Бангкок-8

— Большие? Хотя бы примерно. Мне не нужны точные цифры.

Врач потер подбородок.

— Мне приходилось учитывать дополнительно потраченное время, все эти полуночные разговоры, новые идеи и не дающие ему покоя эстетические соображения, с которыми он поднимал меня с постели. В итоге получилось около ста тысяч американских долларов.

— А если сравнить с обычным пациентом, у которого нет любовника, осложняющего вам работу?

— Примерно пять процентов от этой суммы.

— Пять процентов? Да, вы с Брэдли отменно потрудились над Фатимой.

— Я же говорил, он был от нее без ума и мог себе позволить наши услуги.

Я закончил, но Джонс еще долго молчала. Она заговорила, когда мы почти уже выехали из города.

— Это-то вы и поняли в тот день в галерее Уоррена? Посмотрели на нее и определили, что она транссексуал? Я женщина — и то не догадалась. Даже теперь, если бы вы не рассказали, могла бы провести с ней день и ничего не заподозрить. А вам стоило на нее взглянуть, и вы распутали дело.

Я протестующе поднял руки:

— Не до конца. Может быть, в общих чертах.

— Будете утверждать, что вы такой проницательный благодаря медитации?

— Медитация ни при чем. Я, как и она, вырос на улице.

— Вот, оказывается, что вас трогает в женщинах. Вам по вкусу особы с помойки. Не отвечайте. Таким образом, жертва — дизайнер?

— Да, — ответил я.

— А деловое сотрудничество ставило целью создавать образцы один за другим, словно нефритовые статуэтки?

— В нашем королевстве человеческая жизнь ценится недорого, а жизнь юноши-проститутки и того меньше.

— Подобрать бросовое тело, превратить его в воплощение своих фантазий, а когда босс, большой человек, решит, что пора, — отдать, чтобы он делал с ним все, что захочет. Затем отправить на свалку и приняться за очередной образец. Одновременно играть и Бога, и дьявола.

— Именно так, — кивнул я. — Что могло сильнее пьянить мужчину, у которого было все самое лучшее? Только не сработало.

— Человек распрощался с полом, со своими гениталиями, превратился в евнуха ради обожаемого мужчины и вдруг обнаруживает, какие у любимого на него виды.

— А к тому времени он уже знает, что этот мужчина трус и боится змей.

— Да. Я бы отправилась за кобрами.

— Я тоже.

— Но почему и каким образом оказался там питон? Вскрытие показало, что он не причинил Брэдли никакого вреда. Только собирался заглотить его голову, когда появились вы.

— Питон и кхмеры?

— Питон, кхмеры и видео?

Джонс не в первый раз удивила меня своей проницательностью. Я ждал, что она продолжит, поскольку сам не хотел развивать мысль. Но в итоге она, чуть не вынудив меня сболтнуть о моем плане, сказанула такое, что поколебала мою уверенность в своей сообразительности:

— Вы, наверное, недоумеваете, почему Уоррен сейчас в Таиланде? Почему хотя бы не подождал, пока вы закончите расследование?

Повинуясь импульсу, с которым мне следовало бы совладать, я взял ее руку и, желая спокойной ночи, поцеловал. Ее рука, как стальной капкан, сомкнулась на моей кисти — она не хотела меня отпускать. Пришлось приложить усилия, чтобы освободить руку. Когда мне это удалось, она неприязненно посмотрела на меня:

— Не обольщайтесь, Сончай, я просто знакомлюсь с местными обычаями. Но скажите, когда вы присматривали себе профессию, неужели вам не из чего было выбирать?

— Либо в шлюхи, либо в копы, — огрызнулся я, уходя.

Глава 42

Небольшая взятка в регистратуре госпиталя «Шармабутра» позволила избежать проволочек — неизбежных, если делать запрос по официальным каналам. Я получил ксерокопию регистрационной карточки Фатимы: Уссири Танья, пол мужской, родился в отдаленной деревне на границе с Бирмой в 1969 году. Год, когда американцы высадились на Луне, а Киссинджер в отчаянных поисках путей выхода из войны тайно встретился в Париже с представителями Северного Вьетнама. В карточке значился официальный адрес Фатимы — пригород Бангкока, на выезде на восток: комната 967, двенадцатый этаж, блок Е, здание короля Рамы I. Даже на бумаге было видно, что это трущоба. Такого рода путешествие лучше совершать в воскресенье, когда на улицах мало машин.

