Музыка ножей

— О господи, Хэнк! Ты же его замочил! — кричит Бернс, продолжая целиться в Воткинса.

Коган с трудом встает. Сначала он ощупывает собственную рану. Затылок и висок в крови, там пульсирует здоровенная шишка — это Воткинс ударил его рукояткой пистолета.

— Вы ранены? — спрашивает Бернс.

— Нет.

Тед смотрит на Воткинса. Да, этот точно пойдет на препараты. Если уже не пошел. Глаза закрыты, лицо пепельно-серое. На нем опять какая-то хламида с длинным рукавом и поверх оливкового цвета футболка. Несмотря на темный цвет одежды, Тед явственно видит пятно, расползающееся выше и левее солнечного сплетения. Пуля, по всей видимости, задела сердце. Коган поворачивается к лежащему на земле Джиму. Из раны в шее хлещет кровь. Под ним уже целая лужа натекла. Но Джим еще жив. Глаза его открыты. Он испуганно и умоляюще глядит на Когана. Тед зажимает рукой края раны так крепко, как только может. Джим пытается что-то сказать. Вместо слов из горла вырывается лишь кашель.

— Его надо срочно в больницу, — говорит Коган.

— Хэнк, ты как? — спрашивает Бернс Мэддена, который тупо застыл, опустив пистолет. — Хэнк!

В этот момент появляется Кэролин в абсолютно неуместном деловом костюме.

— О господи! — выдыхает она.

— Мэдден, иди сюда! — зовет Коган.

Хэнк наконец приходит в себя, сует пистолет в кобуру и приближается к пацану.

— Ох, елки! — говорит он.

— Ему нужно немедленно в больницу. Он много крови потерял. Давайте его в машину и быстро на шоссе. Минут за пять-шесть доберемся. Сейчас пробки везде, в Парквью мы быстрее доедем, чем в университетскую клинику.

Быстрее или нет — это еще вопрос, но в кризисный момент человек делает то, что привычнее. Парквью дальше, чем университетская клиника, километров на пять. Зато Коган точно знает, куда там бежать и что делать. И кому звонить.

— Может, лучше «скорой» дождаться? — спрашивает Мэдден.

Бернс по рации вызывает две «скорые». «У нас тут два огнестрела», — сообщает он.

— Если хочешь, чтобы он умер, то жди «скорой», — отвечает Коган. — Бери его за ноги. Кэролин, помоги нам.

Поначалу они никак не могут взяться правильно, поскольку Теду приходится еще держаться за рану (ему кажется, что с обратной стороны шеи он чувствует выходное отверстие). Но через несколько шагов все же приспосабливаются бежать шестью ногами одновременно и начинают довольно споро продвигаться по направлению к минивэну.

— А с этим что делать? — кричит им вслед Бернс.

— Просто жди «скорой», — отвечает Мэдден. — Сиди и жди.

У машины их встречает техник. Такого поворота он явно никак не ожидал. Дверь уже открыта, мотор работает.

— Я все слышал, — говорит техник. — И все записал.

— Вы знаете, как ехать в Парквью? — спрашивает Коган.

— Вроде да.

— Давайте я поведу, — предлагает Мэдден.

Со всей возможной осторожностью они устраивают Джима на затянутом ковровым покрытием полу машины. Тед старается зажимать края раны, но время от времени руки соскальзывают и кровь выплескивается на ладони. Если полностью рассечена сонная артерия или яремная вена, мальчишке крышка. Он либо помрет, либо останется навсегда идиотом — мозгу не хватит кислорода. Рана совсем рядом с трахеей, так что вполне возможно, что это артерия. Но с другой стороны, тут полно кровеносных сосудов, так что, чем черт не шутит, может, повезет. Все равно, пока не начнешь операцию, ничего точно сказать невозможно.

Тед просит Кэролин набрать номер клиники. Она прижимает трубку к его уху, с трудом удерживая ее на месте, поскольку машина быстро входит в поворот на шоссе.

— Кто это? — спрашивает Тед голос на том конце.

Ему отвечает Кэтрин, медсестра приемного отделения.

— Кэтрин, это Тед. Тед Коган. Слушай меня внимательно. У меня тут девятнадцатилетний парень, ранение в шею, большая потеря крови. Нам понадобится переливание, много физраствора и сосудистый хирург.

— Ты серьезно?

— Вполне. Давай, приступай. Мы будем минут через пять.

