Под покровом тьмы

– Что ты делаешь? – спросила она.

Том расхаживал по комнате, возбуждаясь все больше.

– У Фелисии из-за тебя большие неприятности, ты знаешь? Стив прямо сейчас устраивает ей головомойку.

– О чем ты?

– Не отрицай, – рявкнул он.

– Я… что отрицаю?

– Что ты звонила по телефону из магазина. За тобой наблюдали.

Наблюдение – это еще ничего. Энди боялась подслушивания.

– Значит… они слышали?

– Нам не надо слушать. Мы знаем, что ты звонила не для того, чтобы узнать время или погоду. Кому ты звонила? Снова матери?

Энди старалась не показать облегчения. Опустила голову.

– Да, – еле слышно прошептала она, словно пристыженная. – Я обещала маме, что позвоню ей при первой же возможности.

– Я знал.

– Я просто не хочу, чтобы она волновалась. – Энди всем видом выражала раскаяние.

Это сработало. Том перестал ходить. Из его голоса исчезла резкость.

– Ну тебя к черту, Уиллоу. Тебе надо перестать беспокоиться о людях и вещах, оставленных в прошлом.

– Я здесь всего несколько дней. Нельзя ожидать чудес.

– Полный разрыв – это единственный путь. Если пытаться отучать себя понемногу, ничего не выйдет.

– И ты так и сделал?

– Мы все так сделали.

– И ты скучаешь?

– Угу. По пикапу.

– Тебе пришлось отказаться от грузовика?

– Пожертвовал им при вступлении в нашу группу. Мы все чем-то пожертвовали ради финансирования благого дела. Одна женщина отдала свой дом.

– Жаль, что мне нечего пожертвовать.

– Это не важно. Сейчас важно только, чтобы ты следовала правилам. Звонить матери… ну, это гораздо хуже, чем время от времени украдкой выкурить сигарету. – Он кривовато улыбнулся, чтобы успокоить ее.

Энди улыбнулась в ответ, потом посерьезнела.

– Можно задать тебе вопрос?

– Конечно.

– Я тут кое о чем размышляла. И наш утренний разговор еще больше разбередил любопытство.

– И что тебя интересует?

– Просто кажется, что я слышу массу разговоров о жертвоприношении и отказе от земных желаний. Цель в том, чтобы достичь следующего уровня, правильно?

– Правильно.

– Ну, скажем, я все делаю правильно. Перестаю звонить матери, освобождаюсь от эгоистических склонностей, которые делают меня такой человечной, делаю все, что обязана делать. А что будет потом? Как я попаду с одного уровня на другой?

Том отвел глаза, заколебавшись.

– На самом деле это опережает твою программу.

– Но может быть, если б я это знала, это помогло бы мне стать более дисциплинированной. То, что ты сказал сегодня утром об отголосках, опережало расписание, зато помогло мне.

– Я действительно не могу обсуждать с тобой эту трансформацию.

– И все же должно быть что-то, что можно сообщить. А то это похоже на религиозный догмат, утверждающий, что надо умереть, прежде чем попасть на небеса…

– Нет. Совсем не похоже.

– Значит, трансформация происходит с живым человеком?

– Да. – Он помолчал, но потом, кажется, решился объяснить: – Правда, мы не похожи на всяких уфологов, которые считают, что надо быть в полном сознании.

– Не понимаю.

– Ну, слышала о всяких обществах, которые верят, что прилетит НЛО и унесет тех, кто готов, на следующий уровень. Они считают, что для совершения этого перемещения надо находиться в полном сознании.

– Блечман все время говорил, что он не уфолог. Так кто же он?

– Не могу объяснить тебе всего, но доверься. В этом заложен большой смысл.

– Это не имеет никакого смысла. Если он не считает, что надо умереть, и одновременно заявляет, что не надо быть в твердом сознании, тогда что же он говорит? Что надо быть в коме?

Том вдруг стал ужасно серьезным, словно слова Энди обидели его.

– Он говорит, что между жизнью и смертью есть… ну, окно. Просвет. Слышала о людях, которые были при смерти и утверждают, что в этот миг перед глазами проходит вся жизнь?

– Конечно.

