Домой до темноты

— … прежде чем еще кто-нибудь пострадает.

— Ты как ребенок! Брось это дело. Ты не понимаешь, во что влез… Малыш, пожалуйста.

— Я должен это сделать.

— Зачем? Ради чего? Чтобы тебя убили?

Кэмпбелл молчал.

— Что ты пытаешься доказать?

— Ты давно проверяла наш счет?

Теперь замолчала Кира. Кэмпбелл хотел рассказать завтра, но он слишком долго держал это в себе, и правда вырвалась наружу. Кира знала о его «маленькой слабости», пристрастие к игре появилось еще до женитьбы. Пару раз он срывался, но не сильно. Жена никак не откликнулась, когда он признался, что на частном игровом сайте просадил в покер около двухсот тысяч долларов. Лишь когда он поведал, что кое-кому в Сарасоте задолжал еще сто тысяч, Кира тихо сказала:

— Неужели ты мог так поступить с нами, Кэмпбелл?

Сыщик понял, что она плачет. Он стал клясться, что все вернет из премии, обещанной Эдом Листером… нужно только найти Стража…

Кира глухо простонала и повесила трубку.

— Я пытаюсь связаться с вашим мужем, синьора.

Включив громкую связь, инспектор Морелли взглянул на Луччу, который притворно зажал уши от скрипучей английской речи, заполнившей маленький кабинет.

— Да, я знаю, что он в Нью-Йорке… Я оставлял ему сообщения… — Морелли улыбнулся аппарату. — Я надеялся, что вы избавите меня от необходимости беспокоить его. Дело-то пустяшное.

— Сейчас я не могу говорить. Вы поймали меня на пороге. — Лора дышала так, словно бегом вернулась к телефону.

— Это займет одну секунду. Мне нужен адрес парижского офиса вашего мужа.

— Посмотрите в телефонном справочнике под «Бью-ли-Листер». — Потом, будто осознав, что вышло грубо, Лора поспешно сказала: — Улица Мабийон, двадцать четыре, неподалеку от бульвара Сен-Жермен.

Морелли не записал и лишь глянул на помощника.

— Благодарю вас.

— Это все, что вы хотели?

Инспектор откашлялся.

— Ваш муж живет по этому адресу, когда приезжает по делам?

— Это офис, а не квартира. Эд всегда останавливается в «Рице»… — Лора замялась. — Я думала, вы знаете. Вы же звонили ему туда.

— Он никогда не хотел… да, конечно, это я сморозил… снять в Париже временное жилье? Где-нибудь поближе к работе?

— Может быть. Честно говоря, я не знаю.

— Он с вами это не обсуждал?

— У нас разное отношение к Парижу. Это не мой любимый город. — Раздался шорох, будто на секунду прикрыли микрофон. — Послушайте, мне вправду надо идти.

— Синьора Листер, есть подвижки в расследовании убийства вашей дочери.

Возникла пауза.

— Какого рода подвижки?

— Называть имя подозреваемого еще слишком рано, но есть весьма обещающий след.

— Наверное, вам лучше поговорить с Эдом.

— Конечно, я только хотел кое о чем вас спросить.

Лора нетерпеливо вздохнула.

— Синьора, если сейчас неудобно, я перезвоню в другой раз.

— Ну давайте уже, господи боже мой!

Отношения с Лорой Листер не сложились. С самого начала она не скрывала, что считает Морелли некомпетентным и ненадежным — вероятно, лишь потому, что он итальянец. Под презрительным взглядом ее голубых глаз инспектор чувствовал себя приниженно, но, как ни странно, восхищался этой женщиной, находя ее поведение смелым и достойным сострадания. В последний раз он видел ее в Сан-Миниато на заупокойной мессе по Софи; она едва скользнула по нему взглядом и казалась еще более высокомерно отстраненной, словно рана ее ничуть не затянулась, но отсекла от жизни и пустила на волю волн. Похоже, ее супруг был слишком погружен в собственные переживания (или мечты о пианисточке, игравшей рэгтайм), чтобы это заметить. Морелли напомнил себе, что собирался закинуть невод.

— Ваш муж обмолвился, что в Париже вы учредили фонд имени Софи в поощрение искусств.

— В Лондоне, небольшой благотворительный фонд.

— Ага… но все равно это прекрасная идея — дать, так сказать, возможность талантливым, но небогатым людям развить свои способности.

— Нам казалось, Софи была бы довольна.

Инспектор нахмурился и покачал головой, поскольку Лучча проявлял нетерпеливое желание вмешаться.

— Я хотел спросить: ваш фонд помогал кому-нибудь в поступлении в Парижскую консерваторию?

— Насколько я знаю, нет. — Голос ее напрягся. Или показалось? — Спросите Эда. За музыку отвечает он.

Возможно, Лора уже заподозрила или даже узнала, что муженек гуляет налево. Если же нет, инспектор вовсе не хотел закладывать Листера. Назначенное на завтра в Париже свидание с Гретхен, изумительным златокудрым физиотерапевтом, делало его великодушным.

— С ним трудно связаться.

Морелли хотел сообщить о рисунке, но потом решил: сказанного хватит, чтобы Лора подстегнула мужа к ответу на его звонки. Ему не терпелось лично информировать Листера об успехе квестуры и посмотреть, как тот отнесется к факту, что Дэвид Малле проживает на улице Мабийон.

— Что такое срочное тебе вздумалось сообщить? — спросил он помощника, закончив разговор.

— Вы опоздаете на самолет.

— Так ты же за рулем, Лучча!

Никаких указателей на Гилманс-Лэндинг не было.

Соцветие скрытых от глаз аристократических усадеб, фасадами обращенных на Гудзон, являло собой выпавшую из времени общину, которая никогда не стремилась объявить о своем существовании. Таксист свернул на Диаруотер-роуд, по крутому спуску под пологом величавых деревьев скатился к реке и еще минут пять плутал в лабиринте проулков и тупиков, прежде чем отыскал ворота «Ла-Рошели».

Расплатившись с водителем, уединенной подъездной аллеей Кэмпбелл прошел к дому Филдингов. Не особо большой, но каменный старинный особняк, стоявший у самой воды, напомнил дедову обитель в Гонконге, которая вызывала неясное чувство родового наследства, хотя сыщик знал ее лишь по выцветшим семейным фотографиям. Шарахнувшись от поливалок, внезапно оживших на лужайке, Кэмпбелл оглянулся и между деревьев увидел голубой треугольник паруса, скользивший по середине Гудзона. Он подумал о тихих слезах Киры и своем позоре.

На гравийном пятачке перед домом не было ни одной машины.

Слабая надежда застать здесь клиента — по телефону горничная сказала, что господина Листера ждут во второй половине дня, — похоже, не оправдалась. Вокруг было слишком тихо. На веранде створчатые двери с цветными стеклами были приотворены. Кэмпбелл раскрыл телефон и вызвал номер Эда. Прежде чем они встретятся, он хотел выяснить, почему в мобильнике убитой Грейс Уилкс оказался номер «Ла-Рошели». Ее вчерашний звонок сюда имел только одно объяснение — необходимость поговорить с Эдом Листером.

Услышав автоответчик, Кэмпбелл облегченно вздохнул. Он оставил сообщение, что не поспевает на встречу, и предложил условиться о новом времени. Затем нажал дверной звонок. В доме работал телевизор, но никто не вышел.

Выждав с минуту, Кэмпбелл шагнул в дом и узким коридором в деревянных панелях пошел на звук телевизора. У двери в гостиную он кашлянул и негромко окликнул:

— Миссис Филдинг? Есть кто-нибудь дома?