Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)

– Ладно, детки, будьте счастливы. Кому и счастье, как не вам?

Он повернулся и своей легкой походкой, подчеркивающей элегантность костюма, вернулся к коллегам, которые ожидали его, уткнувшись в кожаные корочки меню.

Джордан и Морин не успели обменяться комментариями по поводу профессора Роско, потому что телефон, который Джордан положил на стол, вновь завибрировал.

В этот раз на экране высветился номер, и Джордан вмиг его узнал. Это был его домашний телефон. Он знал, кто звонит, и сразу ощутил сосущую пустоту внутри. Может, не отвечать, подумалось ему, и он беспомощно поднял глаза на Морин.

– Ответь, вдруг что-то важное.

Еще какое. Ты даже не представляешь, какое важное.

Он нажал кнопку, услышал желанный и наводящий на него страх голос:

– Джордан, это Лиза.

Он не забыл, как она смотрела на него вчера вечером, когда увидела Морин в его объятиях. И не забыл, что почувствовал сам, увидев ее. Джордан ответил кратко – не потому что не было слов, а потому что он боялся их произнести:

– Слушаю.

– Надо поговорить. Это очень важно.

– Хорошо. Завтра утром я позво…

– Нет, Джордан, ты не понял. Это очень важно и очень срочно. Мне надо сказать тебе сейчас. Боюсь, завтра у меня не хватит духу.

Джордан посмотрел на Морин. Та только кивнула.

Теперь ему не за что было спрятаться. Он машинально взглянул на часы и мысленно подсчитал, за какое время «дукати» домчит его до Шестнадцатой улицы.

– Хорошо. Я буду через двадцать минут.

Нажав отбой, он еще секунду смотрел на телефон, как на оракула, чей жидкокристаллический лик может выдать ему решение всех проблем.

Голос Морин вернул его в зал ресторана:

– Неприятности?

– Не то чтобы… Личные дела. К следствию они отношения не имеют.

– Ну поезжай. Здесь я как дома. Поскольку отца нет, побуду немного хозяйкой.

Джордан поднялся из-за стола. Морин прочла детский испуг и растерянность на лице этого высокого, сильного человека.

– Завтра созвонимся. Нам надо, как говорят в таких случаях, «выработать стратегию».

– Хорошо. Ступай, а то три из твоих двадцати минут уже прошли.

Морин смотрела, как он берет на вешалке свою кожаную куртку и шлем. Женское чутье ей подсказывало: если у мужчины такое лицо, это всегда дела сердечные. Она сразу поверила, что к их истории этот звонок не относится.

Ни Морин, ни Джордан не могли знать, как глубоко они заблуждаются.

38

Джордан остановил «дукати» перед входом, заглушил мотор и поставил мотоцикл на опору. Потом снял шлем и уставился на стеклянный прямоугольник входной двери, как будто читая свое будущее на его блестящей поверхности. У него не было с собой ключей, а и были бы, он не решился бы подняться и открыть своим ключом, как будто между ним и Лизой ничего не изменилось.

Наконец он слез с мотоцикла и, повесив на руку шлем, направился к панели домофона.

Именно здесь, на этом месте и примерно в тот же час, он воспользовался шлемом как оружием для защиты от Лорда и его дружков, а потом поднялся в квартиру с опухшим глазом и разбитым носом, из которого кровь текла на рубашку. И обнаружил Лизу с ее иронически спокойной реакцией на непредвиденное, то есть на незнакомца с отвисшей челюстью перед ее наготой.

У вас всегда идет носом кровь, когда вам неловко?

У него намертво отпечатались в памяти ее слова, ее лицо, ее глаза и то, что он увидел под халатом, когда Лиза распахнула его, а теперь желал, чтобы всего этого не было.

Но чего на свете не бывает…

Слова произносятся, а за ними тянутся значения и последствия. И точно так же, раня ближнего, мы совершаем поступки – нарочно или по недомыслию…

Или из страха, что его поступки ранят нас.

Так случилось у него с Лизой, так случилось у Лизы с ним. Кто из них сделал первый шаг навстречу, кто первый отступил – теперь уже не имеет значения.

Джордан видел в глаза смерть, распластанную на земле, забрызгавшую кровью стены, он стрелял в людей, и они в него стреляли.

