Последний Завет

– Там, – коротко сказала она.

Зажав онемевшую скулу одной рукой, другой показала на ворох бумаг на столе, за которым прятался Брюс. Кейт гадала, решится ли стажер воспользоваться пистолетом, который она толкнула к нему в укрытие. Несмотря на слепивший ее луч фонаря, она все же различила движение в указанном направлении. В кармане ее анорака зазвонил телефон.

– Не вздумай отвечать!

– Где кассета? – рявкнул второй голос.

Тот, кто подпалил ей щеку, повторил вопрос, подкрепив его новым тычком. К счастью, сталь уже остыла. На сей раз Кейт отделалась всего лишь ссадиной на лбу.

– Прямо у тебя над головой! – крикнула она в надежде, что стажер поймет предназначенный ему намек.

Громила машинально задрал голову. Его сообщник сгребал документы в сумку. Дермот явно не понял.

– Давай, Брюс, стреляй прямо вверх! – выкрикнула Кейт.

– Тут еще кто-то есть?

Громила рявкнул какое-то невнятное приказание. Его голос перекрыли три выстрела. Луч света, направленный на Кейт, повернул в сторону пальбы. Брюс Дермот лупил наугад, скрючившись за столом и упираясь рукояткой пистолета в край своего прикрытия. Метром выше качалась чья-то морда, разлетаясь в клочья под шквалом свинца и опилок. Кейт бросилась на своего оцепеневшего обидчика. Тот упал на спину, не выпуская оружия из рук. Лежа на нем, она схватила ствол М-16 обеими руками, пытаясь направить его в щетинистое горло. Покатившийся по полу фонарь вычерчивал арабески на стенах. Бородач инстинктивно снял палец со спускового крючка и попытался отвести в сторону упертую ему в горло автоматическую винтовку. Кейт нажала на спуск. Раздавшаяся очередь сотрясла их обоих. Она почувствовала теплую жидкость, брызнувшую ей в лицо. Утерлась рукавом и заметила, что фонарь взлетел с пола на высоту человеческого роста. Три выстрела, и он опять упал рядом с парой шнурованных ботинок. Еще два хлопка окончательно положили конец свалке. Кейт окликнула Брюса и не получила ответа. Она встала и ощупью пробралась к выключателю в туалете. Сортирный неон замигал, осветив настоящее поле битвы. Посреди разгромленного кабинета валялись четыре человека в военном обмундировании, с приборами ночного видения. Но больше всего Кейт поразила неподвижность Брюса, застывшего на карачках у письменного стола, вытаращив глаза и вцепившись пальцами в рукоятку «смит-вессона». Окликнув его несколько раз, она дотронулась до него. Только тогда он проявил какую-то реакцию.

– Э-эй! Дермот, ты где стрелять учился?

– В Квантико… У меня были не очень хорошие отметки…

– Главное, что попал, Брюс. Допросить их, боюсь, не удастся, зато сами целы и невредимы.

– С-с… скольких я уложил?..

– Троих.

– Ни хрена себе!

– У тебя это в первый раз?

– Да.

– Со мной такое тоже случилось не так давно, когда была с Уэйнтраубом. Бомжа подстрелила…

– И как вам?..

Время поджимало, но Кейт все же решила уделить несколько минут своему стажеру, который спас ей жизнь и неплохо начал, чтобы сменить ее на посту в ФБР. Обшарив пустые карманы нападавших и установив, выглянув в окно, что «форд-гэлакси», стоявший у здания, спешно отчаливает, она включила кофеварку, нацедила две чашки коричневой бурды и выкурила сигарету в компании Брюса. Вкратце обрисовала ему ситуацию: визит к Терри Крейну, стремительное увольнение, угрозы губернатора. Впредь она может рассчитывать только на Натана Лава, который находится где-то в Европе, да на своего стажера. Глядя на растерянного Дермота, который все еще пересчитывал жмуриков, она объяснила ему, что убить в первый раз – это как рейс в один конец. Возврата нет. Оставляешь цивилизованный, вежливый, политически корректный мир ради царства убийц всякого пошиба. Главное – остерегаться кошмаров и бессонницы в первые дни. Единственное средство избежать их и отделить себя от убийц – это задуматься: а что случилось бы, если бы он не переступил черту? Ведь если бы он не пролил кровь, то задавать эти вопросы было бы некому, зато пришлось бы оправдываться в чистилище за смерть Кейт и свою собственную.

