Фокусник

— И что вы делаете в этих магазинах?

— Ничего особенного, — отвечает он, пожимая плечами. Смотрю. Покупаю себе еду, и все в таком роде.

— У вас есть семья?

— По сути, уже нет, и мои родственники живут не в Париже. Думаю, они не хотят меня видеть после того, что я сделал.

— Да, действительно… Я могу связаться с вашим работодателем, узнать, всем ли он доволен, со своей стороны.

— Да, конечно, я же не против.

Лекюийе как будто на угольях. Он опасается Да Сильву-отца, с тех пор как однажды вечером в конторе появился перед ним в новой куртке во всей красе. Да Сильва взглянул на него в страхе, словно только что увидел под маской маленького, внешне безобидного человека жуткое существо.

У Лекюийе мурашки бегут по спине. Он не любит такие ситуации, когда ему приходится вести себя смирно и ожидать подвоха в каждой фразе.

Инспектор еще раз напоминает ему о его обязанностях: надо хорошо себя вести, ходить на работу и являться на все назначенные встречи. Он лишь кивает в ответ.

— Вы по-прежнему живете на улице Самсон?

Безобидный вопрос.

— Да, по-прежнему. Эта квартира принадлежит мне с тех пор, как умерли мои родители.

Ну и ответ тоже вполне безобидный.

Он мысленно насвистывает, чувствуя, что встреча близится к концу. По большому счету он доволен. Однако последняя фраза инспектора по делам условно-досрочно освобожденных его прямо-таки убивает, как убивает бабочку булавка, при помощи которой ее прикалывают к бумаге.

— Вероятно, к вам заглянет соцработник, посмотрит, в каких условиях вы живете.

— Да, конечно.

Лекюийе совершенно ничего не понимает. Все рушится в одночасье. Он вспоминает, какой разор царит в квартире, особенно в комнате родителей. А вигвам, а разбросанные повсюду порножурналы с вырезанными фигурами? Во всех углах — грязная одежда, ну о кухне вообще лучше помолчать. Он с трудом глотает слюну.

— Это холостяцкая квартира… Она когда придет?

— Она придет, когда я ее попрошу. Ну вот и все. Благодарю вас. Продолжайте жить спокойно и мирно.

Вот такое внезапное завершение встречи.

Он приходит в себя на тротуаре, щеки его пылают, он пребывает в каком-то лихорадочном состоянии и не знает, как его скрыть. Он закрывается в машине и старается унять дрожь, сотрясающую его тело, усиливающуюся из-за холода, еще более усугубляющего и без того тяжелое состояние. Он проводит день ужасно, работает, все время молчит, а головная боль стискивает ему виски и затылок. Его тошнит, ему холодно, он не знает, как выбраться из ловушки. Ему хочется сбежать. Но куда? Под конец дня он буквально разваливается на части и испытывает чудовищную усталость. Уже совершенно забылись мальчики с улицы д’Аврон и с Северного вокзала. Он множество раз вопрошал своих демонов — они неизменно отвечают ему одно и то же: «Молчи и делай, что тебе говорят». Лекюийе больше не смеет к ним взывать. Около семи вечера, закончив работу, он заезжает в пиццерию, покупает там пиццу навынос и съедает ее сразу, в машине, обжигающе горячую, отламывая куски пальцами. Затем отправляется в аптеку за аспирином и, наконец, возвращается к себе.

Фокусник медленно идет пешком по улице Самсон, боясь того момента, когда окажется дома, в обществе поджидающего его в вестибюле соцработника. Но там никого нет. Он поднимается вверх по ступенькам, вывернув голову, пытаясь разглядеть, не стоит ли кто-нибудь на лестничной площадке перед его дверью. Никого. Наконец он входит в квартиру и с облегчением запирает замок на два оборота. Затем закрывает все окна и на полную мощность включает обогреватели. Он умирает от холода. Через час, приняв две таблетки аспирина, Лекюийе начинает чувствовать себя лучше. Он быстро обходит квартиру, не заглядывая, однако, в спальню родителей. Наводит некое подобие порядка, но не решается разобрать палатку. Это выше его сил. Время от времени он прикладывает ухо к двери, прислушивается. Тишина. И эта тишина постепенно успокаивает его. Он усаживается перед телевизором, чтобы посмотреть вечерние новости.

