Иллюзии «Скорпионов»

Николо шагал по ступенькам впереди, держа Бажарат за руку. Ступеньки кончились, и перед ним открылась дорожка из каменных плит, ведущая к широкой резной двери толщиной как минимум три дюйма.

— Мне кажется, она открыта, Каби, — насторожился Николо.

— Открыта, — согласилась Бажарат. — Гектра, должно быть, в спешке забыла запереть ее.

— Кто?

— Это неважно. Дай мне винтовку — вдруг спущена собака. — Они подошли к приоткрытой двери. — Открой дверь, Николо, — сказала Бажарат.

Они вошли в большой холл, и вдруг неизвестно откуда зазвучали выстрелы. Стреляли явно из мощного короткоствольного оружия, эхо громких выстрелов отражалось от каменных стен. Бажарат и Николо растянулись на каменном полу, Амайя беспорядочно палила в разные стороны, пока не кончились патроны. Внезапно выстрелы смолкли, в наступившей тишине пороховой дым начал подниматься к высокому потолку. Выстрелы не причинили вреда ни Бажарат, ни Николо, они подняли головы, увидели, что дым уже рассеялся и вытянулся через маленькие окна. Они были живы, но не понимали почему. И вдруг из углубления в дальней стене холла показалась фигура старика, сидящего в инвалидной коляске, а на полукруглом балконе над винтовой лестницей появились двое мужчин с традиционными сицилийскими короткоствольными ружьями-лупарами в руках. Мужчины улыбались, их выстрелы не могли убить, они стреляли холостыми зарядами.

— О, моя Анни! — раздался из инвалидной коляски старческий голос. Мужчина говорил по-английски, но с резким акцентом. — Никогда бы не подумал, что ты сделаешь это.

— Но вы же должны быть в Майами... Вы всегда в это время в Майами! У вас же процедуры!

— Прекрати, Баж, чем они еще могут помочь мне?.. Жестоко было с твоей стороны убить свою старую подругу Гектру, которая выхаживала тебя пять лет назад... Между прочим, где я теперь найду такую преданную женщину? Может быть, ты заменишь ее?

Бажарат медленно поднялась с пола.

— Мне надо было укрыться здесь всего на несколько дней, и никто, никто не должен был знать, где я, что я делаю и с кем собираюсь встретиться. Никто, даже Гектра. А у вас есть радио и спутниковая связь... Вы сами показывали мне!

— Ты говоришь, что никто не должен знать, что ты делаешь или, если быть точным, что намереваешься сделать? Неужели ты думаешь, что этот дряхлый старикан, которого ты видишь перед собой, лишился разума перед смертью? Уверяю тебя, что нет. И, кроме того, у меня еще есть друзья в долине Бекаа, во французском Втором бюро, среди блестящих сотрудников МИ-6 и их не менее блестящих американских коллег. Мне совершенно точно известны твои намерения... Смерть всем правителям. Разве не так?

— Это цель моей жизни... и, без сомнения, конец моей жизни, но я сделаю это, падроне.

— Да, я понимаю. Несмотря на то, что мы причинили людям много страданий, каждый из нас способен испытывать боль. Я скорблю о твоей потере, Анни, о твоей последней потере. Конечно, я говорю об Ашкелоне. Мне говорили, что он был выдающимся человеком, настоящим лидером, решительным и бесстрашным.

— Он очень напоминал мне вас, падроне, когда вы были в его возрасте.

— Мне кажется, что он был большим идеалистом.

— Он мог бы стать кем угодно, кем только захотел бы, но этот мир не позволил ему стать никем другим. Как, собственно говоря, и мне. Если мы не можем управлять обстоятельствами, то они управляют нами.

— Это правда, дочь моя. Я, например, хотел стать кинозвездой. Я говорил тебе когда-нибудь об этом?

— И вы были бы великолепны, мой единственный настоящий отец. Но вы позволите мне выполнить последнюю миссию в моей жизни?

— Только с моей помощью, моя единственная настоящая дочь. Я тоже желаю смерти всем правителям... ведь это они превратили нас обоих в тех, кем мы стали. Подойди и обними меня, как делала это раньше. Ты ведь дома.

Бажарат опустилась на колени перед инвалидом и обняла его. Старик кивнул на Николо, который продолжал прижиматься к полу, наблюдая за этой сценой широко раскрытыми от изумления и страха глазами.

— А это кто такой?

