Зеркало Медузы

«Глаз пирамиды видит все вещи», — гласило первое откровение графа.

«Мастер Потерянного замка обладает секретом секретов», — сообщала следующая запись.

Эти фразы казались Дэвиду бредом обезумевшего человека, погребенного в подземной тюрьме. Но внезапно одна из строк заставила его вздрогнуть.

«Бессмертная горгона досталась Сант-Анджело».

Горгона? Неужели ссылка на магическое зеркало? Но почему тут говорилось о связи «Медузы» с римской тюрьмой? Может быть, Калиостро получил медальон в подарок, а затем покинул Францию и умчался в Рим, где папа римский лишил его зеркала вместе с другими богохульными вещами? Или перед отправкой в Сан-Лео ему удалось спрятать амулет где-то в тюремной камере? Дэвид внимательно осматривал другие наброски и записи, скопированные посланником Наполеона, но, сколько бы он ни листал страницы вперед и назад, ничто не объясняло загадочную надпись о горгоне.

Тем не менее начало было положено. Решив рассказать Оливии о своей находке, он вдруг понял, что с тех пор, как они открыли коробку с документами, его спутница вела себя непривычно тихо. Он с удивлением взглянул на нее и увидел на столе перед ней конверт со старыми черно-белыми фотографиями — каждая примерно восемь на десять сантиметров. Оливия медленно и методично рассматривала каждую из них и затем перекладывала в другую пачку.

— Мне кажется, я нашел кое-что.

Он рассказал ей о строке с упоминанием горгоны.

— Похоже, Калиостро считал это важным, раз оставил на стене такую запись.

Оливия рассеянно кивнула. Она по-прежнему была поглощена осмотром фотографий.

— Я тоже отыскала что-то интересное.

Дэвид взял один из снимков и развернул его на сто восемьдесят градусов. На фотографии с надписью «Сан-Лео» были изображены руины крепости, стоявшей на вершине отвесного утеса. Именно там Калиостро провел в заточении последние годы. Взглянув на другой снимок, Дэвид увидел низкую дверь с железной решеткой. На третьей фотографии была тюремная камера. Часть каменной стены разрушилась. В большой дыре виднелись сгнившие опоры и груда щебеня, осыпавшегося в следующую камеру.

— Насколько мне помнится, — сказал Дэвид, — у посланников Наполеона не было с собой фотоаппаратов. Кто делал снимки?

— Переверни любой из них, — ответила Оливия.

Дэвид последовал ее совету. На обратной стороне фотографии стоял поблекший черный штамп: две зубчатые молнии, а под ними слова — «Das Schwarze Korps», в переводе с немецкого «Черный корпус». Он недоуменно пожал плечами.

— «Дас шварце корпс», — пояснила Оливия. — Так называлась газета СС. Личный рупор Генриха Гиммлера. Именно там много писали о расовых теориях и оккультных основах нацистского режима. Если верить сопроводительному письму, 15 июня 1940 года правительство Виши предоставило нацистам доступ к документам этого архива. Через день после того, как армия вермахта захватила Париж. В одном им не откажешь — они действовали быстро и решительно.

— Я все равно не понимаю. Если эти фотографии были сделаны нацистами в Италии, как они оказались во французском архиве?

— Вероятно, немецкий исследователь собрал здесь полное досье. А почему бы и нет? Апологеты рейха ожидали, что их власть будет длиться не меньше тысячи лет.

— О каком исследователе ты говоришь? О Гиммлере?

— Нет, Гиммлер тогда был слишком занят. Однако он послал сюда доверенного человека.

Она показала ему распоряжение какого-то французского бюрократа. Приказ предписывал незамедлительно уволить мсье Мориса Вайнберга — администратора музейного архива. Ниже, почерком самого рейхсфюрера, рекомендовалось назначить на его место Дитера Майнца — заслуженного профессора Гейдельбергского университета.

Дитер Майнц, знаток оккультизма и теологии, чья подпись стояла на многих книжных карточках библиотеки «Лоренциана». Оливия выглядела так, как будто она только что нашла кусок золота.

— Я знала это, — сказала она. — Они собирали информацию о Калиостро.