Мистраль выделяет время на то, чтобы позавтракать с семьей. Он знает, что дети не любят ложиться в постель, не повидавшись с ним. А если в довершение он еще и на работу уйдет до того, как они встанут, — это будет тяжелый день для всех. И он по мере возможности хочет сохранить этот краткий миг спокойного начала нового дня, когда они сидят за столом все вместе.

В машине он сразу включает рацию на частоту следственного отдела и радио — на канал «Франс инфо».

А добравшись до набережной Орфевр, жертвует традиционным кофе в оперативном отделе ради того, чтобы сразу же отправиться к Франсуазе Геран. Он пересказывает ей свой разговор с психиатром и знакомит с выводом, к которому в результате приходит: он, Мистраль, должен выступить по телевидению, чтобы показать себя Фокуснику. Геран задает ему множество вопросов. Людовик осторожничает, но, по мере того как он отвечает ей и излагает свои умозаключения, директор признает обоснованность его тактики. Под конец она уже полностью убеждена в его правоте.

— Эту карту нужно разыграть, и я не стану лишать себя такой возможности. Нас достаточно упрекали в том, что мы предавали огласке мало информации во время первой серии убийств. А теперь мы им покажем, что полностью изменили свой подход к этому делу.

Людовик Мистраль заскакивает в оперативный отдел, чтобы ознакомиться с журналом регистрации происшествий и поступившими за ночь факсами. Ничего особенного не случилось.

— Кальдрон уже заходил, — сообщает ему дежурный офицер.

Затем Мистраль отправляется в свой кабинет, чтобы войти в курс происходящего. Потом он звонит Дюмону. Заместитель последнего отвечает, что его шеф отъехал по делам. Это выражение используется в полиции, чтобы обозначить, что человека нет на месте. Мистраль звонит Дюмону на мобильный. Тот не берет трубку, включается автоответчик. Мистраль оставляет сообщение: «Перезвони когда сможешь».

Мистраль просит Кальдрона встретиться с ним у кофейного аппарата. Разговор начинается лишь после того, как оба они делают свой первый глоток. Мистраль подробно излагает своему коллеге стратегию, разработанную в кабинете психиатра: остается лишь дождаться зеленого света от префекта.

— Он прав, этот психиатр, — сухо соглашается Кальдрон, — ход его рассуждений кажется мне логичным. Фокусник, несомненно, слышал ваше выступление; теперь нужно, чтобы он вас увидел. Вы уже решили, в какой именно день выступите по телевидению?

— Нужно действовать быстро. В идеале — завтра вечером. Если сделать это позже — будет слишком явно видно, что это намеренный прием. Пока это дело всех интересует, в газетах продолжают о нем писать.

— Предлагаю поставить ваш телефон на прослушивание, чтобы, если Фокусник позвонит, мы могли его засечь.

— Сомневаюсь я, что он позвонит сюда. Все думают, что на телефонах в полиции есть такая специальная кнопка — достаточно ее нажать, чтобы записать разговор.

Мистраль приглашает Кальдрона в свой кабинет. В тот момент, когда они туда входят, заместитель Кальдрона передает ему папку с надписью «Фокусник». Кальдрон бегло проглядывает содержимое и закрывает папку.

— Это отчет о различных проверках, — отвечает Кальдрон на вопросительный взгляд Мистраля.

— Итак?

— Я буду краток. Наши люди обошли все школы и курсы фокусников столицы и Малого кольца, включая недавно открывшиеся. Везде показывали фоторобот. Это не принесло абсолютно никаких результатов.

— Кто бы сомневался, — замечает Мистраль. — Что еще?

— По делу об убийстве на улице Ватт мы сейчас занимаемся фирмами, специализирующимися в области сантехники и канализации, в тринадцатом округе. Никого подходящего под описание Фокусника. Надо будет продолжить поиски в других округах Парижа и Иль-де-Франс… Иного решения я не вижу.

— Тем более что зацепка насчет сантехники — единственное, что у нас есть. Если вообще здесь уместно говорить о зацепке… Вот видите, Венсан, значит, тем более я должен попытаться провернуть этот трюк с телевидением. У нас нет другого средства, чтобы перехватить инициативу.