Последняя теория Эйнштейна

Брок вел машину, жуя чипсы из большого пакета и слушая по радио повтор «Шоу Раша Лимбо». Даже затылок у него был омерзительный, с розовыми лишаями ниже линии волос и за ушами. Она закрыла глаза и снова увидела холодную осклабленную рожу, когда этот агент убил Глорию и направил пистолет на них с Джонасом. Карен открыла глаза и злобно прищурилась, направляя безмолвную ярость в этого урода. «Ты труп, — прошептала она в кляп. — Чем бы ни кончилось, я тебя все равно убью».

Люсиль возмущенно стукнула кулаком по прозрачной сфере. Шестнадцать часов прокопавшись за потрошением серверов и терминалов лаборатории, эксперты из министерства обороны сделали лишь один вывод: данные, которые хранились в программах военной игры, уничтожены и восстановлению не подлежат, так что сейчас, в восемь утра, Люсиль была зла, как пьяный кабан. Армия последовательно провалила все поиски подозреваемых: им дали улизнуть с базы, и начальник гарнизона тянул еще два часа, пока известил полицию штатов Джорджия и Алабама. «Дельта» поставила блокпосты на главных шоссе, уходящих из Коламбаса, но не менее шести дорог оставили без внимания. Голая и горькая правда состояла в том, что людей не хватало. Армия столько солдат послала в Ирак, что не могла уже защитить собственные тылы.

Люсиль отвернулась от сфер и плюхнулась в кресло. Компьютерные мальчики из Пентагона собирали свои приборы, а она полезла в карман за пачкой «Мальборо». К счастью, еще остались две сигареты. Вытащив одну, она стала искать зажигалку, но ни в брюках, ни в жакете ее не было. Блин, куда ж она, к черту, девалась? Любимая зажигалка, с «Одинокой звездой»…

— Мать вашу так! — рявкнула она, перепугав компьютерных мальчиков.

Она подумала, что надо бы извиниться, но тут в лабораторию вошел Кроуфорд, самоуверенный, как всегда. Решительным шагом он приблизился к Люсиль и наклонился, чтобы его не услышали:

— Извините, что отрываю, мэм, но у меня новости из Вашингтона.

— Чего еще? — нахмурилась Люсиль. — Министр обороны хочет передать это дело морской пехоте?

Кроуфорд подал ей наладонный цифровой диктофон.

— Вам кто-то оставил сообщение в офисе на голосовой почте. Мне передал его один из секретарей.

Люсиль резко выпрямилась:

— Новые показания? Кто-то еще видел подозреваемых?

— Нет, гораздо лучше! — Сияющий Кроуфорд показал рукой на соседний с лабораторией кабинет. — Зайдемте туда, я вам проиграю запись.

Люсиль вскочила с кресла и пошла за Кроуфордом, чувствуя прилив новых сил — так всегда бывало, если вдруг везло в работе. Кроуфорд прикрыл дверь кабинета.

— Голос, думаю, вам знаком, — сказал он.

Потом нажал кнопку, и через несколько секунд диктофон заговорил:

Эти горы называются Грейт-Смоки-маунтинз — Горы Великого Тумана — из-за той массы воды, что испаряется с их лесистых склонов. Смешиваясь выделяемыми соснами углеводородами, этот пар обычно сгущается в дымный голубой туман, окутывающий пейзаж. Но в это утро свежий ветер разогнал дымку, и видны были мили и мили залитых солнцем холмов и долин, огромным смятым одеялом уходящих к горизонту.

Он стоял на вершине холма Хо-Ноб и смотрел вниз на однополосную дорогу, извивавшуюся по крутому восточному склону футах в шестистах ниже. Пока что не проехал ни один черный «сабурбан», но еще рано. ФБР нужно время, чтобы найти координаты его телефона в системе GPS, переданные на ближайшую вышку, когда аппарат включился. Потом, естественно, агенты должны составить план штурма и сформировать группы захвата, поддержки, наблюдения и чего там еще. С вершины Дэвиду открывался отличный вид на тропу, по которой скорее всего и пойдут агенты — она начиналась у шоссе в полумиле к югу. И идущих по ней людей можно будет заметить намного раньше, чем они окажутся здесь.

