Мой муж - маньяк?

Эксперт тоже закурил и с тоской посмотрел в окно. Вздохнул. Пепел упал на полу его белого халата, он стряхнул его и сказал:

— К сожалению, знаю… Он отрицает, что эти трусики из его коллекции. Да?

— Да, но отрицать он это стал только тогда, когда я ему сказал, кому они принадлежат… Он может отрицать сколько угодно, я все равно его засажу — мне все равно куда, в психушку или в зону, или вообще на вышку его пошлют… Мерзкий тип. Но что-то мне тут не понравилось. Слишком естественно удивляется, понимаешь? Впрочем, для такого артиста это неудивительно. Может изобразить все, что угодно… Жан-Жак Руссо!

— Понятно, он и тебе проел мозги со своим Руссо, — заметил эксперт. — Слушай, Вася, а пошлем-ка мы его вообще! Сдавай дело, сколько можно его держать! Он и мне устроил с этими трусами. Целый час вопил — это не его, ему подкинули, его хотели подставить враги… У него типичная паранойя. Что с таким возиться? Он ничего никогда не признает. Разве что подловить его на чем-то…

— Вот и подлови, — проворчал следователь. — Я с сумасшедшими разговаривать не люблю.

— А я люблю? Просто мы слишком с ним возимся. Я даю тебе гарантию, что он мог это сделать. Тормозные реакции отсутствуют почти полностью, есть признаки регрессивной амнезии. Самооценка чрезвычайно слабо выражена.

— За это не сажают.

— А за что сажают? Вася, ведь это он убил.

— Ты мне это рассказываешь? Я лично вытащил у него из шкафа пакет с этими проклятыми трусами, лично ему предъявил, лично его допрашивал… Он мерзавец, но что-то тут не то…

— Да ну тебя! Сам с ним поговори, если хочешь! — Эксперт поднялся с места. — Я могу устроить тебе свиданку. Но мой тебе совет: перестань с ним возиться! У тебя всегда так: сперва все раскопаешь, всех уличишь, а потом начинаешь сомневаться — а правильно ли ты сделал то, а правильно ли подумал это? Кончай эту достоевщину, и поехали ко мне на дачу. Будет шашлычок. Маньке подарили половину сайгака. Везли в рефрижераторе из самого Казахстана. Ну, добро?

— Половину сайгака? — рассеянно переспросил следователь. — Да ну?

— Ну да. Встряхнись, я тебя прошу! Совсем ты тут загнил! На Клязьме знаешь как сейчас хорошо! Надо срочно выехать на природу! Манька уже мясо маринует на даче, я ее там бросил с пацаном и бутылкой уксуса… Гости будут, все наши… Ну Вася! Я тебя придушу, если ты скажешь, что тебе некогда!

Следователь снова посмотрел в окно — с еще большей тоской, закурил очередную сигарету и виновато сказал:

— Прости, Леха, но мне правда некогда… Давай-ка лучше устрой мне встречу с Шаховым.

Эксперт только развел руками.

Шахова привезли через пятнадцать минут. За это время следователь успел сварить две чашки кофе. Из одной прихлебывал сам, другую поставил перед собой. Эксперт, который кофе в жизни не пил (он предпочитал водку), удивленно посмотрел на приятеля:

— Это кому?

— Ему.

— Шахову? Запрещаю. Он почти невменяем. Получишь в морду кипятком, и только. Убери эту гадость.

— Ничего. В морду-то получу я, а не ты. Сядь в углу, ладно? И не вмешивайся.

— Ты орангутанг, вот ты кто… — заметил эксперт. — А вот и наш красавец!

Шахов был в серой потертой пижаме — так одевали тех, кто сидел в судебном отделении психиатрической больницы. Больница была рядом с управлением, где обитал следователь, и при желании он мог бы беседовать с Шаховым каждый день. Однако такого желания у него не возникало. После заключения эксперта и перевода Шахова в больницу он встречался с ним в первый раз.

— Садитесь, — сказал следователь, глядя, как Шахов столбом стоит перед ним. — Садитесь же.

Он молча присел на стул — бочком к следователю. Смотрел себе под ноги, на затоптанный пол.

— Как вы себя чувствуете, Шахов?

— Плохо. Я спал.

— Можете спать — уже хорошо.

— Мне что-то вкололи… Это ужасно…

— Ничего особенного, просто успокаивающее, — заметил из своего угла эксперт. — Он совсем не мог спать.

