Врата Совершенного Знания

— Или притворилась, что боится.

— Нет, госпожа Шань не сомневалась в подлинности страхов Мэйхуа. Госпожа Мо твердила, что не вернется с Цюэмоя.

— Хм-м. — Саймон открыл папку, отыскивая на первой странице нужный параграф. — Остров Цюэмой проклят Богом. Почему же Мо возвращается туда, если так напугана?

— Госпожа Шань утверждает, что Мо искренне любит Мэта. Вот почему. И, очевидно, у нее есть некоторые причины заботиться о нем. Только после того, как ваш сын слегка раскололся и начал сообщать некоторые детали, касающиеся «Апогея», Ли позволил Мэйхуа уехать с острова.

— Понятно. — Саймон откинул волосы со лба. — Итак, Мэт ведет переговоры с Гоминьданом.

— Не думаю, что вам стоит слишком беспокоиться об этом. Насколько я понимаю, самое важное — это признание госпожи Мо.

— Она заговорила от страха за свою жизнь?

— Не совсем. Сначала она вела себя очень осторожно, но госпожа Шань постепенно успокоила ее и переменила тему, заверив, что банк тревожится по поводу исчезновения вашего сына и готов помочь такому ценному клиенту.

— И Мо поверила?

— Не так легко, как вы думаете. Госпожа Шань дала ей понять, что она и сама была, э… не равнодушна к Мэттью, но решила не становиться на пути госпожи Мо, если вы понимаете, что я имею в виду. — Серьезное лицо Цю озарилось улыбкой. — Невероятно ловко! Естественно, госпожа Мо была так растрогана, что заплакала.

— Скажите, Цяньвэй, вы сами-то верите в этот вздор?

— То есть в рассказ Мо о камере пыток?

— Да, и насчет дружески настроенного солдата. Ведь он наверняка подсадная утка.

— Безусловно. Его использовали с той же целью, что и Мо Мэйхуа: чтобы завоевать доверие Мэта и побудить его принять предложение Ли.

— Но почему девушка и солдат?

— Кто знает? Возможно, Мэт дал понять, что видит Мэйхуа насквозь, поэтому тюремщикам потребовался еще один союзник.

Воцарившееся молчание прервал Форстер.

— В вашем рапорте упоминалось о плане побега. Есть ли какие-нибудь шансы?

— Ни единого, — ответил Цю. — Но если посмотреть на это с точки зрения Ли, то как средство воздействия на вашего сына, мистер Юнг, побег вполне уместен.

— Почему?

— Его цель — поднять дух Мэта. Полагаю, их попытка бежать сначала будет успешна и надежды Мэта возрастут. Потом их поймают и снова отправят в тюрьму… и тут — если Ли мастер своего дела — он сумеет вытянуть из Мэта все, что парню известно.

Саймон взглянул на Джорджа Форстера, но тот покачал головой.

— Я все же не улавливаю вашу мысль.

— А мне кажется, он прав, Джордж. Ты в отчаянии, затем внезапно видишь свет в конце туннеля и теряешь бдительность. — Саймон несколько раз стукнул папкой об стол и отбросил ее. — Все верно. Позвольте мне ввести вас в курс дела. Когда я получил ваш рапорт, Цяньвэй, я изучил его очень тщательно, как вы можете себе представить. В особенности — детальное описание места, где содержат Мэта. Я кое-что устроил.

— Что? — Цю поднял брови.

— По вашему рапорту, этот так называемый побег, спектакль, задуманный Ли, должен произойти завтра ночью.

— Да.

— Все тщательно спланировано. У нас масса подробной информации о тюрьме, в которой содержат Мэта. Мэйхуа, очевидно, снабдили схемой, хотя мы и не видели ее. Она сообщила также время побега.

— И что же?

— Если то, что Мо говорила вашей связной, правда, то это означает следующее: Мэту позволят зайти довольно далеко в море, где его будет ждать лодка. Лодка отплывает…

— И ее перехватывают. Верно?

— Нет, неверно, — сказал Саймон. — Когда три дня назад пришел ваш рапорт, я все обдумал. Потом связался с вашей подругой, госпожой Шань, и спросил ее, доверяет ли она Мо. Она ответила «да». Тогда я убедил ее выйти на контакт с Мо и дать ей кое-какие новые инструкции. — Саймон взглянул на часы. — Четыре часа назад Килун покинуло быстроходное судно, оно отправилось к Цюэмою. Капитан — мой старый друг и очень многим мне обязан. Его судно едва ли перехватят в море. И Мэт совершит побег не завтра. Он убежит сегодня ночью!

