Место действия - Южный Ливан

— Внимание, говорит государственная пограничная служба! Приказываю остановиться! В противном случае открываю огонь на поражение!

Подкрепленное пулеметом требование оказалось видимо гораздо весомее, водитель шедшего головным джипа так резко надавил на тормоз, что грузовичок чуть не врубился ему в зад, успев остановиться уже в самое последнее мгновенье.

Вертушка с десантниками пошла на посадку. Спецназовцы повскакали с тянувшихся вдоль бортов откидных сидений и столпились у открытого люка. Выпрыгивать наружу они начали еще до того, как шасси вертолета коснулись земли. Демонстрируя отличную выучку, бойцы тут же разбегались в стороны широким полукругом, изготавливаясь к стрельбе. Все подразделение было переодето в форму сирийских пограничников и вооружено автоматами Калашникова, так что здесь никаких отступлений от играемого спектакля, даже самый предвзятый критик заметить был не должен. Командир спецназовцев, высокий широкоплечий капитан, последним шагнул в люк, когда вертолет уже прочно стоял на земле. От замерших на шоссе машин к нему, изрыгая проклятия и размахивая каким-то удостоверением, бежал сирийский офицер.

Капитан вразвалочку, демонстрируя полнейшее спокойствие и миролюбие, мол, просто работа такая, а я сам против вас, ребята, ничего не имею, направился навстречу сирийцу. Тот что-то кричал, раздраженно рубя ладонями воздух, тыкал в нос капитану раскрытые корочки, объясняя произошедшую ошибку. Командир спецназовцев ни слова не понимавший на арабском языке, кроме нескольких утилитарных команд типа «Стоять, бросай оружие!», слушал его, изо всех сил изображая сочувствие и полнейшее внимание, периодически понимающе качая головой. Бойцы, тем временем, заранее разбившись на боевые двойки, прикрывая друг друга, рванулись к машинам, и уже выволакивали из кабин водителей, тут же роняя их на землю, упирая в затылки стволы автоматов. Вся операция заняла не более минуты. Так что, к тому времени, когда сирийский офицер, так содержательно беседовавший с капитаном, заподозрил, наконец, что-то неладное, и тон его криков из раздраженно-угрожающего стал все более склоняться к вопросительному, оба водителя уже лежали носом в асфальт лишенные всякой возможности оказать сопротивление. Заглянув через плечо сирийца, и получив от подчиненных условный знак, говорящий о том, что все в порядке и маленькая колонна полностью под контролем, капитан, не вдаваясь в дальнейшую дискуссию коротко замахнувшись, рубанул возмущающегося офицера ребром ладони по шее, аккуратно придержал обмякшее тело, почти нежно опустив его на дорожное полотно.

Тем временем десантники уже раскупорили крытый тентом кузов грузовичка и один за другим выволакивали на землю длинные зеленые ящики. Всего десять штук. Нетерпеливо махнув рукой, капитан приказал тут же вскрыть один. Щелкнули запоры, откинулась деревянная крышка, и лучи фонариков отразились от двух матово блеснувших зеленых труб, под ними виднелось и пусковое устройство. В ящике были упакованы переносные зенитные комплексы «Игла», советского еще производства, морально устаревшие, но вполне сохранившие свою грозную эффективность. Десять ящиков — двадцать ракет. При удаче — двадцать сбитых самолетов. Груз предназначался боевикам «Хизбаллы» и должен был быть доставлен в Бааль-Бек, одну из главных цитаделей Партии Аллаха. Теперь сомнений не осталось, они взяли именно тех, кого и должны были.

Капитан выкрикнул слова команды, и закипела работа, ящики, ухватив каждый по двое, спецназовцы бегом волокли к приземлившемуся вертолету, обратно бежали с точно такими же, но специально подготовленными израильскими инженерами. Вместо головки самонаведения в подменных ПЗРК, стояли безобидные муляжи, захватить воздушную цель и произвести по ней пуск такой ракетой, не представлялось возможным. В вертолеты погрузили и трех связанных пленников, как и в случае с ящиками вместо них имелась подмена. Давно ждущая своего часа группа «мистааравим». Вот только в отличие от выхолощенных зенитных ракет, эта подмена была смертельно опасной.