— А вы могли бы? — спросил Шахов, не глядя в его сторону. — Послушайте, я никого не убивал! Поймите, я не мог бы убить! Просто не мог бы!

— Успокойтесь, — сказал следователь. — На эту тему мы уже с вами говорили. Тогда объясните мне, как к вам попали эти трусики?

— Я их не брал.

— Это не ваши?

— Не мои. Мне их подкинули. Вы подкинули во время обыска!

— Не говорите глупостей, Шахов, — примирительно заметил эксперт. — Отвечайте по существу.

— Я вас очень прошу, не надо так со мной говорить! Не надо! — Шахов вдруг опустил голову еще ниже, уткнувшись подбородком себе в грудь. Он молчал довольно долго, перед ним дымилась чашка остывающего кофе.

Следователь окликнул его:

— Шахов! Вы меня слышите? Выпейте кофе, я сварил специально для вас.

— Не надо мне вашего кофе.

— Не беспокойтесь. Это вас ни к чему не обязывает. Выпейте.

Шахов вдруг поднял голову, покосился на эксперта и прошептал следователю:

— Пусть он уйдет.

— Кто? Наш эксперт? Что вы имеете против? — удивился следователь.

— Пусть он сперва уйдет, потом я вам скажу… Иначе он снова скажет, что я сумасшедший.

Следователь посмотрел на эксперта таким взглядом, что тот окончательно обиделся и вышел, прикрыв за собой дверь. Тогда Шахов выпрямился и взял чашку с кофе. Его рука слегка дрожала, он пил сосредоточенно, мелкими торопливыми глотками. Следователь терпеливо ждал, глядя в окно.

Шахов допил кофе и поставил чашку на стол. Руки у него перестали дрожать, да и вид стал куда уверенней. Он вытер губы тыльной стороной ладони и проговорил:

— Я вам хотел сказать, только вам. Я не сумасшедший.

— Я это знаю.

— Знаете? Тогда почему вы допустили, чтобы надо мной так издевались?

— Над вами не издеваются. Вас обследуют.

— Этот человек… Ваш эксперт. Он же не врач, он коновал! Он прямо мне сказал, что я ненормальный!

— Он не мог вам так сказать. Наверное, он сказал что-то другое, а вы его неправильно поняли.

— Защищаете друг друга? — горько усмехнулся Шахов. — Что я слышал, то слышал. Но это не важно, в конце концов… Вы в самом деле думаете, что я убил этих трех девушек?

— Все факты против вас. Вы сами знаете. Если вы не сможете мне ничего объяснить, тогда я буду вынужден…

— Что объяснить?! Как попали ко мне эти трусики?! Я не знаю, повторяю вам! Но это не мои!

— Это не ваши, это тех трех женщин. Меня интересует, почему вы не сразу признали, что эти трусики не из вашей коллекции?

— Я был слишком подавлен тем, что вы нашли пакет… Вы бы тоже были подавлены и ничего не смогли бы сказать…

— Я бы не стал собирать подобной коллекции, — заметил следователь. — Но это не важно.

— Знаете… — Шахов говорил быстро, возбужденно, его глаза блуждали по лицу следователя, так что тому стало очень неуютно. — Знаете, я все обдумал… Кто-то мог проникнуть ко мне в квартиру…

— Каким образом? Зачем?

— Ах, я не знаю, каким образом! А зачем — это ясно. Чтобы подставить меня!

— Вы что же, думаете, это кто-то из ваших недругов по школе? Учительница, на которой вы не захотели жениться?

— Не знаю!

— Но откуда у ваших коллег могли взяться эти трусики? Вы понимаете, что они могли принадлежать только одному человеку — тому, кто убил…

— Ах, Господи! Но не мне же! Зачем мне было убивать моих учениц?!

«Эксперт знает зачем, — подумал следователь, глядя на Шахова. — Он выстроил целую теорию. Что-то там про маниакальный комплекс…» А вслух он сказал:

— Шахов, послушайте, если вы назовете нам имя той девушки, с которой у вас была назначена встреча днем восьмого мая, она даст нам показания. Может быть, у вас появится какое-то алиби. Пока вас может спасти только алиби. Но у вас его нет. Трусики были обнаружены среди вашей коллекции. Все против вас.

— Я не могу назвать эту девушку… — Шахов занервничал еще больше. — Не могу! Не надо! Если она еще и узнает, что мне приписывают убийство… Не могу! Не просите!

— А разве в школе еще не знают, что вам приписывают? — заметил следователь.