Штурвал тьмы

Но в эту ночь, после многих поворотов, она наконец нашла гладкий камень, отмечавший внешнюю стену нужной кельи. Кирпич оказался на своем месте, края его были обтесаны и отшлифованы, оттого что камень передвигали великое множество раз. Констанс постучала по нему и подождала. Прошли минуты, а затем кирпич чуть-чуть шевельнулся, совсем немного; послышался негромкий скребущий звук, и камень начал поворачиваться. Изнутри, похожие на длинных белых червей, появились костлявые пальцы. Они ухватили край камня и повернули кирпич вокруг своей оси таким образом, что в темной стене образовалось небольшое отверстие.

Грин заранее наметила, что скажет по-тибетски, и потому сейчас низко наклонилась к отверстию и зашептала:

— Позвольте мне пройти во внутренний монастырь.

Быстро приложив к отверстию ухо, она услышала слабый, едва различный шепот, похожий на шорох насекомого. Девушка напрягла слух и разобрала:

— Ты знаешь, что это запрещено?

Но даже не успев ответить, услышала царапающий звук, и кусок стены рядом с кельей начал сдвигаться, открывая старый темный коридор. Отшельник застал Констанс врасплох, не дождавшись ее тщательно составленного объяснения.

Она встала на колени, воскурила благовоние в виде свечи, затем ступила внутрь. Стена закрылась. Впереди простирался мрачный коридор, в котором пахло затхлостью, сырым камнем и приторными ароматическими курениями.

Подняв повыше свечу, Констанс сделала шаг вперед. Стены коридора покрывали едва различимые фрески с будоражащими сознание образами странных божеств и пляшущих демонов.

Внутренний монастырь, как поняла девушка, населяло когда-то гораздо больше монахов, чем теперь. Был он огромным, холодным и пустым. Не имея четкого представления о том. что надо делать — кроме указаний найти монаха, о котором говорил Пендергаст, и расспросить поподробнее, — Грин сделала несколько поворотов, минуя большие пустые комнаты. Стены здесь были расписаны едва различимыми тханками и мандалами, почти стертыми временем. В одной из комнат, перед старинной бронзовой статуей Будды, покрытой патиной, оплывала одинокая забытая свеча.

Девушка еше раз повернула за угол и вдруг остановилась. Перед ней стоял монах, высокий и костлявый, в потрепанном одеянии; ввалившиеся глаза смотрели со странной, почти свирепой силой. Констанс не побоялась встретиться с ним взглядом, но буддист ничего не сказал. Даже не шелохнулся.

Когда девушка откинула капюшон и каштановые волосы рассыпались по плечам, глаза монаха расширились, но лишь самую малость. Он по-прежнему молчал.

— Приветствую, — по-тибетски произнесла Констанс.

Отшельник чуть наклонил голову. Его большие глаза продолжали сверлить гостью.

— Агозиен, — вымолвила она.

Никакой реакции.

— Я пришла спросить, что такое Агозиен. — Констанс говорила запинаясь — ее тибетский пока оставлял желать лучшего.

— Почему ты здесь, маленький монах? — тихо спросил затворник.

— Что такое Агозиен? — с нажимом повторила девушка.

Монах закрыл глаза.

— Твой ум — водоворот волнения, малыш.

— Мне надо знать.

— Надо, — повторил он.

— В чем суть Агозиена?

Отшельник открыл глаза, повернулся и зашагал прочь. В следующую секунду Грин последовала за ним.

Монах вел извилистым путем, по многочисленным узким переходам с замысловатыми поворотами, вверх и вниз по лестницам, через грубо высеченные в скале туннели и длинные, покрытые росписью коридоры. Наконец проводник остановился перед дверным проемом, занавешенным обтрепанным оранжевым шелком. Затворник отодвинул его в сторону, и молодая послушница с удивлением увидела трех монахов, которые разместились на каменных скамьях, словно на заседании совета. Перед находящейся тут же золоченой статуей сидящего Будды стояли в ряд горящие свечи.

Один из монахов поднялся.

