Эфирное время

ответить. Не могу…

– Почему ты без конца пилишь меня?! И так тошно! Нет у меня никого, поняла, дура?! – неожиданно для себя выкрикнул Саня ей в лицо, так, что полетела слюна, и оттого, что самому себе в этот момент стал противен, разозлился еще больше. – Ты сидишь с ребенком. Я кормлю семью. У нас все нормально. Квартира, машина, дача, две шубы у тебя, на день рожденья захотела изумрудные сережки – купил. Платье от Диора захотела – купил.

– Ага, конечно! – Наталья шмыгнула носом. – А куда я пойду в этом платье? В детскую поликлинику? На рынок? Ты обещал няню!

– Слушай, детка, ты понимаешь, что в стране кризис? Ты хоть раз вместо сериалов новости посмотри! Где я тебе сейчас возьму денег на няню? Скажи спасибо, что на памперсы пока хватает.

– Не называй меня деткой! Ты прекрасно знаешь, не смотрю я сериалы, меня от них мутит, – всхлипнула Наташа, – не делай из меня идиотку. Это очень удобно – иметь тупицу-жену, предмет домашнего обихода. Тогда и на сторону не грех сбегать. Скучно ведь с дурой, которая, кроме всяких «Жестоких ангелов», ничего не видит и не понимает.

Из комнаты послышался громкий детский плач. Наталья махнула рукой и произнесла неожиданно спокойно, вскинув подбородок:

– Ладно, катись куда хочешь. – Резко развернувшись, она ушла в комнату, и через минуту оттуда раздался ее голос, совсем другой, глубокий, мягкий, ласковый:

– Солнышко мое, проснулся, маленький, ну, иди к маме на ручки, сейчас покушаем…

Плач сменился радостным гуканьем, Саня не удержался, приоткрыл дверь, увидел, как Наталья, усевшись на тахту, кормит грудью ребенка. Димыч громко, жадно причмокивал, посапывал, Наталья смотрела на него, чуть улыбаясь, красные пятна исчезли, свет настольной лампы пронизывал насквозь легкие спутанные пряди, лицо опять казалось нежным, почти прозрачным. Саня быстро прошел в комнату, неловко, как будто виновато, поцеловал Наталью в пробор, провел ладонью по теплой шелковистой головке Димыча.

– Ты куда в ботинках по ковру? – не поднимая головы, вяло бросила Наталья, и улыбка растаяла на ее склоненном лице. «Все! Надоело, на фиг!» – рявкнул Саня про себя и ушел из дома в мокрый декабрьский мрак.

Во дворе он привычным жестом вытащил из кармана и подкинул на ладони ключи от машины, но тут же убрал их назад, сплюнул в грязный снег и тихо выругался. В машине, в новеньком «рено», три дня назад полетело сцепление, а денег на поездку в автосервис не было. Он зашагал к переулку, хотел, было, поднять руку, остановить такси, но вспомнил, что в бумажнике осталось всего три полтинника, и тратить один из них на такси неразумно. Надо еще купить сигарет, причем хороших, дорогих. Пачка «Парламента» стоит сейчас тридцать пять рублей. А ночью, в ларьке, полтинник. Вот уж месяц он курил сравнительно дешевый «Честерфильд», который покупал блоками у старушек возле метро. Однако сегодня особенный вечер.

Стоя у двери в вагоне метро, он заставлял себя не думать о том, что скажет завтра Наталье, когда она потребует денег на продукты и на