Случалось и убивать.

Но сейчас, глядя на кнопку рядом со своей фамилией, он ощущал свою полную беспомощность перед тем, чего он не понимал в Лизе, а главное – перед тем, чего не понимал и не принимал в самом себе.

Решившись, он нажал эту кнопку. Наверное, она видела его в окно, потому ответила сразу:

– Сейчас я спущусь.

Джордан облегченно вздохнул. С одной стороны, его грела мысль о том, что он сейчас окажется в уютной квартире, вдвоем с ней, но с другой – охватывал страх зверя, который, если есть выбор, всегда спасается бегством.

Он услышал щелчок замка, и Лиза предстала ему такой, какой он привык ее видеть: красивой, чувственной, за прозрачным щитом стекла.

Еще одно мгновение – и она вышла из двери, как из его убогой метафоры, и сделалась еще краше и ближе.

– Привет, – просто сказала она.

– Привет, – ответил он.

Против своего обыкновения, Лиза избегала смотреть ему в глаза, он сразу это заметил. Вид у нее был усталый, как после бессонной ночи, полной трудных мыслей. А глаза, эти глаза фантастического оттенка теперь казались потухшими и как будто сверлили темноту в поисках одной ей ведомых ориентиров.

– Ты ужинал?

– Да, как раз когда ты позвонила.

С ней ужинал?

Лиза проглотила этот вопрос и почувствовала во рту горький привкус непрожеванных слов.

– Прости, что оторвала.

– Ничего. Я уже закончил.

Лиза кивнула на освещенные витрины ресторанчика по ту сторону улицы:

– Выпьем кофе?

Джордана порадовало ее предложение. Дома они бы чувствовали свое одиночество, а среди людей можно притвориться, что они вместе.

– Я с удовольствием.

Они молча перешли улицу в полутьме. Тяжелый шлем оттягивал Джордану руку, а Лизу будто придавил к земле внутренний груз. По мере их приближения в стеклах витрин становились четче очертания их лиц и фигур, возникавших из расплывчатой, анонимной тени.

Все произошло очень быстро.

Джордан услышал треск мотора, из-за угла, как из-за щита, вылетела «хонда» с бело-синим обтекателем, на ней сидели двое в цельных шлемах.

Мотоциклист резко затормозил, и Джордан увидел, как он выбросил им навстречу руку, обтянутую поблескивающей кожей куртки.

Даже не углядев в руке пистолета, Джордан понял, что сейчас будет, и молниеносным движением опрокинул Лизу на асфальт, накрыв своим телом. Одновременно в ушах прозвучал резкий щелчок выстрела.

За ним еще два, почти без паузы.

Что-то свистнуло возле самой его головы, и его дождем окатили куски штукатурки из стены, в которую вонзились пули.

Затем взревел мотор набиравшего скорость мотоцикла, взвизгнули покрышки, послышались возмущенные гудки встречных машин.

Джордан поднял голову, оглушенный тишиной, наступившей после всей этой какофонии. Рубаха с правой стороны намокла и липла к телу. Опершись на руки, он чуть отодвинулся в сторону от Лизы.

– Не ушиблась?

Лиза слегка приподняла голову и устремила глаза куда-то вниз. Джордан, следуя за ее взглядом, увидел, как у Лизы над грудью слева расползается красное пятно, словно ее ласкает чья-то алая рука.

– Джордан, я…

Он вскочил на колени, склонился над ней и заговорил самым успокаивающим тоном, какой только был способен из себя извлечь:

– Молчи, молчи. Ничего страшного.

Он расстегнул блузку и увидел, что пуля попала в верхнюю часть груди, прямо над сердцем. Затем наклонился еще ниже, к самым ее глазам, которым магия боли возвратила блеск, в то же время отнимая у них свет.

– Лиза, слышишь меня? Ничего страшного, держись. Сейчас приедет «скорая».

Говорить Лиза не могла, а только утвердительно закрыла глаза.

Из ресторана выбежала Аннет, держа в руках салфетку. Джордану подумалось, что в такой момент ни у кого больше не нашлось бы на это смелости. Он вырвал салфетку из рук женщины и, скомкав ее, приложил к ране. Лиза поморщилась от боли.