— Пожалуйста, входи, — произнес он на удивительно беглом и правильном английском.

Констанс поклонилась. Неужели ее ожидали? Это казалось невероятным. И тем не менее иного логического объяснения не было.

— Я прохожу обучение у ламы Цзеринга, — представилась девушка, благодарная за то, что может перейти на родной английский. Монах кивнул.

— И хочу узнать про Агозиен.

Обитатель внутреннего монастыря повернулся к остальным, и они заговорили по-тибетски. Констанс пыталась ухватить нить беседы, но голоса звучали слишком тихо. Наконец переводчик повернулся к ней:

— Лама Тубтен рассказал детективу все, что мы знали.

— Простите, но я вам не верю.

Похоже, буддист был захвачен врасплох прямотой, но быстро оправился.

— Почему ты так говоришь, дитя? В комнате стоял пронизывающий холод, Констанс вздрогнула и плотнее закуталась в балахон.

— Вы можете не знать, что представляет собой Агозиен, но вы знаете его назначение. Его будущее назначение.

— Еше не настала пора это открыть. Агозиен у нас забрали.

— Вы имеете в виду: забрали преждевременно?

Монах сокрушенно покачал головой:

— Мы были его хранителями. Крайне важно, чтобы священный предмет возвратили, прежде чем… — Он умолк.

— Прежде чем что?

Но мудрец только качал головой. В тусклом освещении черты его лица, наполненные тревогой, выглядели изможденными и окостенело-застывшими.

— Вы должны мне сказать, — с нажимом продолжала девушка. — Это поможет Пендергасту определить местонахождение артефакта. Я не выдам тайну никому, кроме него.

— Давайте закроем глаза и помедитируем, — предложил собеседник. — Давайте медитировать и возносить молитвы о его скором и благополучном возвращении.

Констанс нервно сглотнула, пытаясь успокоиться. Верно, сейчас она вела себя слишком эмоционально. Ее поведение, бесспорно, шокировало монахов. Но Алоизу дано обещание и необходимо его выполнить.

Монах начал бормотать нараспев, остальные подхватили. Странные, жужжащие, без конца повторяющиеся звуки наполнили сознание Констанс, и весь ее гнев, отчаянное желание знать больше как будто вытекли из нее, словно вода из пробитого сосуда. Сильное желание исполнить просьбу Пендергаста поблекло, куда-то исчезло. Ум сделался бдительным, ясным, почти спокойным.

Пение прекратилось, и она медленно открыла глаза.

— Ты по-прежнему жаждешь ответа на свой вопрос?

Наступило долгое молчание. Констанс вспомнила один из уроков — учение о желании — и склонила голову.

— Нет, — солгала девушка, нуждаясь в информации больше, чем когда-либо.

Монах улыбнулся:

— Нужно многому научиться, маленький монах. Мы прекрасно понимаем, что тебе нужны эти сведения и что они будут полезны. Но для тебя лично нехорошо, что ты так их жаждешь. Это знание крайне опасно. Оно способно разрушить не только твою жизнь, но и самоё твою душу. Оно может навсегда отгородить тебя от просветления.

Констанс подняла глаза.

— Оно мне необходимо.

— Мы не знаем, что такое Агозиен. Не знаем, как он попал в Индию. Не знаем, кто его создал. Но мы знаем, зачем он был создан.

Констанс ждала.

— Он был создан, чтобы навлечь на мир грозное отмщение.

— Отмщение? Что за отмщение?

— Очищающее землю.

По причине, которой сама не вполне понимала, девушки почувствовала, что не хочет продолжения, и не без усилия выдавила:

— Очистить… как?

Тревожное выражение на лице собеседника обернулось почти горестным.

— Мне очень жаль обременять тебя этим тяжелым знанием. Когда земля погрязнет в эгоизме, алчности, насилии и зле, Агозиен очистит ее от человеческого бремени.

Грин судорожно сглотнула.

— Я не вполне понимаю.

— Полностью очистит землю от человеческого бремени, — очень тихо повторил монах. — Чтобы можно было начать все заново.