Мне потребовалось всего полтора часа, и я оказался у бетонных корпусов, которые занимали достаточно большую территорию. Жилищное строительство — особая статья рэкета. Она неподвластна полиции, которая оставляет ее на откуп Министерству землепользования и планирования. Одна из самых распространенных махинаций — воровство цемента, его слишком мало в бетоне. Поначалу дома выглядят прекрасно. Но бетон не обладает должной прочностью и не способен сопротивляться климату и, что еще хуже, сотрясениям и напряжению. Постепенно образуются отверстия, кислород проникает к стальной несущей конструкции, и та начинает ржаветь. В итоге чиновнику из правительства приходится решать вопрос об оптимальной дате выселения. Желательно потянуть с ним как можно дольше, поскольку придется предоставлять жилье нескольким тысячам человек. Но нельзя опоздать с эвакуацией, чтобы не случилось большой катастрофы со многими жертвами и, как следствие, международного скандала. Я никогда не слышал об этом микрорайоне. Он выглядел так, словно много лет назад заразился оспой. В стенах домов образовались дыры, в опорных колоннах виднелись металлические конструкции. Все вот-вот должно было рухнуть. Здесь давно никто официально не жил. Но процветало сообщество захватчиков, которые, судя по всему, расположились на автостоянках. Мужчины, поджав под себя ноги, сидели на земле и играли в карты, женщины склонялись над кастрюлями на газовых плитках. Кое-кто умудрился подсоединить к общественной осветительной сети телевизоры. Игроки в это знойное воскресное утро то и дело тянулись к кружкам с рисовым самогоном, повсюду бегали больные собаки, играли дети, сушилось белье. Пока я искал блок Е, никто не повернул в мою сторону головы. Потом я карабкался на двенадцатый этаж по опасно выщербленной бетонной лестнице — лифт, ясное дело, вышел из строя давным-давно. Дойдя до верха, я совершенно запыхался, пот пропитал рубашку и брюки. Я весь чесался от жары, напряжения, а возможно, и от укусов населявших эти разваливающиеся здания клопов.

Комната 967 располагалась на углу. Я толкнул дверь, она легко подалась, и я оказался в знакомом, не больше ящика помещении. Нашему правительству следовало бы издать закон, определяющий минимальные размеры комнаты, чтобы поселившийся в ней подданный короля не сошел с ума и не стал коммунистом. Здесь размеры были точно такими же, как у меня, но Фатима имела неоценимое преимущество — два окна на две стороны. Из каждого открывался одинаковый вид — городской пейзаж до самого горизонта. Пространство было плоским, без всяких ориентиров, большие дома перемежались с хибарами незаконных поселенцев и трущобами под жестяными крышами — все в дымке, расплывчато и нереально. Комната выглядела покинутой — словно хозяин, перебираясь в новое место, бросил все свои вещи. А воришки поленились подняться на двенадцатый этаж — что взять у нищего парня-проститутки? Фатима в тот период жизни спала на бамбуковом матрасе, курила «Мальборо» и марихуану и собирала фотографии умерших от СПИДа юношей. Черно-белые снимки пришпилены к стенам: осунувшиеся, исхудавшие лица, на груди отметины саркомы Калоши. У одного опухоль в глазу. Если присесть напротив двери, ряды фотографий будут располагаться по обе стороны от зрителя. Теперь я Уссири — задолго до того, как стать Фатимой. Сижу, привалившись спиной к стене, и зачарованно смотрю на свое неизбежное будущее. Иммунная система уже отказала, в груди неполадки, быстро перерастающие в пневмонию и рак легких, тело снаружи и внутри не в состоянии сопротивляться болезням, деградируют умственные способности, мозг поражают опухоли. Мучает вопрос: и ради чего все это?

На полу рядом с туалетом я нашел регистрационную карточку из медицинской клиники неподалеку от Пат-Понга. Я знал эту клинику. Как все медицинские учреждения в этом районе, она специализировалась на инфекциях, передаваемых половым путем. Туда на ежемесячные проверки ходили проститутки.