Пятерка

Пока что вот так.

Не слишком примечательно.

Песня в работе.

Что-то в работе.

Ариэль снова пробежала строчки. То, что она записала, как она поняла сейчас, начиналось и заканчивалось пока что по крайней мере — словами той девушки.

Сидя на кровати с подушкой под спиной, слушая лай собаки с улицы и глядя на льющиеся сквозь желтые шторы солнечные лучи, Ариэль почувствовала, как приходит к ней трансцендентная истина, ощущение чуда — и с примесью некоторого страха, да, но это было как попасть в тиски тугой и радостной дорожки ритма и темпа, ощущение и знание, что все правильно, все идет, как должно идти, и что сломать этот ритм, эту странную и иногда пугающую связь, прервать это движение вперед, ведущее к неведомому контрапункту, будет не просто непрофессионально — это будет трагедия.

Ариэль подумала, что та девушка — кем бы она ни была — помогает им создать песню.

— Джон? — позвала она. — Джон?

— Не, — промычал он. — Спасибо, не хочу.

Почему-то ей стало легче. Что бы она ему сказала?

Как объяснить то, что чувствуешь? И это ведь всего лишь ощущение.

«Идем со мной», — сказала девушка.

Ариэль решила, что надо встать. Вот прямо сейчас. Нужно принять душ, отмыть волосы от красной пыли «Стоун-Черч», одеться и найти спокойное место, чтобы поработать над песней.

Пора быть серьезной.

Терри лежал на полу, спал в спальном мешке. Берк заняла диван в маленькой кладовке в подвале. «Меня устраивает», — услышала Ариэль ее слова, обращенные к матери, и Берк понесла свой чемодан вниз. Ариэль решила, что Берк собирается спать как можно дальше от комнаты, где уже почти десять лет лежали вместе мать и отчим. Насколько понимала эту историю Ариэль, Берк было четырнадцать, когда отец и мать развелись, а потом мать продала дом, где родилась Берк, и после свадьбы переехала вместе с дочерью к Флойду Фиску, разведенному отцу двадцатиоднолетней дочери, студентки школы медсестер.

Ариэль приняла душ, вымыла волосы и оделась в джинсы и свободную лиловую блузку с длинными рукавами, с цветами и кружевами на рукавах и на шее. Одна из многих находок в магазинах винтажной одежды, хотя сейчас они почти так же дороги, как новые вещи. Выйдя из ванной, она столкнулась с Терри. С покрасневшими глазами он буркнул что-то вроде приветствия и прошаркал мимо в заношенном купальном халате.

Джон все еще был в отключке — может, и к лучшему. Она взяла блокнот и ручку с фиолетовыми чернилами и пошла по коридору в кухню, где мать Берк следила за мультиваркой, глядя «мыльную оперу» по телевизору.

— Доброе утро!

Мать Берк была урожденной Ким Чэпмен, но в театрально-болельщицкой тусовке школы имени Патрика Генри ее стали называть Чэппи, и кличка прилипла. При виде нового человека лицо ее осветилось. Она была привлекательная женщина — высокая, худая, крепко сбитая, как и ее дочь. Но карие глаза — куда более темные, чем у Берк, — были грустны. Ариэль видела Чэппи несколько раз, когда они играли в Сан-Диего, но в доме не была никогда. Она знала, что Чэппи сорок пять, что она средняя сестра двух братьев, что ее отец-пенсионер был когда-то техником в компании «Нортрап Груманн» и однажды обменялся рукопожатием с Говардом Хьюзом, и что свои длинные и по-прежнему шелковистые волосы она подкрашивает от седины краской «Клариол медиум браун». Чэппи была в бежевых брюках и черной блузке-безрукавке.

— Доброе, — ответила Ариэль. — Пахнет вкусно.

— Овощное рагу на ленч. Завтракать будешь? Я что угодно могу приготовить.

— Вообще-то мне только стакан апельсинового сока. — Она подумала. — И тост, наверное. Джем к нему можно?

— Сок, два ломтя цельнозернового пшеничного тоста и клубничный джем. Нормально?

— Прекрасно. Я сок возьму.

Ариэль потянулась к холодильнику, покрытому яркими магнитиками разных оттенков, прижимающих цветные фотографии, некоторые уже полинявшие. Мелькнул иной мир: улыбающийся мужчина с начинающейся лысиной, широкоплечий, в роговых очках, сидит посреди разбросанных книг, стройная девушка лет шестнадцати с густыми волнистыми черными волосами стучит по ударной установке, закрыв глаза, какой-то терьер со склоненной набок головой смотрит на камеру испытующе, сцена в баре человек на двенадцать, почти все седые и длинноволосые, чокаются пивными бутылками, тот же лысеющий крепыш, теперь в темных очках, стоит, обняв за плечи счастливую Чэппи Фиск, а за ними — чудо природы: Большой Каньон.

