Кристаль

Набросив на плечи шкуру, словно мантию, Анжела пошла к окну. Снег, даже в темноте, сиял белизной. Зрелище, представшее ее глазам, было гораздо интереснее восхода солнца: Бальдр, полностью обнаженный, разбил лед в поилке для собак и теперь обливался ледяной водой, стоя на снегу.

— Утренний туалет викинга, — с улыбкой прошептала Анжела, отпуская себе невольный грех вуайеризма.

Бальдр нисколько не походил на спортсменов, которых она иногда фотографировала в раздевалках. На теле его не было волос, и тем больше оно напоминало монументальную скульптуру. Это был хищник, красующийся среди своих владений. Ожоги на ногах лишь добавляли мужественности его облику. И как хищник, он фыркал и рычал. Кожа его была такой бледной, что он слился бы с окружающим пейзажем, если бы Анжеле вздумалось этого викинга сфотографировать. Впрочем, она не испытывала такой потребности.

Увидев, что Бальдр развернулся и быстро направляется к дому, она отскочила от окна и снова спряталась в алькове.

Прошло несколько минут. Анжела не решалась выходить. Глупо было бы рассчитывать на горячие круассаны… Да и существует ли хоть что-нибудь за пределами этого дома, затерянного во времени? В какой мир Имир ее привез?

Они пробудились, после того как настали сумерки богов, — Бальдр и Анжела, единственные уцелевшие, избранные судьбой, чтобы вновь продолжить род человеческий. В священном восторге она бросится в объятия этого человека, этого мужчины, обладающего таким потрясающим телом. Еще никогда ее самоотверженность не была так тесно связана с любовью. И что, спросила она себя с долей цинизма, вы обзаведетесь кучей маленьких викингов?

Голос полубога вернул ее к реальности:

— Вставай! Хочешь принять ванну?

Кровь Анжелы заледенела при этих словах. Она осторожно открыла створку и, увидев улыбку на лице Бальдра, на всякий случай сразу же посмотрела вниз. Но он был полностью одет.

— Нужно поторопиться, а то вода остынет.

Последнее слово вызвало у нее вздох облегчения.

Если вода может остыть, значит, она теплая! Наконец хоть что-то теплое, хорошее, настоящее. Что-то привычное.

Анжела широко распахнула створки и увидела по ту сторону очага длинное оцинкованное корыто, над которым поднимался пар. Невольно спросив себя, не собирается ли Бальдр сварить ее в кипятке, чтобы мясо размягчилось, и только потом съесть, она все же решила искупаться — слишком сильным было желание принять горячую ванну.

— Ты останешься здесь? — спросила она с легким замешательством.

Из-за неопределенной интонации Бальдр принял ее вопрос за утверждение. Он кивнул и взял ее за руку:

— Не беспокойся, я о тебе позабочусь.

О, эта проклятая фраза, которую так мечтают услышать все женщины!

Все существо Анжелы требовало заботы и внимания.

И дальше произошло нечто немыслимое: Бальдр освободил ее от шкуры, в которую она была укутана, и погрузил в горячую воду. Он намыливал ее, массировал, обмывал — и все это без единого слова, без единого взгляда, без единого двусмысленного жеста.

Потрясенная, Анжела подумала: «Вот так меня мыли в детстве».

Этим все и ограничилось.

Сушеные фрукты, крепкий чай с пряным ароматом, огромные бутерброды с сочными кусками семги, прилипавшими к зубам… Насытившаяся и довольная, Анжела подвинулась на скамье, прислонившись спиной к стене, и, кажется, снова задремала. Во всяком случае, исчезновения Бальдра она не заметила. Когда, очнувшись, Анжела обнаружила, что его нет, она не решилась его искать, тем более что не знала, остался он где-то в доме или ушел. Хотя ей уже давно не терпелось изучить весь дом и прежде всего — подняться по небольшой пологой лестнице, лишенной перил, в комнату Бальдра.

Вместо этого она еще раз внимательно осмотрела комнату, в которой находилась. Сейчас Анжела чувствовала себя вполне уверенно. Такая быстрая адаптация удивила ее саму. Странно, но чем сильнее отличалась обстановка от той, к которой она привыкла в своей французской провинции, тем она казалась ближе и родней. Интересно, что положено делать жене викинга, когда муж уходит на охоту?..

