История ленивой собаки

– Приветствую вас, нам повезло, сэр! – Люк сбросил длинные ноги со стола и с мальчишеской улыбкой подался вперед в кресле. – Удалось устроить вас на сброс завтра на рассвете. Естественно, если погода будет благоприятствовать.

Мюррей сел напротив. Кабинет был гол, большую часть одной стены занимала контурная физическая карта Лаоса и Северного Вьетнама. С фотографии в рамочке на них с видом присутствующего на похоронах смотрел президент США.

Люк раскурил трубку, и она начала пускать колечки дыма, словно игрушечный паровозик.

– Завтра в 5.30 утра вы должны зарегистрироваться в аэропорту, «Эйр Америка», ворота № 2. Взлет по расписанию в 6.30. Этот полет на север продлится два с половиной часа. К середине утра погода портится, поэтому вы должны вылететь так, чтобы оказаться в зоне сброса, когда солнце разгонит туман в горах. Вам подходит?

– Вполне. Где зона сброса?

Люк развернулся в кресле и ткнул мундштуком трубки в верхнюю часть карты:

– Это числовая сетка, нам не дают точных координат до самого вылета. Все, что я могу сказать – это на севере, недалеко от границы с Северным Вьетнамом. Сбрасывать будут рис и пшеницу в тройных мешках для антикоммунистических племен Мео. Вот здесь в нашей листовке, – Люк развернулся обратно и бросил через стол толстую папку с надписью «КОРОЛЕВСТВО ЛАОС. НЕОБХОДИМАЯ ИНФОРМАЦИЯ». – А вот ваш пропуск благонадежности. Дадите его капитану Джассиа в офисе менеджера по транспорту авиа США. Когда окажетесь за воротами, вам любой подскажет, где его искать.

– У ворот не будет никаких проблем? – небрежно спросил Мюррей.

Люк, смеясь, покачал головой:

– Нет, нет, здесь в Лаосе мы со всеми в дружеских отношениях! Сброс риса – вот как их можно завоевать. Знаете, мы сбрасываем оборудование для целых школ: доски, учебники, даже комиксы с надписями, переведенными на местный диалект. Слова, а не выстрелы – вот путь к победе!

«И так говорим все мы», – подумал Мюррей, вставая и пожимая протянутую руку. Люк проводил его до двери и вышел с Мюрреем на слепящий солнечный свет.

– Не забудьте одеться потеплее, – сказал он вдогонку, – парочка газет и запасная нижняя рубашка не помешают. В этих самолетах очень холодно. И не забудьте паспорт, так, на всякий случай.

– Спасибо, – Мюррей жизнерадостно помахал на прощанье рукой.

«Полезный симпатяга Люк очень пригодился, – подумал он, – следовало бы взять его в долю, подкинуть что-нибудь за беспокойство. Но Люк Уилльямс сделал это из любви, из любви к свободе и к новому миру отважных, где горные племена читают „Пинатс“ и едят рис, падающий с небес».

Мюррей пошел к взятому им напрокат джипу «виллис», который он припарковал подальше от посольства, в тени вата характерной фаллической формы. Парусиновый верх джипа был опущен с обеих сторон, и Мюррей уже почти влез в машину, когда увидел появившуюся из-за угла храма девушку. Она снова была в брюках и в черном китайском мундире, застегнутом под самое горло, и в соломенной шляпе конической формы, которая затеняла ее лицо. Девушка остановилась возле джипа.

– Мистер Уайлд? Мы встречались вчера с мистером Наппером и потом еще на приеме.

Мюррей стоял и неуверенно улыбался. Впервые он слышал, как она говорит на английском, правильно, с заметным французским акцентом, будто отказываясь перенять протяжную манеру произношения мужа.

– Могу я подвезти вас куда-нибудь? – спросил он.

– Нет. Я иду в американское посольство. Спасибо.

Мюррей, прикрыв глаза рукой, смотрел на жаркую, сонную улицу и пытался найти какой-нибудь способ задержать Жаклин. Время ланча прошло, кафе закрылись на сиесту, а для респектабельной выпивки было еще слишком рано; только в конце главной улицы были открыты темные забегаловки с кондиционерами, но Мюррей не хотел рисковать получить отказ.