– Мне надо было их только ранить, – возразил он.

– Это в кромешной-то тьме? Когда целишься в кого-то, надо четко сознавать, что можешь и убить. Вас этому в Квантико не учили?

Вскоре она поспешила сменить тему, поскольку шум привлек местную полицию. Кейт распределила роли. Пока она будет выяснять, где Натан, и добираться до него, в агентстве за старшего остается Брюс. Они будут поддерживать связь. Возможно, Уэйнтрауб пришлет сюда кого-нибудь из своих, но при нехватке кадров на это уйдет какое-то время.

– Сожалею, но отныне именно тебе придется возиться и с писаниной, и с уборкой, и с Малландом, и с Уэйнтраубом. Думаю, после этой истории тебя повысят. Теперь, когда ты оторвал голову от своих компьютеров и сделал первые шаги по земле, у тебя появится уверенность в себе. Добро пожаловать в реальный мир, Брюс.

Кейт наскоро собрала кое-какие личные вещи и вручила ему ключи.

– Тут ключи и от служебного авто. Машина еще в аэропорту. Я была слишком пьяна, чтобы вести. Забери ее оттуда, прежде чем расходы на стоянку истощат бюджет агентства.

Она дружески обняла Дермота и оставила его, сожалея, что больше не сможет пользоваться скрытыми дарованиями паренька.

98

Натан сперва завернул в магазин, где обзавелся новыми брюками и свитером, потом поехал в Ниццу, в «Новотель», где уже останавливался прежде. Портье-физиономист заметил ему, что сейчас у него не столько багажа, как в прошлый раз. «Если бы все клиенты брали с вас пример, наш носильщик остался бы без работы», – добавил он. Натан не понял, то ли это юмор такой, то ли разновидность профсоюзной борьбы. Он достал из кармана кассету Боумана и спросил, есть ли возможность ее просмотреть. Через несколько минут он снова присутствовал при воскресении Этьена Шомона, закрывшись на ключ в конференц-зале гостиницы. После записи от 16 декабря отец Альмеда больше не появлялся, а французский исследователь, став еще более неузнаваемым, заговорил. Что же произошло между 16 и 17 декабря?

Ему непременно надо встретиться с Кейт Нутак.

Поднявшись в свой номер, он наполнил ванну и позвонил эскимоске, которая наконец ответила. Тяжело дыша. Фоном звучала музыка. «Wake up, wake up, dead man», [28] выкрикивал певец. Радость, которую она проявила на другом конце линии, его немного удивила, особенно после всех безответных сообщений, которые он оставил на ее автоответчике. «Натан! Где вы? Я вас уже столько времени не слышала! Знаю, знаю, сама виновата!» Он ответил, что находится прямо напротив залива Ангелов, но продвинуться в расследовании пока не удалось. Она сообщила ему о своих последних злоключениях. Он подтвердил ей, что Крейн состоит в «США-2», но насчет Максвелла промолчал. Зато рассказал о письме Альмеды.

– По словам испанского священника, на кассете всего лишь спектакль. Боуман воспользовался соучастием Альмеды и врачей, на которых оказал давление. Если это так, то вторую часть записи можно истолковать двояко. Либо Шомон чудесным образом воскрес, либо это не Шомон.

– Я не верю в чудеса. Однако ведь Карла узнала своего мужа.

– Да, но она видела только начало записи. Не вынесла, когда эти живодеры стали над ним издеваться.

– Так вы считаете…

– Я только что пересмотрел кассету еще раз. Между шестнадцатым и семнадцатым декабря француз слишком уж внезапно становится неузнаваемым. И к тому же у него заклеены глаза.

– …то есть его подменили кем-то другим?

– Возможно. Кем-то таким же крупным, как и Шомон, лысым и бородатым. Немного подгримировать, налепить электроды на лицо – этого вполне достаточно, чтобы создать иллюзию.

– Погодите, я вспомнила кое-что. Алексия Гровен мне сказала, что за несколько дней до смерти ее муж побрил голову. Возможно, на операционном столе был как раз…

– …Фрэнк Гровен! – воскликнул Натан. – К тому же начиная с этого момента он больше не появляется в кадре.