Она отнесла миски в каменный чан для мытья посуды. Вообще-то, в этом архаичном дизайне есть своя прелесть… Анжела непроизвольно рукой поискала краны, но их, разумеется, не оказалось. Рядом стояло ведро с водой, наполовину пустое. Ее хозяйственное рвение испарилось как по волшебству. Пожалуй, лучше подбросить дров в очаг… Ей удалось сдвинуть одно из бревен, лежавших у двери, докатить его до углубления в полу и столкнуть туда. Огромное облако пепла взвилось до самого потолка. Задыхаясь от кашля и проклиная себя за глупость, Анжела с трудом добралась до входной двери и распахнула ее. В лицо ей ударил поток ледяного воздуха.

«Господи, да что ж тебе на месте не сидится? Ты гостья, сиди смирно и будь вежливой — больше от тебя ничего не требуется! На улице такая хорошая погода, к тому же наконец день. Раз уж ты не знаешь, за каким чертом ты здесь, лучше всего наслаждаться природой и ни о чем не думать!»

В сером сумраке раздалось какое-то хриплое ворчание. Как выяснилось, инстинкт самосохранения у Анжелы продолжал существовать, потому что в течение нескольких секунд все ее чувства обострились. На всякий случай она отступила к порогу, затем пристально осмотрела окрестности.

Слух быстро подсказал ей, что означают услышанные звуки: судя по всему, это было довольное свиное хрюканье. Анжела надела куртку и ботинки, решив обойти все хозяйские владения.

Напротив главного дома располагался небольшой домик вроде шале, на сваях. По бокам его тянулись колонны из гладко обтесанного дерева, соединенные поверху полукруглыми сводами, так что стены представляли собой ряды ниш. Анжела поднялась по лестнице на узкую террасу и толкнула дверь, окруженную высокой стрельчатой аркой, подумав, что дом как будто предназначался для огромной куклы.

За дверью оказались мешки и ящики со съестными припасами, а к деревянным потолочным балкам были подвешены вяленые мясо и рыба. Эта замечательная кладовая могла обеспечивать потребности хозяина в еде на протяжении многих месяцев.

Когда Анжела снова вышла на улицу, ее глаза уже настолько привыкли к полусумраку, что в расширенных зрачках искрились отблески снега.

Ей показалось, что она услышала голос Бальдра. Она обогнула дом и направилась к небольшому загону, образованному частоколом. Этот забор из вбитых в землю один подле другого кольев был похож на те ограды, которые ей доводилось видеть в глухих деревушках Бретани.

Бальдр, кажется, разговаривал с собаками. Но, прислушавшись, Анжела подумала, что это не столько разговор, сколько некая торжественная литания, обращенная к каким-то высшим силам.

Глядя одним глазом в узкий просвет между двумя кольями, она пыталась понять, что происходит. Бальдр сидел на корточках возле неподвижного животного и что-то негромко говорил ему на ухо, словно всадник, желающий подбодрить коня.

Анжела никогда раньше не видела настоящего кабана. Вид у него был спокойный, пятачок изредка подрагивал, словно животное принюхивалось. Бальдр чесал его щетину чем-то вроде гребня, кажется, костяного. Ноги кабана почти полностью утопали в грязном снегу. Бальдр что-то ласково приговаривал, левой рукой орудуя гребнем, а правой рукой поглаживая кабаний бок.

Анжела не сомневалась, что кабан с легкостью растопчет ее, если ему вдруг не понравится ее присутствие. Но, заметив, что на корыте с едой написано его имя, она успокоила себя тем, что это не простой домашний скот, а домашний любимец — стало быть, по идее должен быть хорошо вышколен.

— Поздоровайся, Сонаргольт, — насмешливо сказал Бальдр.

Кабан перестал хрюкать и, тяжело ступая, двинулся к частоколу. Анжела в страхе попятилась. Чувствуя себя застигнутой на месте преступления, она пыталась сделать вид, что просто случайно шла мимо.

— Это кабан? — с глупым видом спросила она.

— Да, — ответил Бальдр. — Сонаргольт.

— А он не опасен? Зачем он тебе? Чтобы съесть?