— Удачи, парни! — на прощанье обнял по очереди всех троих капитан. — Если что, кричите! Вытащим хоть у черта из пасти!

— Вы нам только шепните, мы на помощь придем, — нервно дергая губами, напел по-русски Шварцман.

— Чего? — удивленно обернулся к нему спецназовец.

— Да ничего, это я так, — смутился лжеараб. — Удачно вам долететь!

Капитан кивнул и бегом кинулся к уже завывающему винтом чопперу, придерживая рукой готовую слететь с головы кепку.

Пока вертолеты окончательно не растворились в ночной темноте, трое оставшихся на земле людей смотрели им вслед. Но вот они полностью пропали, а вскоре затихло и потревоженное рокотом их двигателей небо. Трое остались одни посреди пустого шоссе, посреди чужой враждебной страны, окруженные холодной тьмой, которую едва пробивали звезды.

— Что приуныли, братья-арабы?! — нарочито весело ухмыльнулся Мотя. — Вытянем, не впервой ведь!

— Конечно, командир, — согласился с ним Шварцман.

Айзек, лишь подтверждающе кивнул, зябко передернув плечами.

— Помянем!

Водка тяжело заплескалась о дно настоящих граненых стаканов. Стаканы, невесть где, раздобыл Фашист, заявивший, что полумерами в данном случае никак не обойтись, а потому антураж затеваемой пьянки обязательно должен быть классическим. Водку тоже купил он, причем в мусульманском Ливане найти настоящую русскую водку было не так-то просто. Строго говоря, то, что они сейчас пили, водкой в полном смысле этого слова назвать было нельзя. Так, разведенный с водой медицинский спирт. Хорошо еще если действительно медицинский. Даром что фантазийно оформленная бутылка была украшена этикеткой с громким названием «Смирнофф». Одним словом не выпивка, а пойло, чистейшая отрава для организма. Но так оно было даже лучше, к подобным напиткам Волк привык еще за время нищей курсантской юности. Мутная волна опьянения, обволакивала голову, разжимала сдавившие сердце тиски, делала окружающий мир ярче и добрее.

— Помянем, — согласился Волк, поднимая плеснувший у самого обреза, полный стакан.

Теплая, остро пахнущая жидкость с трудом проталкивалась в горло, приходилось пить ее осторожно, маленькими глотками, тонкие струйки текли по подбородку, шибая в нос сивушным ароматом. Давясь и морщась, Волк все же влил в себя содержимое стакана, и зашарил по столу пальцами пытаясь подцепить закуску. Фашист заботливо всунул ему в руку уже надкусанный огурец. Шумно втянув ноздрями огуречный запах, перебивший отвратный водочный аромат, Волк аппетитно захрустел огрызком. Впечатление портило только то, что огурец был местный, не такой ядреный, как дома, сладковатый. Но если уж слишком сильно не привередничать, то можно было не обращать на подобные мелочи внимания. Подняв глаза на напарника, оглядев его отчего-то расплывающуюся, двоящуюся физиономию, Волк поймал себя на том, что по какому-то прихотливому капризу оглушенного ударной долей алкоголя мозга, впал в слезливую сентиментальность, и жгучая ненависть к сидящему напротив хладнокровному убийце сменилась вдруг такой же острой жалостью.

— Фаш, чертов ублюдок, ты хоть сам понимаешь, что с тобой происходит? — крутя перед лицом напарника указательным пальцем начал он.

— Все нормально, дядя Жень, все нормально… Давай еще по одной?

— Наливай, — решительно кивнул, едва удержав упавшую на грудь голову Волк. — Наливай и слушай! Все с тобой ненормально, понимаешь? Все ненормально…

— Пусть ненормально, — легко согласился разулыбавшийся Фашист. — Давай теперь за нас. За нас и за удачу!

— Да! За удачу, это надо, это хорошее дело! — поддержал уже изрядно захмелевший Волк.

Чокнулись. На этот раз водка провалилась внутрь организма не в пример легче, чем в прошлый, теплым шаром разлившись внутри желудка, огнем пробежав по жилам.

— Ты псих, Фаш, понимаешь? Псих! Ты веришь во всякую муть, и, что самое страшное, ради нее убиваешь людей! Так нельзя, пойми, нельзя! — с пьяной настойчивостью продолжал гнуть свою линию Волк.