Исповедник

Папа поднял голову и оглядел лица сидевших напротив него Лавона, Габриеля и Шамрона, на котором его взгляд задержался дольше, чем на других.

– Мы должны признать тот неприятный факт, что молчание было орудием в руках нацистов. Благодаря этому молчанию стали возможными облавы и депортации, осуществлявшиеся практически без какого-либо сопротивления. Сотни, может быть, тысячи католиков приняли участие в спасении евреев. Но если бы священники и монахи по всей Европе получили прямые указания или хотя бы простое благословение на сопротивление холокосту из уст своего папы, то куда больше католиков дали бы приют гонимым, а число спасенных было бы намного большим. Если бы еще раньше немецкий епископат выступил против преследований и убийств евреев, возможно, холокост никогда бы не достиг таких масштабов. Пий Двенадцатый знал, что машина смерти запущена и работает на полную мощность, но предпочел держать эту информацию при себе. Почему он ничего не сказал миру? Почему не обратился хотя бы к епископам тех стран, где проводились облавы и депортации? Не поощрял ли он тем самым тех, кто заключил договор зла на берегах итальянского озера?

Папа потянулся к стоящему на столике чайнику, а когда отец Донати наклонился, чтобы помочь ему, поднял руку, словно желая сказать, что уж по крайней мере налить чашку чаю он еще в состоянии. Некоторое время его святейшество задумчиво размешивал молоко и сахар, потом заговорил снова:

– Боюсь, что поведение Пия – это всего лишь один из требующих изучения аспектов войны. Мы должны признать тот неудобный и неприятный факт, что убийц среди католиков оказалось намного больше, чем спасителей. Католические капелланы благословляли немецких солдат, уничтожавших евреев. Они выслушивали их исповеди и допускали их к таинству Святого Причастия. В вишистской Франции католические священники на деле помогали немецким и французским солдатам проводить облавы, обрекая евреев на депортацию и смерть. В Литве иерархи церкви запретили священникам спасать евреев. В Словакии, стране, которой управлял священник, правительство платило немцам за то, что те забирали их евреев в концентрационные лагеря. В католической Хорватии служители церкви принимали непосредственное участие в убийствах. В той же Хорватии францисканский монах по прозвищу Брат Сатана стоял во главе концентрационного лагеря, в котором погибли двадцать тысяч евреев. – Папа замолчал, чтобы сделать глоток чая, как будто желая избавиться от горького осадка, оставленного этими признаниями. – Мы также должны признать тот факт, что уже после войны церковь проявила снисходительность в отношении убийц и помогла сотням из них избежать заслуженного наказания.

Шамрон заерзал, но ничего не сказал.

– Завтра в Большой римской синагоге церковь впервые за все время постарается честно и открыто ответить на эти вопросы.

– С вашими словами трудно спорить, ваше святейшество, – сказал Шамрон, – но путешествие через реку и выступление в синагоге с такой речью может быть опасным для вас.

– Синагога – единственное место, где такие слова должны быть произнесены. Тем более синагога, находящаяся на территории римского гетто, где облавы совершались под самыми окнами папских апартаментов, откуда не донеслось даже намека на протест. Мой предшественник побывал там однажды, положив начало пути. Сердце у него было там, где ему и следует быть, но многие в курии стояли на его пути, а потому и путешествие закончилось, не достигнув конечного пункта. Я доведу до конца то, что начал он, продолжив путь с того же места.

– Похоже, у вас с вашим предшественником есть и еще кое-что общее, – заметил Шамрон. – В курии – и, вероятно, в самом Риме – есть люди, противящиеся пересмотру роли Ватикана в холокосте. Ради сохранения тайны они уже не остановились перед убийством, а потому и вам надлежит действовать исходя из допущения возможности покушения.

– Вы имеете в виду «Крус Вера»?

– Внутри церкви существует такая организация?

Папа и отец Донати переглянулись, после чего святой отец снова посмотрел на Шамрона.

