего, в столовой погас свет.

Передышка

И все же, благодаря тайнам плавучести, избытку воздуха в пустом трюме и тому, что тяжелые части машинного зала и котельной ушли в море, «Посейдон» не затонул, а продолжал держаться на воде. Его новая ватерлиния проходила чуть ниже потолка обеденного зала, который теперь, разумеется, стал полом. Тучи на небе рассеялись, и тусклый свет звезд лился в перевернутые бортовые иллюминаторы, напоминавшие пассажирам лайнера верхний ряд окон в часовне, освещающих хоры.

Корабль перестал содрогаться в предсмертных судорогах, только изредка откуда-то все еще доносились глухие удары, звон и лязг. Кое-где открывались люки, и в отсеки парохода с бульканьем стремительно заливалась вода. Затем снова становилось очень тихо, и в этой почти невыносимой тишине слышались стоны и призывы о помощи раненых и искалеченных людей.

Те, кто находился на верхней палубе и у капитанского мостика, погибли первыми. Среди них, конечно, сам капитан, его помощники, штурман, старшина-рулевой и все те матросы, которые несли вахтенное дежурство. Их либо сразу сбросило в море, либо изувечило при падении так, что выжить никто бы из них и не смог. Они не успели дотянуться до аварийного рубильника, чтобы поставить по всему кораблю автоматические водонепроницаемые двери-перегородки. Команда корабля даже не поняла, что же случилось с их судном. Дежурный в радиорубке был внезапно сброшен со своего места, а когда пришел в себя, то было уже поздно что-либо предпринимать. Двое его товарищей оказались зажатыми между своими койками, и, когда вся троица осознала, что произошло, вода уже врывалась к ним, унося с собой их жизни.

Смерть посетила все отсеки корабля. Члены команды в машинном зале и котельной погибли почти мгновенно, их безжалостно швырнуло в нефтяные озера, образовавшиеся на том месте, где когда-то стояли резервуары с топливом.

Несчастные пассажиры верхней палубы и палубы «А» умирали медленно.

Над первой палубой, где располагались каюты, находилось еще четыре: прогулочная палуба, шлюпочная, солнечная и спортивная. Их двери и окна, разумеется, не были рассчитаны на большое давление, их тут же вдавило внутрь, и море свирепо врывалось в помещения, топя всех тех, кто решил не выходить в тот вечер к ужину. Эти пассажиры погибли либо в своих собственных койках, либо были сбиты с ног и захлебнулись в залитых водой коридорах, пытаясь спастись бегством и не понимая, что по перевернутым лестницам никуда скрыться нельзя.

В обеденном салоне снова вспыхнул свет. Это включилось аварийное освещение низкого напряжения. При этом под ногами на полу-потолке тускло загорелась каждая шестая лампочка. В неясном свете обрисовывались странные фигуры спасшихся, понемногу приходивших в себя и один за другим поднимавшихся. Сейчас они больше напоминали бесплотных духов и прочих обитателей преисподней.

Лампочки с равными интервалами то вспыхивали ярче, то почти совсем угасали, и казалось, что освещение обладает собственным пульсом, вот-вот готовым замереть. Пассажиры изумленно оглядывались, кое-кто ползком перемещался по полу, то есть бывшему потолку, скользкому от воды, смешанной с кровью. Повсюду валялись битые стекла. Из разгромленной кухни разносился отвратительный запах перемешанной еды.

Столики и стулья, надежно прикрепленные к полу, теперь торчали с потолка, как фантастические гигантские грибы. Удерживаемые специальными решетками скатерти с бахромой свисали сверху лохмотьями.

В обеденном зале собралось примерно с полсотни пассажиров. Треть из них уже погибла или была серьезно ранена. Другие то вставали на ноги, то снова падали, тряся головами и стараясь понять, что же все-таки произошло с лайнером. Кое-кто предпочитал стоять на четвереньках, не уверенный в том, что кошмар закончился.

