Золотой дождь

– Прошу прощения? – переспрашивает Т. Пирс.

– Вы слышали, что я сказал. Первой я хочу допросить Джеки Леманчик, инспектора по исковым заявлениям.

Главное в любом деле по обману доверия клиентов это досье по иску, вся переписка и прочие документы, которые хранит у себя на службе инспектор по искам. В удачном деле подобное досье содержит удивительную хронологию всевозможных правовых промахов. Я имею полное право ознакомиться с этим досье и должен был получить его десять дней назад. Драммонд прикинулся, что он здесь ни причем, и свалил всю вину на клиента. Киплер распорядился, чтобы досье было полностью подготовлено для меня к сегодняшнему утру.

– Нам кажется, что лучше было бы начать с мистера Андерхолла, – неуверенно возражает Т. Пирс.

– Меня это не интересует, – отрезаю я, вложив в голос побольше справедливого негодования. Я могу себе это позволить, поскольку судья – мой приятель. – Может, Киплеру позвоним? – подначиваю я, вконец обнаглев.

Киплера здесь нет, но дух его все равно главенствует. Согласно его весьма недвусмысленному распоряжению, все шестеро затребованных мной свидетелей должны быть на месте, начиная с девяти утра, и только мне решать, в каком порядке они должны давать показания. И они не имеют права никуда отлучиться, пока я их не отпущу. Кроме того, судья предоставил мне право в случае необходимости привлекать дополнительных свидетелей. Меня так и подмывает постращать своих противников звонком судье.

– У нас, м-мм, некоторые затруднения с Джеки Леманчик, – бормочет Т. Пирс, нервозно оглядываясь в сторону четверки из «Дара жизни», разместившейся за столом ближе к двери. Все они, потупив взоры, разглядывают собственные ноги. Т. Пирс восседает прямо напротив меня, он мой главный оппонент.

– Какие ещё затруднения? – спрашиваю я.

– Она здесь больше не служит.

У меня отвисает челюсть. Я ошеломлен, и не сразу нахожу, что сказать. Я тупо гляжу на Т. Пирса, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями.

– И… как давно? – выдавливаю я.

– С конца прошлой недели.

– А точнее? Заседание состоялось в четверг. Вы знали об этом уже тогда?

– Нет. Она уволилась в субботу.

– Ее уволили?

– Нет. Она ушла по собственному желанию.

– И где она сейчас?

– Она ведь больше не является служащей компании, – пожимает плечами Т. Пирс. – Значит мы не имеем возможности привлечь её в качестве свидетеля.

На мгновение я сверяюсь со своими записями, просматривая остальные фамилии.

– Что ж, как тогда насчет Тони Крика, младшего инспектора по исковым заявлениям?

– Его тоже нет, – отвечает Т. Пирс. – Он уволен по сокращению штатов.

Второй удар посылает меня в нокдаун. В голове все смешалось, и я не знаю, как быть дальше.

«Прекрасный дар жизни» уволил своих людей, чтобы не позволить мне взять у них показания.

– Надо же, какое совпадение, – уязвленно говорю я. Планк, Хилл и Гроун не отрывают глаз от блокнотов. Что они там пишут – ума не приложу.

– Наш клиент время от времени проводит сокращение штатов, – поясняет Т. Пирс, сохраняя серьезную мину.

– А как насчет Ричарда Пеллрода, старшего инспектора по исковым заявлениям? – спрашиваю я. – Впрочем, я и сам знаю – его тоже сократили.

– Нет. Он здесь.

– А Рассел Крокит?

– Мистер Крокит перешел на другую работу.

– Его уволили по сокращению штатов? – саркастически спрашиваю я.

– Нет.

– Ага, значит он уволился по собственному желанию, как Джеки Леманчик?

– Совершенно верно.

Именно Рассел Крокит, будучи в ту пору старшим инспектором по рассмотрению исковых заявлений, сочинил злосчастное «дурацкое» письмо. Мой ключевой свидетель, допрос которого я предвкушал перед приездом в Кливленд, несмотря на все свои страхи и опасения.

– А Эверетт Лафкин, вице-президент по искам? Тоже сокращен?

– Нет. Он тоже здесь.

Надолго воцаряется молчание – дожидаясь, пока страсти улягутся, все делают вид, что занимаются какими-то делами. Да, вчиненный мною иск произвел во вражеском стане изрядный переполох. Я лихорадочно строчу в блокноте, составляя перечень ближайших задач.