– Вчера я не поняла, – неожиданно сказала она, – что вы тот самый мистер Уайлд, который преподавал в университете Хюэ. Факультет иностранных языков, верно?

– Верно. Вы знаете Хюэ?

– Bien sur! Или, вернее сказать, я знала его до того, как он был разрушен. Это был самый красивый город на Востоке. То, что они сделали – преступление! – голос Жаклин неожиданно возвысился от переполнявших ее эмоций и тут же снова стал ровным. – Вы были там, когда это случилось, не так ли? Должно быть, это было ужасно.

Однако Мюррей промолчал, и в воздухе повисла тяжелая пауза. У него вдруг пропало всякое желание беседовать дальше о Хюэ, это было слишком болезненно для короткого предварительного разговора. Несколько секунд они молча стояли друг перед другом в тени храма.

– Как давно вы во Вьентьяне? – наконец произнес Мюррей, вспомнив бар «Des Anus», в этот час тихий и прохладный.

– Большую часть времени мой муж служит во Вьетнаме. Мы здесь уже четыре месяца, но на следующей неделе вернемся обратно.

– Вы живете в Сайгоне?

– Американцы выделили нам там дом. Не очень-то весело, но, по крайней мере, лучше, чем в этой деревне. Надеюсь, нас когда-нибудь пошлют в Гонконг, – она слегка безнадежно пожала плечами. – Mais on ne salt jamais.

– Идемте, выпьем немного в отеле, может, это напомнит вам о Франции, – сказал он с наигранным энтузиазмом. Какую-то долю секунды она колебалась:

– Нет, я должна идти в посольство. Спасибо.

Мюррей тоскливо смотрел вслед Жаки, ее тело свободно двигалось под просторным китайским кителем, и думал о том, когда у него в последний раз была такая девушка? Может быть, никогда. Он даже не спросил ее, откуда она.

В джипе было душно. Когда Мюррей разворачивал бывшую в употреблении французскую карту дорог «Croquis Routier de L'Indo-Chine» [8], купленную им в то утро в местном книжном магазине, на ней оставались влажные следы его рук. В продаже не оказалось современных карт страны. На составленной американцами, казалось, не было городов и деревень, а только числовые сетки и азимуты радиокомпаса. Мюррей также отыскал поверхностную карту Вьентьяна – большой, бесполезный документ, на котором обозначены только дружественные посольства, почта и библиотека. Однако на ней была указана дорога в аэропорт и, что самое главное, место, где она соединяется с заброшенной Route Nationale Treize, ныне шоссе 13 на Луангпхабанг.

Именно к этому шоссе и ехал Мюррей, предварительно высчитав время и расстояние и записав эти данные в записную книжку. Он решил объехать американское посольство, где мог наткнуться на Люка, который наверняка поинтересовался бы, куда он держит путь. Мюррей сделал крюк, обогнув «Утренний рынок», проехал мимо охраны сада Патет Лао к широкой пыльной авеню в сторону Монумента погибшим – впечатляющей имитации Триумфальной арки. По прошествии десяти лет с начала строительства все еще не законченный монумент был щедро облеплен золотыми листьями и, оседлав прекратившую существовать дорогу, должен был служить напоминанием о жертвах войны, которой еще не было.

Проехать под аркой было невозможно, так как внутри, в ряду золотых Будд, начались какие-то строительные нововведения. Мюррею пришлось объехать грязную дорогу мимо посольств в Лаосе. Солидные каменные резиденции стояли на богатых землях, где раньше у французских колонистов был суд, и были заселены различными группами сквоттеров [9], усталыми, одинокими, высушенными жарой мужчинами с разрушенной печенью. Их политическая центровка была сбита благодаря ежедневным битвам с лаотянской телефонной службой, сводящим с ума противоречивым слухам о сражениях как прошедших, так и предстоящих, и реалиям огромной, несуществующей армии, руководимой несколькими ленивыми офицерами, которые большую часть своего времени занимаются контрабандой золота и наркотиков.

Лишь американцы на своей герметично запечатанной, гигиеничной территории с собственными системами водоочистки и канализации, а также с собственным телевидением, жили в счастливом ожидании того, что Лаос выживет в 20-м столетии. И у них было что для этого предложить: не только рис, школьные доски и комиксы, но также и плотина. Высокая плотина на Намнгум.