Меморист

— Каким образом?

— Ну, судя по тому, как вы ее оберегаете, я могу предположить, что вам бы хотелось поместить флейту в надежное место.

— Да, — подтвердила Меер. — В надежное место.

Медики уложили Малахая на носилки на колесах. Пока они катили его к санитарной машине, Меер шла рядом, уверяя его в том, что все будет хорошо. Люсиан следовал за ней. Они подошли к машине. Медики стали открывать двери. Поморщившись, Самюэльс взял руку молодой женщины. Ту, которая держала костяной инструмент.

— Она настоящая, Меер. Я видел, как она действует.

— Но ведь при этом стольким людям пришлось страдать… разве вы это не видели?

Малахай ее не слушал.

— Она действует. Она подействовала на тебя, ведь так? Оттаяли все твои замороженные воспоминания. Можешь ничего не говорить, я вижу по твоим глазам. Ты вспомнила все, что должна была вспомнить, что пыталась вспомнить на протяжении долгих лет. В чем я не мог тебе помочь.

Меер кивнула.

— Но не так, как должна была бы вспомнить… это было ужасно…

Он по-прежнему ее не слушал. Его взгляд проникал сквозь нее насквозь. Наполненный невыносимой тоской, которую Меер еще никогда в нем не видела. И ее ужаснула эта тоска.

— А у меня не было ни одного воспоминания. — Горечь в словах Малахая была такой же черной, как и ночное небо над головой. — Ни одного…

Медики переложили психиатра в машину и сами запрыгнули следом за ним. В окно Меер увидела, как они засуетились вокруг него. Он был таким бледным. Словно угасал прямо у нее на глазах.

Завыла сирена, и машина рванула с места. Меер чувствовала позади присутствие агента ФБР, но не оборачивалась. Провожая взглядом отъезжающую машину, она сунула руку в сумочку и, нащупав флейту, достала ее. Каким бы поразительным ни было его действие, инструмент не стоил того, чтобы из-за него кого-то убивали. Чтобы из-за него кто-то умирал. Не потрудившись даже опустить взгляд, не колеблясь ни секунды, Меер подняла флейту высоко над головой и одним резким движением швырнула ее на мостовую, где старая, хрупкая костяная трубка разлетелась на многие десятки мелких осколков.

ГЛАВА 106

Вена, Австрия

Пятница, 2 мая, 11.00

Врач вышел через двустворчатые вращающиеся стеклянные двери в приемный покой.

— Мисс Логан?

Кивнув, она встала, готовясь выслушать то, что ей скажут. Сидевший рядом Люсиан Гласс тоже поднялся с места. Они провели всю ночь в приемном покое реанимационного отделения больницы, пока врачи боролись за жизнь Малахая Самюэльса. Однако находились они здесь по разным причинам.

— Опасность миновала, — сообщил врач. — Теперь он пойдет на поправку.

— К нему можно? — Голос Меер дрожал от облегчения: по крайней мере, Малахая она не потеряет.

— Мистер Самюэльс еще не отошел от действия наркоза, но вечером его уже можно будет навестить. Ближайшие несколько дней его будут мучить сильные боли.

— Хорошо, хоть кто-то пойдет на поправку, — заметила Люсиану Меер после того, как врач ушел.

Она подумала о своем отце. О Рут и докторе Сметтеринге. И о Николасе. Дожидаясь новостей о состоянии Малахая, молодая женщина позвонила в клинику Штейнхофа: сын Себастьяна никак не отреагировал на мелодию флейты. Он по-прежнему был заключен в свой собственный мирок. Фремонта и Себастьяна арестовали; вероятно, обоим придется провести в тюрьме по многу лет. Были и другие пострадавшие. В новостях сообщалось о тысячах радиослушателей, испытавших жуткие провалы в прошлое; многие из них до сих пор не пришли в себя. Кроме того, в давке в концертном зале пострадали сотни зрителей, вынужденных обратиться за медицинской помощью.

— Он полностью оправится от ранения, — заметил Люсиан, продолжая говорить о Малахае, — и предпримет новую попытку.

Меер покачала головой.

— Вы ошибаетесь.

