Двойная ложь

Как можно было ожидать, эксцентричность Кеспера распространялась и на его благотворительную деятельность. По сути дела, он был организатором соревнований. Под тем предлогом, что ему необходимо получше разобраться во всех проблемах мира, Кеспер вместе с женой устраивал дважды в год многолюдные, роскошные коктейли, на которые приглашались представители благотворительных организаций и движений. Он смешивался с толпой гостей, выслушивал то, что они хотели сказать, а затем, предположительно обдумав услышанное, решал, сколько денег кому пожертвовать.

Хорошая сторона такого подхода состояла в том, что, получив приглашение на прием, ты уже знал, что какие-то деньги получишь. Плохая — их количество было прямой функцией впечатления, которое ты производил в эти несколько очень напряженных часов. Поговаривали, что, чем большим числом поцелуев ты осыплешь щеки Кеспера, тем больше нулей будет стоять в чеке, который ты получишь.

Беннетт Ларсон, главный лоббист «Дома полумесяца», два дня назад позвонил мне и сказал, что в день приема его в городе не будет. Меня это не обрадовало. Беннетт Ларсон был вечно улыбающимся, сыплющим анекдотами прирожденным трепачом — «денежной шлюхой», как сам он себя называл. Впрочем, эти его качества служили доброму делу.

А именно добрым делом и был «Дом полумесяца» — бесплатная клиника психотерапии и психоанализа для бедняков и не имеющих страховки людей. Проработав в ней больше двух лет на добровольных началах, недавно я стал членом ее правления. У «Дома полумесяца» было только одно здание, в Куинсе, однако мы хотели распространить нашу деятельность на другие пригороды и даже города. В психотерапевтах, готовых пожертвовать для нас своим временем, недостатка не было. Другое дело — кирпич, известка, не говоря уж о земельном участке для строительства, — для них требовалась щедрость намного большая. Вроде той, какая была присуща Арнольду Кесперу.

И потому в тот пятничный вечер я вместе с другими членами правления «Дома полумесяца» вошел, спасибо Ларсону, в Большой зал Музея искусства «Метрополитен», где на сей раз проводило свой коктейль «Общество Кеспера». То, что «Дом полумесяца» вообще сюда пригласили, было достижением очень немалым.

Спустя примерно полтора часа собравшиеся получили наконец аудиенцию у «самого». Одна из помощниц Кеспера, маленькая, лишенная, судя по ее виду, чувства юмора женщина, державшая в руках папку с зажимом, согнала всех в место, предназначенное для представления нас Кесперу.

— Мистер Кеспер, разрешите познакомить вас с представителями «Дома полумесяца», — сказала женщина. Затем приглушенным голоском сообщила своему боссу наши имена. Все это вполне могло происходить в Ватикане.

Потому вопрос, который вдруг мне задал Кеспер, прозвучал, мягко говоря, неожиданно. До этого мгновения разговор у нас шел относительно невинный. Кеспер расспрашивал о том, чем мы занимаемся в «Доме полумесяца», и мы старались отвечать как можно лучше. Он выражал восхищение нашими усилиями и, казалось, искренне старался вникнуть в наши намерения и цели. А затем обратился непосредственно ко мне.

— Скажите, доктор Ремлер, вы были уверены в его виновности? — спросил он.

— Простите? — сказал я.

— Тот процесс над раввином, — пояснил Кеспер. — Вы считали его виновным? Видите ли, я в этом не уверен. И насколько я понял, его участь решили ваши показания.

Я был ошарашен. Последнее, что я собирался обсуждать с Арнольдом Кеспером, так это мое участие в том процессе.

— Думаю, раввин мог быть виновен, — ответил я. — Хотя совершенно ясным это дело не назовешь.

Миллиардер покачал головой.

— Ответ чрезмерно дипломатичен, — сказал он. — Я уверен, что в глубине души вы храните более чем определенное мнение — либо да, либо нет. Я не прав?

— Да нет, правы, — сказал я. — Просто мне кажется, что моему определенному мнению лучше бы там и остаться. В глубине души.

Кеспер поджал губы.

