Укрепленный вход

Из-за жары стекла в «хонде» были опущены, и шум машин заглушал ее слова. В четверти мили от них уже высились башни Манхэттена. Их очертания в вечернем освещении казались более мягкими.

Мудроу пытался устроиться поудобнее. С тех пор как он постоял в грязи под окном Ножовски, у него все еще болели колени. Наверное, не стоило рассказывать Бетти обо всем, что случилось. Скорее всего, нужно было бы вовсе промолчать. Говорил ли он, что любит ее и она ему необходима? Но это был один из моментов, когда не надо игры, когда риск оправдан. Так или иначе, но освобождает только правда.

Мудроу искоса посмотрел на свою подругу. Рот Бетти был слегка приоткрыт, и Мудроу видел розовый кончик ее языка.

Если зерно не умрет, то оно не воскреснет для жизни.

Это из Библии, хотя он не помнил, откуда именно. Мудроу чувствовал, что-то заканчивается и начинается почти одновременно, нужна только небольшая пауза, чтобы перевести дыхание.

— Поразительно, правда? — сказала Бетти. Сейчас башни Манхэттена высились от них по обе стороны, отражая в миллионах стекол свет заката. — Я просто обожаю город, когда он становится таким.

Мудроу молча согласился. Он всегда видел окружающее с самой неприглядной его стороны. Он смотрел в упор на Медузу Горгону, но не превратился в камень. Теперь, погруженный в весеннее свечение, он готов был признать, что очень любит этот город. Он готов был признать, что любит его не меньше своей жизни и своей работы. И сказать по правде, все это он любит, как никогда раньше.