Все под контролем

Эван полупривстал и одарил меня ответной улыбкой:

— Привет, старина, что ты тут делаешь?

Он жестом пригласил меня присоединиться к нему.

Мы сели, и Эван тут же выдал мне «легенду»:

— Я только что прилетел повидаться с тобой из Белфаста, прежде чем ты вернешься в Лондон. Друзья со школьной скамьи.

Всегда легче, когда узнаешь, что у вас обоих наготове одна и та же история.

— Где они? — спросил я, словно расспрашивая про семью.

— В баре, возле телевизора. На одном джинсовая куртка, на другом — черное длинное замшевое пальто. Керр справа. Теперь его зовут Майкл Линдсей. Макгир — Морган Эшдаун.

— Они уже зарегистрировались?

— Да. Только ручная кладь.

— Жить две недели в Вашингтоне с ручной кладью?

— У них еще чехлы с костюмами.

— И больше ничего регистрировать не собираются?

— Нет, все выглядит так, будто они летят в Хитроу.

Я подошел к стойке и взял два кофе.

Они были единственными ирландцами в баре. Все остальные носили рубашки с эмблемами пива «Гиннес» и кружку за кружкой хлебали темное пойло. Наши же пили «Будвайзер» из бутылок и смотрели футбол. В руках у обоих были сигареты, и курили они за десятерых; если бы дело происходило в каком-нибудь баре в Дерри, [18]я принял бы это за признак нервозности, но «Эйр лингус» проводит на своих рейсах политику борьбы с курением, и казалось, что эти парни перед посадкой хотят накуриться на всю дорогу вперед.

Оба до крайности напоминали туристов — гладко выбритые, с недавно вымытыми волосами, не слишком укутанные, как бизнесмены, но и не одетые легкомысленно, как какие-нибудь пентюхи. По сути, они были такими невыразительными, что вы вряд ли посмотрели бы на них второй раз. Значит, они начеку, а это уже моя проблема. Если бы они были тюфяками или дрожали мелкой дрожью, я понял бы, что передо мной игроки второго или третьего дивизиона, — легкая работа. Но эти парни играли в премьер-лиге, и с ними — я это уже почувствовал — придется покорячиться.

Повсюду была ребятня: дети с криком носились друг за другом, матери визгливо прикрикивали на двухлетних малышей, которые скользили по полу терминала, как по катку. Чем больше шума и движения — тем лучше для нас. Я взял кофе и вернулся к Эвану. Нужно было получить от него максимум информации, прежде чем парни сядут в самолет.

Он понял меня и сказан:

— Я веду Макгира от Дерри. Он заходил в офис «Шин фейн» на Кейбл-стрит, где предположительно получил инструктаж, затем отправился в Белфаст. Хотели было использовать подслушивающее устройство, но не получилось. Вот, собственно, и все. Всю ночь пропьянствовали, потом прибыли сюда. Торчат здесь уже около двух часов. Заказали билеты на самолет по кредитным карточкам, на фальшивые имена. Все прошло без проблем. Получили даже бирки «Верджин» на ручную кладь, хотят, чтобы все было чисто.

— Где собираются остановиться?

— Не знаю. Все приходится делать в последнюю минуту, а Пасха — время оживленное. У «Верджин» в Вашингтоне с десяток гостиниц. Возможно, устроятся в одной из них — не было времени проверить.

— Это все?

— Увы.

На этом, с точки зрения Эвана, тема была исчерпана. Настало время пустой болтовни.

— Часто видишься с Кевом? — спросил он.

Я отхлебнул кофе и кивнул:

— Да, он сейчас в Вашингтоне, у него все в порядке. Дети и Марша чувствуют себя прекрасно. Я видел их месяца четыре назад. Его повысили, и они недавно купили большой особняк в пригороде. Как ты бы сказал, «дом высшей категории».

Эван ухмыльнулся. Из-за белой полоски пены на верхней губе он смахивал на Санта-Клауса. Его собственный дом — сложенная из камня овцеводческая усадьба — находился где-то в Черных горах, в Уэльсе. Ближайший сосед жил за две мили от него, на другом краю горной долины.

— Марше нравится в Вашингтоне, — продолжал я. — По крайней мере, никто не старается понаделать тебе дырок в машине.