— Доктор Ремлер, — сказал он. — Я пришел бы в полное смятение, если бы выяснилось, что ваша сдержанность объясняется одним лишь нежеланием противоречить мне. Возможно, вам требуются некие подтверждения того, что ваша откровенность никак не скажется на моих намерениях в отношении «Дома полумесяца»?

— Нет, не думаю, что они так уж необходимы, — ответил я.

— Ну, конечно, думаете. Я бы солгал, сказав, что ваш отказ поделиться со мной вашими сокровенными мыслями об этом раввине — о его виновности или невиновности — не нанес бы никакого вреда тем чувствам, которые я испытываю к «Дому полумесяца». Это, может быть, и нехорошо. Но тем не менее честно. Так что, боюсь, мы с вами зашли в тупик.

Все взгляды были устремлены на меня, все ждали моего ответа. Я откашлялся и громко объявил:

— Виновен, как сам грех.

— А это что значит? — переспросил Кеспер, который, вне всяких сомнений, отлично меня расслышал.

— Я сказал, что уверен в виновности раввина.

— Вот и мне показалось, что вы сказали именно так. — Он засунул руки в карманы и наклонился ко мне. — Удивительно, на что только люди не идут ради денег.

Я промолчал. А Кеспер с безжалостной веселостью в голосе продолжил:

— Ну, по крайней мере вам деньги нужны на доброе дело. — Он вытащил руки из карманов и дважды громко хлопнул в ладоши. — Спасибо, доктор Ремлер. Спасибо, «Дом полумесяца». По-настоящему большое спасибо вам всем.

Пятясь, он отступил на несколько шагов, затем повернулся и зашагал прочь.

В этом был весь Арнольд Кеспер.

Я решил, что успел выпить достаточное количество бурбона с водой, и вышел из «Метрополитена». Я стоял, вдыхая свежий ночной воздух, когда за моей спиной прозвучал голос:

— Не ожидала встретить вас здесь.

Я обернулся и на ступенях увидел женщину. Длинное черное платье, красная накидка на плечах. Сумочка в руке. Знакомый человек в незнакомой обстановке. И тут я понял, что передо мной Сэм Кент.

Она подошла ко мне:

— Я уж подумала, что вы меня не узнали.

— Узнал не сразу, — сказал я. — Наверное, потому, что привык видеть вас в другом окружении.

— Я понимаю. Но не забавно ли? Мы оба и на одном приеме. Хотя странно, что я вас там не увидела.

— Мне это тоже странно, — сказал я. — Вы на какое дело деньги выпрашивали?

— Фирма мужа управляет благотворительным фондом «Общества Кеспера», — сказала она. — Согласно этикету филантропии, это делает меня членом «Общества».

— А где ваш муж? — не без осторожности осведомился я.

— В Сингапуре, — с натянутой улыбкой ответила она. — Ему всегда удается уклоняться от таких приемов, и представлять нас обоих приходится мне. Впрочем, при всем эгоизме и эксцентричности Арнольда Кеспера, он действительно помог множеству людей. Кстати, хороший костюм.

Я инстинктивно оглядел себя:

— Спасибо.

Правила хорошего тона требовали, чтобы я вернул комплимент, сказав Сэм, что и она выглядит прекрасно. Что было правдой. Однако она была моей пациенткой. И в ту минуту я усиленно напоминал себе об этом.

Она посмотрела на часы:

— Так куда же вы направляетесь?

— Домой, наверное, — ответил я.

— Вот за что я не люблю эти приемы — тебя накачивают спиртным, а еды выдают всего ничего, пальчиками пощипать, так что уходишь с них голодной. — Она огляделась вокруг. — А знаете что? Давайте, я угощу вас ужином.

— Это зачем? — спросил я.

— Ну, вы же мне помогаете. Значит, я перед вами в долгу.

— Это при моих-то расценках?

Однако она была настроена решительно.

— Постойте, не говорите ничего. Вы думаете, то, что нас увидят вместе, может плохо на вас отразиться. Появление на людях с пациентами — это, наверное, вещь недозволенная.

— К ней неодобрительно относятся лишь те, кого волнуют всяческие табу.

— То есть не вы?

— Да нет. Я тоже. Просто в моем неодобрении нет фанатизма, — сказал я. — Однако, если говорить о посещении ресторана, в нашем случае оно, боюсь, выходит за рамки приличий.