Шань Линьчунь сидела на заднем сиденье такси, с розовым пластиковым портфелем на коленях. Портфель был тяжелый, но она не отважилась положить его на сиденье, потому что в нем было пятьдесят тысяч долларов США, и Линьчунь охватывал ужас при мысли потерять такую сумму денег.

Хотя она всю жизнь провела в Тайбэе, и расстояние между двумя городами составляло всего несколько миль, Линьчунь никогда прежде не бывала в Килуне. Она почти ничего не знала о нем, кроме того, что это самый дождливый порт в мире. Но, как ни странно, в тот день здесь было солнечно.

Килун оказался именно таким городом, какой она ожидала увидеть: безумным и мрачным. Улицы были забиты велосипедистами, возвращавшимися домой и трезвонившими на ходу. Все виды мелкого бизнеса, казалось, нашли приют здесь, в этом городе на холмах, возле угрюмого северного моря. Ресторанов и парикмахерских было великое множество. Неоновые вывески ресторанов потускнели от грязи, а в дверях парикмахерских стояли нарядно одетые, приветливые хозяйки. Но в этих заведениях не было ничего фешенебельного, не то что в некоторых из их тайбэйских двойников. Нежилые домики, в которых они ютились, были втиснуты в крошечные уголки пространства, словно отгороженного от окружающей серой безликости. Казалось, что все электрическое освещение, какое было в городе, концентрировалось наверху, там, где провода нависали над узкими улочками и переулками, посылая в небо неравномерные пучки белесого света.

Водитель привез Линьчунь на пустынный перекресток двух шоссе, к месту, где, если перевести их названия с китайского, встречались любовь и гуманность, ибо шоссе назывались соответственно «Ай-2» и «Жэнь-3». Линьчунь сочла их на редкость неподходящими, потому что холодный ветер, летевший из гавани, нес с собой обрывки бумаги, клочья ткани и другой самый разнообразный мусор.

Она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Портфель в руке, казалось, излучал блеск лежавшего в нем богатства, сообщая о нем десяткам мрачных закоулков Килуна. Словно подражая маяку в море, он посылал ритмичные сигналы тревоги. Постояв с замирающим от страха сердцем минут пять, Линьчунь заметила, что наблюдавший за ней все это время человек собирается перейти дорогу.

Линьчунь быстро огляделась. Полиции не было и следа. Килун не произвел на нее впечатления города, где правит закон. Она вздрогнула, когда чья-то рука тронула ее за плечо.

— Вы — госпожа Шань?

Человек, который перешел дорогу, при ближайшем рассмотрении оказался, к облегчению Линьчунь, достаточно стар. Его желтовато-серое лицо бороздили глубокие морщины. Две большие складки прорезали щеки, словно скульптор провел по глине большими пальцами рук. На старике была одета соломенная панама с дыркой сбоку.

Поблизости никого. Ничего угрожающего…

— Так это вы меня поджидаете, дядюшка?

— Да. А что, вы удивлены?

Он говорил на «мандаринском», но с таким ужасным акцентом, что девушка с трудом понимала его.

— Я не знала, кто будет встречать меня. Мне было сказано доставить розовый портфель и быть на месте в шесть. Вот и все.

Старик махнул рукой — сзади, от перекрестка, к ним рванулся черный «юэлун» и, взвизгнув тормозами, остановился возле Линьчунь.

— Садитесь.

Помешкав, Линьчунь села на заднее сиденье рядом со стариком. Заметив в зеркале лицо водителя, она вновь ощутила некоторое беспокойство, потому что он был молод, с нечесаными волосами и беспрестанно жевал резинку. Именно так Линьчунь представляла себе тайваньских гангстеров.

Они уже выехали из города и мчались теперь мимо доков, оставив позади вновь возведенное круглое сооружение. Это был маяк. Линьчунь успела прочесть название улицы — Чунчэн-роуд, а через несколько мгновений углядела указатель на район Хоупин-Тао, но эти топонимы ни о чем ей не говорили. Справа мелькали складские помещения, лавчонки, лесопильни. По левую руку тянулся грузовой порт: черные и желтые борта судов, краны, а над головой виднелась бесконечная паутина проводов высокого напряжения.