– Эти воспоминания и есть отголоски, о которых говорит Стивен. Перед тобой проносится вся жизнь, и в один светлый миг вдруг понимаешь, откуда пришел и куда идешь. А еще слышала о людях, которые говорят, будто переходили на другую сторону и видели белый свет? Или были окружены светом?

– Да.

– Эти люди идут в никуда, Уиллоу. Если они не видят отголосков, у них нет понимания. Они не достигают следующего уровня.

Для Энди все начинало обретать смысл. Особенно повешения.

– А окно всегда одно и то же, независимо от того, как человек умирает? Или выгоднее немного задержаться между жизнью и смертью?

– Об этом я не могу говорить.

Она кивнула, отступая:

– Понимаю. Это очень помогло. Спасибо тебе.

– Пожалуйста. Мне надо вернуться в дом, проверить, как там Фелисия.

Он уже повернулся к двери, но Энди снова обезоруживающе улыбнулась ему:

– Эй, Том?

– А?

– Просто любопытно. Какой пикап у тебя был?

– «Форд». Очень не хотелось терять его, но… черт, не важно.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал он, закрывая за собой дверь.

Энди осталась сидеть на кровати. Она думала. Может быть, для Тома грузовик и не был важен, но для нее – очень. Физическое сходство тоже имелось: карие глаза и седеющие волосы. Она вспомнила личные данные, сравнив с мелочами, собранными в ходе разговоров с ним и другими. Разведенный. Чуть за пятьдесят. И даже водил ту же самую машину, «форд»-пикап.

Том был копией двух мужчин, ставших жертвами серийного убийцы.

61

Гас доехал до дома Мередит Бордж меньше чем за час. Декс подъехал отдельно и припарковался немного дальше по дороге, чтобы в темноте не было видно. Если Мередит дома, важно, чтобы показалось, будто Гас приехал один. Если же что-то неладно, он меньше всего хотел оказаться в одиночестве.

Ее машина стояла на подъездной дорожке, но свет на крыльце не горел. Внутри, насколько мог судить Гас, света тоже не было. Дом стоял совершенно темным.

Уитли поднялся по ступеням, позвонил и стал ждать. Никто не ответил. В сущности, Гас даже не услышал звонка. Он постучал, но никто так и не вышел. Гас прижался лбом к овальному окошку в парадной двери и вгляделся в темноту. Можно было рассмотреть лишь холл, и то с трудом. Гас отступил от двери – ему послышался звук приближающегося автомобиля. Гравийная дорога была пуста. Хлопнула дверь, и он понял, что все это доносится от соседского дома дальше по дороге. В этой сельской местности, где всего один или два дома на длинной и извилистой немощеной дороге, звуки хорошо распространяются.

Гас дал сигнал Дексу, наблюдавшему издали через бинокль ночного видения. Потом спустился с крыльца и начал обходить дом. На задах – дальше от уличного освещения – было еще темнее, чем спереди. В мусорных баках что-то загремело, и его сердце подпрыгнуло к горлу. Голодный енот умчался прочь. В наступившей тишине Гас смог собраться с мыслями. Все снова тихо. Достаточно тихо, чтобы его стук услышали. Если она дома. Если она еще может слышать.

Гас обошел рассыпанный мусор и проверил заднюю дверь. Хотел постучать, но удержался. Один из стеклянных прямоугольничков был разбит – справа и выше дверного замка. Похоже, кто-то вломился в дом.

Инстинкт велел бежать, но ноги словно приросли к земле.

– Мередит? – позвал Гас. Голос показался глухим даже ему самому. Нет ответа. Он попробовал снова – погромче: – Мередит Бордж?

Из-за гаража быстро вышел Декс, обошедший дом с другой стороны.

– Электричество отключено! Звоните девять-один-один! – крикнул он.

Дверь распахнулась, когда Гас потянулся за сотовым телефоном. Словно взрыв без взрывчатки – так лошади вырываются из ворот. От толчка Гас слетел с лестницы и, не успев ничего сообразить, уже боролся на газоне с мужчиной в гладком черном трико.

– Стой! – закричал Декс, выхватывая пистолет.

Выстрел разорвал ночь. Детектив упал. И, падая, несколько раз выстрелил. Нападающий, отстреливаясь, промчался по двору и перепрыгнул через забор.