— Его зовут Николо Монтави, он главное действующее лицо моего плана, — прошептала Бажарат. — Он знает меня как синьору Кабрини и называет Каби.

— Кабрини? Как любимого американского святого?

— Да. А после выполнения своей миссии я стану второй американской святой. Разве не так?

— Такие мечты надо подкрепить хорошей порцией рома и роскошным обедом. Я распоряжусь.

— Вы ведь позволите мне выполнить мою миссию, падроне?

— Конечно, дочь моя, но только с моей помощью. Убить такого человека... Весь мир будет охвачен страхом и паникой. Это будет наше последнее слово перед смертью!

Глава 3

Карибское солнце нещадно палило землю, скалы и песок острова Верджин-Горда. Было одиннадцать, приближался полдень, и пассажиры Тайрела Хоторна скрывались от жары под соломенной крышей открытого пляжного бара, пытаясь всеми возможными способами унять тошноту. Когда капитан сказал им, что из-за технических неполадок они смогут выйти в море только после полудня, у всех четверых пассажиров вырвался вздох облегчения, а банкир из Гринвича, штат Коннектикут, сунул в руку Тайрелу три стодолларовые банкноты и взмолился:

— Ради Бога, давайте выйдем в море завтра.

Тайрел вернулся на виллу, где Мики охранял Кука и Ардисона. Его коллега Марти был занят работой в порту. Оба незваных гостя были раздеты до трусов, а их одежда была сдана на хранение в прачечную при гостинице. Войдя в комнату, Тайрел захлопнул дверь и обратился к механику:

— Мики, будь любезен, сходи в бар и принеси мне две бутылки «Монраше гран крю»... Хотя нет, не надо. Лучше две бутылки белого вина, я не буду возражать, если это будет «Сандерберд».

— Какого года? — поинтересовался Ардисон.

— Урожая прошлой недели, — ответил Тайрел. Мики быстро вышел из комнаты, и Тайрел улыбнулся:

— Ну что ж, парни, продолжим, как сказал бы Куки.

— Это довольно обидное прозвище, коммандер, — сказал Кук.

— Оно тебе сейчас как раз подходит... Потрясающее зрелище, когда вы, европейцы, являетесь сюда со своих затуманенных узких улочек, одетые в плащи военного покроя, и начинаете разыскивать что-то в здешних портах. А почему не находите? Потому что вас, как, впрочем, и меня, уже заменила техника. Теперь все говорят и делают то, что им приказывают машины. Вот так-то!

— Ты ошибаешься, мой друг. Проще говоря, мы не подготовлены для работы с этой техникой, мы люди старой школы. Но поверь мне, в старой школе снова появляется нужда, да еще такая, что вы себе и представить не можете. Компьютеры с модемами, спутники с их фотографиями, границы, охраняемые теле — и радиоаппаратурой, — все это грандиозно, но вся эта техника не может работать с людьми. А мы работали, и вы тоже. Мы встречались с мужчиной или женщиной лицом к лицу, и наши глаза или интуиция говорили нам, друзья они или враги. Машины не могут делать этого.

— Неужели ты прочитал мне эту скучную лекцию для того, чтобы убедить, что с помощью средневековых методов можно быстрее отыскать это чудовище Бажарат, чем если с помощью факсов разослать ее фотографии, описание и все другие имеющиеся о ней сведения всем вашим секретным агентам примерно на пятьдесят обитаемых островов? Если это так, то я предложил бы вам немедленно вернуться домой и подать в отставку.

— Я понимаю мысль Жака, — вмешался Кук. — Наш опыт в сочетании с техникой может оказаться гораздо эффективнее, чем каждая из этих составляющих, взятая отдельно.

— Совершенно верно! Хорошо сказано, мой друг. Ведь у этой психопатки, у этой убийцы есть мозги и средства.

— Судя по данным из Вашингтона, ее мозги полны жгучей ненависти.

— Мы не знаем точно, что она уже натворила и что еще, да хранит нас Господь, собирается сделать.

— Да, это так, — согласился Хоторн. — Но мне интересно, что с ней было бы сейчас, если бы тогда, много лет назад, нашелся бы кто-нибудь, кто помог бы ей... Боже милосердный, у тебя на глазах отрубают головы матери и отцу! Мне кажется, что, если бы подобное случилось со мной или с моим братом, мы оба стали бы такими же убийцами, как и она.