– А где досье? – спрашиваю я наконец.

Т. Пирс оборачивается и извлекает откуда-то кипу бумаг. Придвигает их ко мне. Это аккуратно выполненные ксерокопии, стопки которых перехвачены толстыми резинками.

– Они разложены в хронологическом порядке? – интересуюсь я. Именно так должно быть, согласно требованию Киплера.

– Надеюсь, – говорит Т. Пирс и устремляет гневный взгляд на квартет молодцев из «Прекрасного дара».

Да, досье довольно внушительное, дюймов в пять толщиной.

– Дайте мне час на рассмотрение, – говорю я, не снимая резинки. – Потом продолжим.

– Хорошо, – кивает Т. Пирс. – Вон там вы найдете кабинет для работы. – Он встает и указывает на стену за моей спиной.

Я следую за ним и одним из инспекторов «Прекрасного дара» в небольшую комнату, где они меня оставляют, а сами испаряются. Я усаживаюсь за стул и начинаю копаться в документах.

По прошествии часа я возвращаюсь в конференц-зал. Адвокаты и белые воротнички потягивают кофе и о чем-то шушукаются, убивая время.

– Придется звонить судье, – возвещаю я, и Т. Пирс вострит уши. – Идемте сюда, – приглашаю я его в комнатенку, откуда только что вышел.

Мы снимаем трубки параллельных аппаратов, и я набираю номер служебного телефона Киплера. Судья отвечает уже на второй звонок. Мы с Т. Пирсом представляемся и обмениваемся с Киплером приветствиями.

– У нас кое-какие затруднения, ваша честь, – говорю я, стремясь сразу направить разговор в нужное русло.

– Какие ещё затруднения? – спрашивает он. Т. Пирс слушает, безучастно пялясь на пол.

– Видите ли, из шестерых свидетелей, поименованных в моем списке и обязанных присутствовать здесь, согласно вашему требованию, трое внезапно исчезли. Либо их сократили, либо они уволились по собственному желанию, либо без оного, но суть в том, что их здесь нет. Причем все это случилось в самом конце прошлой недели.

– О ком конкретно идет речь?

Наверное, досье лежит сейчас перед ним и он смотрит на список имен.

– Джеки Леманчик, Тони Крик и Рассел Крокит больше здесь не служат. Пеллрод, Лафкин и Андерхолл, местный юрисконсульт, каким-то чудом уцелели после резни.

– А как насчет досье?

– Я просмотрел его.

– Ну и что?

– Недостает по меньшей мере одного документа, – говорю я, пристально следя за Т. Пирсом. Он нахохливается, словно не веря моим словам.

– Какого именно?

– «Дурацкого» письма. Оно не подшито к остальным бумагам. Впрочем, и их я ещё как следует не проверил.

Адвокаты «Прекрасного дара жизни» впервые увидели «дурацкое» письмо лишь на прошлой неделе. На той его копии, которую Дот передала Драммонду, штамп «копия» был оттиснут трижды в самом верху. Я специально это сделал, чтобы отличить этот экземпляр от других, которые могли всплыть ещё где-нибудь. Оригинал же письма надежно заперт в моей конторе. Навряд ли Драммонд со своей командой стали бы рисковать, пересылая мою заштампованную копию «Прекрасному дару» для вложения в затребованное мною досье.

– Это верно, Пирс? – грозно спрашивает Киплер.

– Да, сэр, – отвечаем мы в унисон.

– Хорошо. Пирс, выйдите – я хочу поговорить с Руди.

Т. Пирс бормочет было что-то невнятное, но тут же умолкает. Кладет трубку на рычажки, встает и с растерянным видом покидает комнатенку.

– Все в порядке, судья, я один, – говорю я.

– Как они настроены?

– Нервничают.

– Не удивительно. Что ж, поступим так. Избавляясь от свидетелей и скрывая документы, они сами развязали мне руки, и теперь я могу перенести все допросы сюда. Это вполне в моей власти, а они заслужили хорошую порку. Считаю, что допросить вам стоит одного лишь Андерхолла. Спрашивайте его обо всем, что взбредет в голову, но только постарайтесь припереть к стенке по поводу увольнения троих свидетелей. Не стесняйтесь в выражениях. А покончив с ним, возвращайтесь сюда. Я назначу допрос на конец этой недели и сам докопаюсь до сути. Прихватите с собой копии страхового полиса и всех выплат по нему.