— Сейчас дам.

Ариэль еще даже не успела понять, где сок, как Чэппи предупредительно, по-матерински метнулась вперед и достала пакет.

— Берк, наверное, еще спит? — спросила Ариэль, пока Чэппи наливала ей сок.

— Пока не проявлялась. Вот твой сок, сейчас тосты будут.

— Спасибо. — Ариэль отпила соку и оглядела кухню. Как и весь остальной дом, она была солнечной. Очень уютной, с уютными безделушками, собранными из разных туристских мест. Все аккуратно, чисто, в порядке. С этой солнечной кухней, где шел по телевизору сериал и где Чэппи хлопотала над тостером, никак не вязался тот факт, что муж Чэппи — второй ее муж — и отчим Берк умер месяц назад, но все-таки было в этом доме, как бы ни был он светел, ощущение, что здесь нет кого-то, кто уже не вернется никогда.

Ариэль не была знакома с Флойдом Фиском, и, насколько она знала, никто из прочих тоже. Берк сказала матери задолго до концертов в Сан-Диего, что не хочет его и близко видеть, так что он и не показался ни разу.

«Флойд-мать-его-Фиск, — сказала она как-то Ариэль на репетиции, когда они разговорились о своих родителях. — Тебе не кажется, что имя, как для того парикмахера в Мэйберри? Знаешь, из сериала про Опи?»

«А чем он тебе так не нравится? — спросила Ариэль. — Он как-то плохо обращается с твоей матерью?»

«Плохо обращается с матерью, — повторила Берк, будто взвешивая эту возможную причину. — Нет, нормально он с ней обращается. Она его любит. Но он не мой папа. Понимаешь?»

Ариэль не была уверена, что понимает, но у Берк настроение стало грозовое, и, значит, дальше в эту сторону ходить не надо, если на тебе громоотвода нет.

— Можно у тебя спросить? — обратилась к ней Чэппи, намазывая тосты клубничным джемом. — Вопрос, конечно, неловкий, но… Ты не подруга Берк?

— Ну да, мы с ней подруги.

— Нет, я… — Чэппи покосилась в сторону, отвела глаза. — Я хотела спросить: вы близкие подруги?

— А! — Ариэль поняла, о чем идет речь. — Нет-нет. Не в этом смысле подруги.

Чэппи покраснела, пожала плечами:

— Я не знала. Я не очень ее расспрашиваю. — Она подала Ариэль тост на желтой тарелке с коричневыми цветочками вдоль края. — Она, когда не в духе, может голову оторвать. Но ведь это не мне тебе рассказывать?

— Все мы, бывает, срываемся.

— А, да. Я должна была вам передать: мистер Аллен утром ушел в город. Сказал, что после обеда вернется.

— Он на фургоне поехал?

— Нет, взял одну из этих больших машин. Представляешь себе? Съел четыре яйца и чуть ли не весь мой бекон. Сказал, что возместит, но знаешь… здоров этот парень лопать. — Чэппи сделала вид, что смотрит свой сериал, но уголок рта у нее зашевелился, и понятно было, что сейчас она что-то скажет или спросит. — Разреши еще один вопрос, — проговорила она наконец. — Ты веришь, что этот человек вас защитит? В смысле сможет защитить вас всех, всю группу? Я этот ролик пересматривала много раз. И видела, как тебя едва-едва не подстрелили. Твои родители не волнуются за тебя? Они тебе звонили?

— Я им звонила, — ответила Ариэль. — Когда это впервые случилось, в Свитуотере. И из Тусона звонила снова.

— И… и что? Они хотят, чтобы ты вернулась домой? Или нет?

Они об этом не говорили, и я от них этого не ждала. — Ариэль откусила кусок тоста и стала жевать. — В любом случае я бы не поехала, потому что это уже не мой дом. Я живу в Остине. Хотя… на следующий год могу оказаться в каком-нибудь другом месте.

— Берк мне говорила, что ваша группа распадается, — сказала Чэппи будничным тоном. — Прискорбно было слышать, потому что она всегда… — Она остановилась, будто решая, будет это предательством доверия или нет. Решила, что не будет. — Она всегда в вас верила. Больше, наверное, чем во все свои другие группы. И особенно — в Джона и в тебя. Верила, что вы достигнете успеха. Сделаете запись-хит, заключите контракт с фирмой записи — такого типа. О Господи, я старая, да — но, клянусь, с Элвисом Пресли роман не крутила.