Марша, американка, была второй женой Кева. После увольнения он переехал в Штаты и поступил на службу в Управление по борьбе с наркотиками. У него было двое детей от брака с Маршей — Келли и Айда.

— Слабак Пат все еще там?

— Думаю, да, но ты ведь его знаешь: у него семь пятниц на неделе. Хрен его знает, чем он сейчас занимается.

У Пата было задание на два года — охранять детей арабского дипломата в Вашингтоне. Все шло хорошо — он даже купил квартиру, — но в конце концов дети выросли и вернулись в Саудовскую Аравию, так что Пат послал свою работу и начал заниматься чем придется. Однако за эти два года он заработал столько, что спешить ему было уже совершенно некуда.

Мы продолжали болтать и шутить, но Эван то и дело поглядывал в сторону объектов.

Они взяли еще пива, так что нам пришлось подзадержаться. Мы продолжали непринужденную беседу.

— Как поживает строительная программа — ей уже скоро десять лет? — ухмыльнулся я.

— Все те же проблемы с бойлером.

Эван решил обзавестись собственной системой отопления, но вышла полная ерунда. В результате он затратил в два раза больше денег, чем мог бы заработать.

— Кроме этого, все в порядке. Ты бы заехал как-нибудь. Жду не дождусь, пока закончится эта чертова поездка, потом еще пара лет, и — кончено.

— И что потом собираешься делать?

— Да мне все равно! Во всяком случае, не то, что делаешь ты. Пойду в мусорщики. Честное слово, насрать мне на все.

— Рассказывай! — рассмеялся я. — Да ты же до последнего будешь цепляться, ты же любишь работать в команде. И всегда таким останешься, всегда будешь при ком-то, при чем-то. Можешь стонать сколько угодно, но все равно тебе это нравится.

Эван проверил объекты и снова посмотрел на меня. Я точно знал, о чем он сейчас думает.

— Ты прав, — сказал я. — Не связывайся с этой работой, дерьмо это.

— А что ты делал после своего восточного приключения?

— Отдыхал, пребывал, так сказать, в свободном падении, делал кое-какую работенку для пары компаний, на самом деле плевую, но это и здорово. А теперь ожидаю результатов расследования. Думаю, я в дерьме, хотя эта работа поможет мне выкарабкаться.

Эван снова стрельнул в меня глазами:

— Похоже, ты теперь человек вольный.

Наши объекты в баре стали о чем-то говорить.

— Я тебе звякну, как только покончу с этим, — сказал я. — Когда вернешься?

— Не знаю. Может, через несколько дней.

— Я тебе позвоню. Что-нибудь сварганим. Нашел себе подругу или как?

— Да пошел ты! Я тут как-то ухаживал за одной из лондонского офиса, но она хотела, чтобы я был такой душкой. Стала стирать мое белье, ну и всякое такое. Нет, не по мне это.

— Хочешь сказать, она плохо отутюживала тебе джинсы?

Эван пожал плечами:

— Она все делала не по-моему.

Никто не делал так, как хотел он. Он был из тех парней, которые складывают носки вместо того, чтобы засунуть их один в другой, и столбиком расставляют монеты по их достоинству. После развода он превратился в мистера «По мне либо все, либо ничего». Люди даже стали называть его «мистер ИКЕА». [19]Изнутри его дом овцевода теперь напоминал выставочный зал.

Эван ждал, когда же объекты наконец возьмут свои пожитки и выйдут из бара.

Я не спешил, не было нужды дышать им в затылок. Эван скажет мне, когда идти.

— Когда подойдешь к газетному киоску, поверни голову вправо, — сказал он.

Стараясь держаться как можно непринужденнее, я встал. Приятно было повидать Эвана. Может, эта работа и окажется пустой тратой времени, но, по крайней мере, я пообщался со своим лучшим другом. Мы обменялись рукопожатием, и я направился прочь от кафетерия. Посмотрел направо и увидел объекты: оба по-прежнему стояли у стойки, перекинув через руку по чехлу с костюмом.

Зал напоминал ярмарку ирландских поделок. Я начал чувствовать себя не совсем в своей тарелке — наверное, следовало бы тоже купить что-то с эмблемой Гиннесса.