— Я понимаю, вы не хотите мне верить, но этот человек опасен. Самюэльс одержим желанием получить в свои руки «инструменты памяти» и ради этого готов пойти на все, что угодно. Я по-прежнему убежден, что именно он виновен в попытке кражи камней, обнаруженных в прошлом году во время археологических раскопок в Риме. И тогда тоже погибли несколько человек.

— У вас есть доказательства его причастности?

На этот вопрос Люсиан мог не отвечать. Если бы доказательства были, Малахай не разгуливал бы на свободе.

— Я знаю его почти всю свою жизнь. Вы хоть представляете, скольким детям он помог?

— Одно другому не мешает.

Меер встала, собираясь уходить.

— Мой напарник ждет внизу, — сказал Гласс, тоже поднимаясь. — Нас попросили отвезти вас на кладбище.

— Мне не нужны провожатые.

— Однако ФБР предпочло бы, чтобы они у вас были. По крайне мере до тех пор, пока дело не будет официально закрыто, что должно произойти в течение ближайших сорока восьми часов. Мы никоим образом не будем вам мешать.

Они спустились вниз на лифте, и когда двери кабины открылись, им показалось, что они попали прямо на пресс-конференцию. Журналисты, фотографы и телеоператоры толпились вокруг врача с вытянутым серьезным лицом, зачитывающего им официальное заявление.

Меер и Люсиан обошли толпу и были уже у самых дверей, когда молодую женщину кто-то остановил.

— Прошу прощения.

Услышав этот голос с сильным акцентом, Меер обернулась.

Сметенный толпой, спешившей покинуть концертный зал, Давид Ялом едва успел вернуться в гостиницу и отменить программу автоматической рассылки по электронной почте его статьи. Перед тем как уничтожить этот истовый манифест, он еще раз внимательно перечитал его от начала до конца и поймал себя на том, что переживает за душу человека, написавшего все это.

Давид просидел всю ночь, размышляя над тем, что ощутил, когда темноволосая женщина в толпе окликнула его именем «Девадас». Он не спал, когда на рассвете ему позвонил редактор с просьбой срочно подготовить материал о сенсации: вчера вечером вице-президент Соединенных Штатов Америки присутствовал на концерте, закончившемся всеобщим хаосом, где получил травму, после чего его забрали в больницу. В одиннадцать утра в больнице состоится пресс-конференция, на которой будет сообщено о состоянии здоровья вице-президента и других высокопоставленных лиц, пострадавших в толчее.

— Прошу прощения, я Давид Ялом…

— Сожалею. — Люсиан Гласс втиснулся между Яломом и Меер, защищая ее от журналиста. — Мисс Логан не будет делать никаких заявлений для прессы.

Меер окинула взглядом темные волосы и черные глаза, блокнот и ручку.

— Все в порядке, — сказала она, обходя Люсиана, чтобы оказаться лицом к лицу с Девадасом — нет, он сказал, что его зовут Давид. Давид Ялом. — Я его знаю, — объяснила она Глассу.

Давид Ялом слушал ее голос, и с его лицом произошла перемена. Ничего похожего на лучезарную улыбку — но просто оно стало другим. Словно он, наконец, позволил себе вздохнуть полной грудью, и это доставило ему удовольствие.

— Спасибо за то, что вчера вечером пытались мне помочь, — сказала Меер.

— Вы не пострадали?

Она покачала головой.

— Нет. Малахай — тот человек, с которым я была, — он получил огнестрельное ранение, его прооперировали.

— С ним все в порядке?

Меер кивнула.

Им хотелось сказать друг другу так много, но ни тот, ни другой не знали, с чего начать.

— Нам пора идти, — напомнил Люсиан.

Давид сунул руку в карман, и Люсиан тотчас же шагнул вперед, охваченный подозрением. Журналист с немым укором покачал головой, доставая визитную карточку и протягивая ее Меер.

— Если вы вдруг… — начал он и осекся, словно не зная, что сказать дальше.

Взяв прямоугольник гладкого, шелковистого картона, девушка нащупала пальцами тисненые буквы фамилии Давида и контактный телефон. Убрав карточку в карман, она продолжала держать ее в руке, словно оберегая.