– Боюсь, господин Шамрон, «Крус Вера» действительно существует. Обществу было позволено не только организоваться, но и набирать силу в тридцатые и во время «холодной» войны, потому что оно представлялось эффективным оружием в борьбе с большевизмом. К сожалению, под знаменем этой борьбы совершались многие преступления, ответственность за которые несет, в частности, и «Крус Вера».

– А что теперь, когда «холодная» война позади? – спросил Габриель.

– «Крус Вера» умеет приспосабливаться к меняющейся обстановке. Организация доказала свою ценность в деле поддержания доктринальной дисциплины. В Южной Америке «Крус Вера» вела борьбу со сторонниками теологии освобождения, используя порой гнусное насилие, чтобы удерживать в подчинении мятежных священников. Общество продолжает сражаться с либерализмом, релятивизмом и принципами Второго Ватиканского собора. В результате многие из тех деятелей церкви, кто поддерживает «Крус Вера», закрывают глаза на недостойные приемы, имеющиеся в арсенале этой организации.

– К услугам «Крус Вера» прибегают, по-видимому, и тогда, когда необходимо сохранить в тайне неприятные для церкви факты ее деятельности?

– Несомненно, – ответил отец Донати.

– Является ли Карло Касагранде членом «Крус Вера»?

– Полагаю, он выполняет функции, говоря вашим языком, начальника оперативного отдела.

– Есть ли в Ватикане другие члены этой организации?

На этот раз на вопрос Габриеля ответил папа.

– Мой государственный секретарь, кардинал Марио Бриндизи, является главой «Крус Вера», – мрачно сказал он.

– Если вы знаете, что Касагранде и Бриндизи входят в эту организацию, то почему позволяете им оставаться на занимаемых постах?

– Не Сталин ли сказал однажды, что союзников следует держать близко, а врагов – еще ближе? – Улыбка скользнула по лицу папы и тут же растворилась. – Кроме того, кардинал Бриндизи входит в число неприкасаемых. Если я попытаюсь убрать его, сторонники Бриндизи в курии и коллегии кардиналов устроят бунт, грозящий расколом церкви. Я не хочу этого, а потому мирюсь и с ним, и с его подручными.

– Поэтому я, ваше святейшество, и возвращаюсь к исходному пункту. Вашей безопасностью занимаются люди, которые противодействуют вашим инициативам. В данных обстоятельствах, на мой взгляд, было бы разумнее отложить посещение синагоги до более спокойных времен.

После этих слов Шамрон положил на столик папку – досье на наемного убийцу под кодовым именем Леопард, привезенное им из Тель-Авива.

– Мы полагаем, что этот человек работает на «Крус Вера». Он, несомненно, является одним из самых опасных в мире киллеров. Мы уверены, что это он убил в Лондоне репортера Питера Мэлоуна. Мы также подозреваем его в убийстве Бенджамина Штерна. И у нас есть основания считать, что он попытается убить вас.

Папа взглянул на фотографию, потом на Шамрона.

– Не забывайте, господин Шамрон, что где бы я ни находился, за стенами Ватикана или вне их, меня охраняют одни и те же люди. Если угроза моей жизни существует, то она существует независимо от того, сижу ли я в папских апартаментах или стою в римской синагоге.

– Я понял, ваше святейшество.

Отец Донати подался вперед:

– Как только его святейшество окажется за пределами Ватикана, на итальянской земле, его безопасность будет обеспечивать еще и римская полиция. Благодаря сфабрикованному Касагранде мифу о папском убийце принятые завтра меры будут поистине беспрецедентными. Мы думаем, что его святейшеству нечего опасаться.

– А если этот человек проникнет в охрану папы?

– Дух Святой защитит меня в этом путешествии, – ответил папа.

– При всем уважении, ваше святейшество, я бы предпочел, чтобы рядом с вами находился кто-то еще.

– У вас есть какое-то предложение, господин Шамрон?

– Есть, ваше святейшество. – Шамрон положил руку на плечо Габриеля. – Я бы хотел, чтобы Габриель сопровождал вас и отца Донати во время пребывания в синагоге. Он опытный оперативник и знает толк в такого рода делах.