Хуже всего пришлось тем, кто прокатился по всей ширине зала, за исключением, пожалуй, только Весельчака и его подружки, легко отделавшихся. Столь же мало пострадала и группа Мэнни Роузена, известная как Клуб крепких желудков. Один за другим начали понемногу подниматься и их соседи по столикам: семейство Шелби, Мюллер, члены «разношерстного» стола, Рого и Роузены.

Майк Рого, отброшенный к макушке елки, только и смог выдавить:

— Боже мой! Что произошло?

Его жена Линда не переставала голосить:

— Господи Боже мой! Господи Боже мой! Господи Боже мой! Господи! Пресвятая Богородица, спаси нас!

Джейн Шелби первая начала перекличку своего семейства:

— Дик? Сьюзен? Робин? С вами все в порядке? Дик, что случилось?

— Не знаю, — честно отозвался Шелби. — Похоже, наше судно перевернулось вверх дном. Оставайтесь рядом со мной, никуда не отходите. Осторожней, смотрите под ноги, тут полно битого стекла!

Мэнни Роузен поднялся и сначала отряхнул с плеч мелкие осколки, затем обратился к жене:

— Ты не сильно ушиблась, мамочка?

— Мэнни, с тобой самим-то все в порядке? Ты не ранен, нет? — вместо ответа забеспокоилась Белль.

— Об этом же я хотел спросить тебя.

— Ну, если я способна задавать вопросы, значит, у меня все нормально, правда ведь?

— Ты можешь встать на ноги? — Мэнни помог супруге подняться, и так они застыли, не двигаясь, в неверном свете аварийных лампочек. Он — пузатенький и низенький, она — полнотелая и высокая, и оба дрожали, хотя почти не пострадали при падении.

Хьюби Мюллер помог подняться мисс Кинсэйл. Лацканы его смокинга были измазаны то ли соусом, то ли подливкой. У старой девы оказалась разбитой губа и текла кровь. Хьюби достал из кармана носовой платок и аккуратно промокнул женщине ранку:

— С вами все в порядке? — спросил он с нежной заботой. — Мне кажется, что у нас на корабле произошло что-то совершенно ужасное.

Но она не ответила, а стала медленно пробираться между подносов и осколков посуды, пока, наконец, не добрела до преподобного Скотта. Здесь она остановилась и склонила голову. Кровь из ее губы закапала на сложенные для молитвы ладони.

Никто из приятелей Скотта еще и не подозревал, что молодой священник первым пришел в себя после катастрофы. Он сумел выбраться из кучи тел, сваленных одно на другое, а потом отполз чуть подальше, распростер руки вверх, туда, откуда торчали самые неестественные для потолка предметы, и начал свою беседу с Господом. В глазах преподобного Скотта горел огонь. Было видно, что этот молодой человек полон решимости сражаться за свою жизнь и жизни своих товарищей.

— Господи, у нас случилась большая беда, — начал он. — Ты, видимо, решил послать нам серьезное испытание. Что ж, мы Тебя не подведем.

— Аминь! — вздохнула мисс Кинсэйл. — Помогите нам, святой отец!

Скотт даже не взглянул в ее сторону и продолжал:

— Господи, мы ничего у Тебя не просим, но сами проявим силу и выстоим. Мы пройдем то испытание, которое Ты уготовил нам. Мы будем отчаянно сражаться, чтобы продолжать жить. И жить для Тебя и во имя Тебя, Господи!

— Святой отец, — добавила мисс Кинсэйл, — мы будем подчиняться вам во всем.

На это преподобный Фрэнк Скотт по прозвищу «Юркий» снова никак не отозвался, а сказал следующее:

— Мы ничего не просим у Тебя, Господи, кроме того, что Ты уже даровал нам, то есть шанс проявить себя и доказать, что мы Тебя достойны. Мы оправдаем Твои надежды, о Господи! Уверуй в нас.

Семейство Шелби, супруги Роузен и Хьюби Мюллер собрались вокруг стоящего на коленях Скотта и дружно молчали, не понимая, что происходит.