Коган снова поворачивается к Джиму. Глаза у того открыты, но дышит он с трудом. Отек вокруг раны, видимо, начинает перекрывать дыхательные пути.

Коган щупает запястье. Пульс частый и неровный. При большой кровопотере организм перенаправляет основной кровоток в первую очередь на жизненно важные органы, остальные сосуды пережимает спазм. И конечности теряют чувствительность.

— Джим, ты чувствуешь мою руку? Моргни, если чувствуешь.

Джим моргает. Это хорошо.

— Я могу чем-то помочь? — спрашивает Кэролин.

— Потрогай его лодыжку. Джим, ты чувствуешь ее руку? Моргни, если чувствуешь.

Он снова моргает.

— Отлично. Мы почти приехали. Давай, пацан, не отключайся! Постарайся не терять сознание. Еще чуть-чуть осталось. Тебя ранило в шею, но, раз ты руки-ноги чувствуешь, значит, все хорошо. Постарайся расслабиться, насколько сможешь. Через пару минут нами займутся врачи.

Коган видит, что мальчик умирает. Слышит по дыханию. Пойдет на препараты, и ничего тут не поделаешь. Остается только просить его держаться.

— Не смей помирать, Джим, — бормочет Коган. — Ты слышишь? Я тебе помереть не дам!

Все на месте: Ким, Векслер и два интерна, имена которых Тед постоянно забывает. Стоят у входа и ждут. И еще Марк Франклин. Он тут сегодня главный. Джима укладывают на носилки и мчат в смотровую. Медсестра тут же дает ему кислородную маску, Векслер срезает одежду, а другая сестра начинает ставить катетер в вену сначала на одной руке, потом на другой. Первый интерн берет анализ крови, второй ставит мочевой катетер, чтобы, когда начнется переливание крови и поставят капельницу с физраствором, они могли измерить объем выходящей жидкости. До тех пор, пока группу крови не определили, переливать будут первую.

Все, катетеры на месте. Тед поднимает голову и видит стоящего рядом Кима. Он перехватывает у Теда края раны и говорит:

— Все в порядке, я держу.

Коган делает шаг назад. Теперь он просто наблюдатель. Стоит вместе с Мэдденом в углу комнаты, не в силах пошевельнуться от усталости. Бригада выполняет положенные действия. Как это все знакомо! Адреналин в крови понемногу снижается, и Тед снова начинает чувствовать пульсацию в шишке на затылке. Франклин говорит:

— Так, давайте снимок шеи — и в операционную.

У Теда начинает кружиться голова.

Бригада бегом вывозит каталку в коридор. Они скрываются в дверях лифта, и тут Коган замечает Беклер, в изумлении уставившуюся на него. До Теда доходит, что рубашка и руки у него в крови.

— Привет, Энн. — Он прислоняется к стене. Ноги уже не держат.

— Боже правый, Коган! Что случилось? Джози мне сказала, что ты в приемном.

— Несчастный случай. Ничего страшного.

— Ничего страшного?!

Мэдден подходит к Когану и кладет ему руку на плечо:

— Ты как, держишься?

— Не нравится мне эта рана, — качает головой Векслер, осматривая затылок Теда. — Придется зашивать.

— Я сама, — твердо говорит Беклер.

Тед с трудом отрывается от стены.

— Прекрасно! — криво ухмыляется он. — Я всегда считал, что ты кого хочешь на тот свет загонишь. Не помню, я тебе это говорил, Беклер? — Тед обнимает Энн за плечи и, тяжело опираясь на нее, уходит в другую смотровую, по дороге сообщая: — Я твой должник. Они поймали злодея. Настоящего. Того, кто это сделал.

— Это тот самый, которого в операционную повезли?

— Ага. Хотя там все сложно.

Коган объясняет, что в пацана стрелял не коп, а другой мальчишка. И его тюкнул по маковке заодно. А почему — непонятно.

— Если я чего и сделала, Коган, — отвечает Беклер, — так только для себя. Они тебе уже замену искали. И оказалось, что главная кандидатура мне нравится еще меньше, чем ты.

— Я его знаю?

— Ее.

— А, понятно.

— Однако должна признаться, что унижение пошло тебе на пользу, Коган. Я наблюдаю положительные сдвиги в твоем поведении.

Тед улыбается. Они останавливаются рядом с пустой смотровой. Голова все еще раскалывается, но зато его больше не тошнит и предметы он видит отчетливо. Сознание потихоньку прояснилось.