Грэддик оставил свою машину на грунтовой дороге за несколько миль к западу, привел их на Хо-Ноб и собирался уйти обратно до появления агентов, но, кажется, уходить ему не хотелось. Он стоял сейчас перед Майклом, положив мальчику руки на голову, и что-то неразборчиво приговаривал — наверное, благословение. Батарейки в геймбое Майкла сели несколько часов назад, но мальчик воспринял это вполне равнодушно и, кажется, несколько оживился: взгляд у него сделался более осмысленным, он оглядывался по сторонам, нисколько не беспокоясь из-за исчезновения матери. А тем временем Моника озабоченно поглядывала на Дэвида, ожидая его слова. Лэптоп они уже уничтожили и сбросили осколки в реку Теллико, но флешку Моника по-прежнему сжимала в кулаке.

Дэвид почти всю ночь мучился тяжелым выбором. Einheitliche Feldtheorie была одним из величайших достижений науки, и уничтожить ее уравнения казалось актом варварства, преступлением против человечества. Но исчезновение Элизабет недвусмысленно напомнило о том, что вечно прятаться невозможно. Рано или поздно случится еще что-нибудь, и солдаты их поймают. Тогда единая теория достанется Пентагону, и ничто в мире не помешает военным пустить ее в ход. Через несколько лет армия создаст n-мерные излучатели и уничтожит все укрытия террористов на Ближнем Востоке. Какое-то время генералы сумеют сохранить теорию в тайне как свое новое оружие борьбы с террором. Но никакое оружие не хранится в тайне вечно. Рано или поздно теория дойдет до Москвы, Пекина и Исламабада, и посеянные так семена гибели мира дадут всходы. Нет, этого Дэвид не мог допустить. Придется нарушить обещание, данное доктору Кляйнману, и уничтожить последние следы теории. До сих пор он удерживался от этого необратимого шага, но больше медлить нельзя.

Он шагнул к неровному серому полукруглому каменному выступу, торчащему на вершине холма гигантской тиарой. Протянул руку, подобрал клиновидный кусок кварцита, отлично улегшийся в ладонь. Каменный топор, подумалось ему. Как у пещерного человека.

Он повернулся к Монике:

— Ладно, я готов.

Она встала рядом, не говоря ни слова, положила флешку на карниз, почти плоский. Лицо ее сделалось напряженным, почти каменным. Моника так сжала губы, что Дэвид подумал — она не позволяет себе зарыдать. Да, это должно быть мучительно — пожертвовать тем, для чего работал всю свою жизнь. И все-таки она на это решилась. Если бы Эйнштейн мог заглянуть вперед на пятьдесят лет и увидеть, как страшно начался двадцать первый век, он бы поступил так же.

Дэвид поднял тяжелый камень, занес над флешкой, снова огляделся на сияющие утренние горы, расходящиеся мириадами изгибов и выпуклостей, как складки пространства-времени. И с размаху, изо всех сил обрушил камень на серебристый цилиндр.

Разлетелся вдребезги пластиковый корпус, плата раскололась на дюжину кусков. Следующий удар Дэвид нанес прицельно по кристаллу памяти, и кремний распался сотнями черных осколков не больше карандашного острия. А Дэвид бил и бил, пока чип не превратился в пыль, а окружающие его ножки, схемы, соединения — в мешанину металлических блесток. Взяв обломки в руку, он перебросил их через обрыв восточного склона Хо-Ноба. Ветер подхватил их и развеял по сосновому лесу.

Моника заставила себя улыбнуться.

— Ну вот и все. Начинаем с чистого листа.

Дэвид пустил камень вниз по склону и взял Монику за руку. На него накатила волна смешанных чувств — грусть и сочувствие, благодарность и облегчение. Он хотел поблагодарить Монику за все, что она для него сделала, за более чем тысячу проделанных миль рядом с ней, за то, что сотни раз спасала его шкуру. Но вместо слов он просто поднял ее руку к губам и поцеловал коричневую впадинку между костяшками пальцев. Она посмотрела на него с любопытством и удивлением, не так чтобы неприятным. Потом увидела что-то за плечом Дэвида, и лицо ее окаменело. Он обернулся и увидел колонну черных «сабурбанов», ползущую по шоссе с юго-востока.