Золушки

Петер задумался. В самих препаратах нет ничего необычного, они наверняка есть в арсенале любой шведской больницы. А вот сотрудники, отсидевшие срок за насилие, есть далеко не в каждой клинике. Интересно, ведется ли учет подобных случаев? Если ведется, может ли человек, которого они ищут, работать в больнице под другим именем?

Вряд ли, с сомнением подумал Петер, больничный персонал все-таки проходит определенную проверку при найме на работу. Хотя он, конечно, мог поменять имя законным образом…

Петер прокручивал все известные факты и так и эдак, а в голове непрестанно звучало: «Это наверняка можно выяснить». Он повторял эти слова точно мантру, хватался за них, как за спасательный круг. Человек, которого они ищут, существует. Надо лишь найти его.

Сколько Петер просидел в раздумьях, он и сам не знал, когда позвонила Фредрика и подтвердила их догадку: много лет назад Магдалена Грегерсдоттер тоже делала аборт, причем все случилось именно в ванной комнате дома в Бромме. Петер слушал, потрясенный и завороженный.

Через полчаса Фредрика зашла к нему в кабинет. Выглядела она не так, как обычно: джинсы, простая майка и вельветовый пиджак, стянутые в хвост волосы, почти никакого макияжа. «Ничего себе, — подумал Петер, — да она же красавица!»

— Есть минутка? — спросила Фредрика.

— Конечно! — ответил Петер.

Девушка уселась за стол напротив него со стопкой бумаг в руке.

— На мой запрос мне прислали по факсу медицинские карты обеих женщин. Там есть записи об их абортах.

— Ты тоже думаешь, что он работает в больнице? — оживился Петер.

— Я думаю, что убийца каким-то образом связан или был когда-то связан с системой здравоохранения, — осторожно предположила Фредрика. — Думаю, он узнал об этих женщинах именно там. Кстати, вполне возможно, что лично они не встречались, поэтому женщины не помнят его — он вряд ли принимал непосредственное участие в операции.

— Человек на периферии, — пробормотал Петер.

— Именно! — Фредрика положила на его стол половину своей стопки. — Может, займемся этим вместе, пока Эллен ожидает ответа на твой запрос? Кто знает, может, именно этой информации нам и не хватает?

В кабинете Эллен становилось все душнее. Она чувствовала, как улетучивается дезодорант, как она начинает потеть. Это все нервы. Она всегда потеет от волнения!

Ну почему же Карл не звонит? Может, не надо ждать до вечера и прямо сейчас начать обзванивать больницы? До вечера еще так долго!

Эллен чуть не плакала от отчаяния. Да что же такое стряслось? Она рассеянно погладила лепестки цветов, которые Карл прислал ей несколько дней назад. Она может дать ему так много любви, ну зачем все усложнять?

«Я принимаю все слишком близко к сердцу», — подумала Эллен, улыбнувшись при мысли о том, что вся эта история — не случайность.

Постепенно тревога и печаль перешли в явственное раздражение. Ладно, Карл не звонит, но дети-то почему на сообщения не отвечают?! Не понимают, что она волнуется?!

Уже не так рано, они наверняка не спят, подумала Эллен, схватила телефон и позвонила им на домашний. Она прождала долго, гудков двадцать, но никто так и не ответил.

Она места себе не находила от беспокойства: уже одиннадцать часов, дети никак не могут спать, но и из дома выходить им пока рано! Или она так замоталась, что забыла про какое-нибудь мероприятие? Футбольную тренировку или выступление по художественной гимнастике?

Эллен заставила себя переключиться на работу. Документы по запросу Петера так и не пришли. Через некоторое время она снова позвонила домой, потом обоим детям на мобильные, и все безрезультатно!

Сидя за письменным столом, Эллен сходила с ума от тревоги за детей и за Карла. Взглянув на стоящие на столе цветы, она вспомнила о всех доверительных беседах, которые они вели с Карлом. Он часто говорил, что она — очень важный для него человек, потому что дает «все, что ему нужно».

И тут Эллен вдруг поняла, в чем дело! Беспокойство и тревога уступили место смертельному ужасу…

Не успел Алекс Рехт положить трубку, как к нему в кабинет ворвались Петер с Фредрикой и в нерешительности замерли у стола. Прямо как первоклассники, с улыбкой подумал Алекс.

— Полагаю, вы уже в курсе? У нас хорошие новости!

Петер и Фредрика удивленно переглянулись.

— Мы задержали его! — сообщил им комиссар.

— Как задержали?! — воскликнула Фредрика.

— Вот так! — довольно сказал Алекс. — Он попытался улететь из Копенгагена в Таиланд, но его задержали на паспортном контроле. С помощью Интерпола мы вовремя успели внести номер его паспорта в черный список!

— Извините, вы о ком? — недоуменно спросил Петер.

— О Габриэле Себастиансоне, о ком же еще? — нахмурился Алекс.

— А мы-то решили, что вы про убийцу Лилиан и Натали, — тяжело вздохнув, прошептала Фредрика и села в кресло.

— Нет, с чего вдруг?! — раздраженно ответил Алекс. — Мы же даже личность установить не можем!

Петер переглянулся с Фредрикой.

— Почему же не можем?

Алекс жестом предложил сесть ему тоже. Но только Фредрика открыла рот, как в кабинет вдруг ворвалась Эллен.

— Простите, — сдавленно пробормотала она, — но мне срочно нужно домой. Я ненадолго, туда и обратно!

— Что-то случилось? — встревожился Алекс. — Вообще-то ты нам нужна…

— Знаю, знаю, — вздохнула Эллен, — но дети первый раз остались дома одни и не подходят к телефону! Я позвонила их отцу, друзьям, к которым они ходят в гости, — никто ничего не знает! Я быстро съезжу домой, проверю, все ли в порядке, и наподдам им за то, что они не подходят к телефону, когда мать с ума от беспокойства сходит!

— Хорошо, но только одна нога здесь, другая — там! — разрешил Алекс.

Комиссар знал, что такое воспитывать детей. На месте Эллен он поступил бы точно так же. И уж наподдал бы за такое поведение как следует!

— Передай им, что следующий раз я сам к ним приеду! — крикнул ей вслед Алекс и снова повернулся к Фредрике и Петеру.

— Мы думаем, что убийца сказал Норе и Елене правду — он действительно работает психологом, — с блестящими от возбуждения глазами начала Фредрика.

— И по нашему мнению, он встречался с нашими жертвами именно в этом качестве, — подхватил Петер.

Алекс искренне надеялся, что они перестанут говорить по очереди, иначе у него голова пойдет кругом.

— Дело в том, что женщинам, которые делают аборт, обычно предлагают проконсультироваться с психологом, — объяснила Фредрика. — В медицинских картах обеих женщин значится, что они согласились на такую консультацию.

— Согласно медицинской карте, — полистав бумаги, начал Петер, — Маргарета Грегерсдоттер беседовала со студентом, который проходил практику в Южной больнице. Затем, с учетом полученной психотравмы, ее направили к специалисту посерьезнее. Но сначала, когда врачи считали, что операция прошла удачно, ее записали к молодому парню, который еще учился в университете. В карточке есть его имя: Давид Стенман.

«Давид?» — Алекс нахмурился.

— Сара Себастиансон делала аборт в Умео несколько лет спустя. Она тоже была на консультации после операции, — продолжила рассказ Фредрика. — Имени психолога в карточке, к сожалению, нет, но есть инициалы «Д. С.». Я позвонила в больницу в Умео, и там мне подтвердили, что это тот самый Давид.

— Эллен успела распечатать тебе список подозреваемых по нашей базе? — спросил Алекс у Петера.

— Нет. Мы пробили Давида Стенмана по общенациональной базе, но там он не значится.

— Однако совпадение есть по базе лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности, — вставила Фредрика. — Нам прислали копию судебного постановления. Приговор: принудительное лечение в психиатрической клинике в начале 2000 года за поджог с отягчающими обстоятельствами. Выпустили его прошлой осенью в связи со смягчающими обстоятельствами: погибшей при пожаре оказалась его бабушка, которая, похоже, подвергала его истязаниям в детстве. К примеру, она прижигала его спичками в наказание за любой проступок.