Неужели нацисты интересовались им в надежде выяснить судьбу «Медузы», с ужасом подумал Дэвид. И что, если они нашли магическое зеркало? Стало ли оно еще одним предметом, похищенным ими при грабеже Европы? Сколько сокровищ было уничтожено войной! А сколько их по-прежнему лежало в банковских хранилищах различных городов, от Брюсселя до Буэнос-Айреса. В ячейках с забытыми кодами, записанных на людей с неприметными фамилиями.

— Хочешь узнать хорошие новости? — спросила Оливия.

— Какие?

Хорошие новости ему не помешали бы. Она указала на пыль, покрывавшую бумаги и коробку.

— Никто не рассматривал эти документы долгое время.

Довольно верное замечание, и оно действительно порадовало его. Никто не искал здесь «Медузу» несколько десятков лет. Хотя было не ясно, куда могла привести такая информация.

Они осмотрели содержимое остальных папок. В них хранилось несколько заметок, напечатанных во Франции — в основном, воспевавших силу магии, которую Калиостро познал в древнем Египте. Закрыв картонную коробку, Дэвид поместил ее на полку. Затем они вернулись в кабинет директора. Вполне возможно, что в прошлом здесь располагался небольшой концертный зал. Но теперь посередине стояли стол и длинный верстак, заваленный камнями, долотами и прочими инструментами. Профессор Верне закреплял в тисках какой-то образец.

— Спасибо за помощь, — сказала Оливия.

Старик оглянулся, еще раз повернул рукоятку тисков и галантно ответил:

— Всегда рад служить вам, мадемуазель.

Дэвид заметил, что он не сводил глаз с Оливии. Смахнув пыль и сняв халат, Верне предложил проводить ее до дверей музея. Дэвид снова будто выпал из игры. По пути профессор расспрашивал Оливию о ее работе; об университете, где она училась; о том, как ей понравился Париж. Дэвид уныло плелся за ними. В портике холла старик взял Оливию под локоток и вновь заверил ее, что он доступен для общения в любое время. «Я не говорил вам, что живу неподалеку?» Дэвид со вздохом перевел взгляд на именную доску совета попечителей, где значилось несколько дюжин фамилий в произвольном порядке. Многие из них ничего говорили ему. Другие были известны по новостям из мира политики и финансов. Но одно, написанное позолоченными буквами внизу последнего столбца, заставило Дэвида всмотреться пристальнее.

— Прошу прощения, — сказал он, перебив расспросы старика о планах Оливии на ужин. — Неужели в ваш совет попечителей входит мсье ди Сант-Анджело?

— Да, и что из этого? — слегка раздраженно ответил Верне. — Между прочим, он один из лучших знатоков драгоценных камней. Мы часто консультируемся с ним, когда в наш музейный фонд поступают редкие минералы.

— Вы знаете, где он живет?

— Конечно. У него великолепный особняк в шестнадцатом округе. Дом номер десять по рю де Лонгшан. Но встретиться с ним можно только по предварительной договоренности.

Неужели такое возможно? Мысли Дэвида кружились в бешеном вихре. Калиостро написал, что горгона досталась Сант-Анджело. Что, если он имел в виду не римскую крепость, а фамилию человека? Возможно, он ссылался на предка этого знатока драгоценных камней, который в ту пору тоже был ювелиром? Покидая Париж и находясь в стесненных обстоятельствах, граф мог оставить «Медузу» в залог или на хранение.

— Скажите, его семейство давно живет в Париже? — спросил Дэвид.

— Так давно, что никто уже не помнит, когда они переехали во Францию. А это случилось задолго до первой революции.

— И они всегда были ювелирами?

— Можно и так сказать. Скорее коллекционерами, чем поставщиками. Но почему вы вдруг заинтересовались Сант-Анджело?

— Так, из чистого любопытства, — ответил Дэвид, пытаясь высвободить руку Оливии из мертвой хватки Верне. — Извините, но мы должны идти. Я даже не знаю, как отблагодарить вас за помощь.

Когда он наконец вернул Оливии свободу и повел ее к выходу, она облегченно вздохнула.

— Подождите! — крикнул профессор, все еще надеясь заманить красивую женщину обратно в свое логово. — Если вас заинтересовали гипнотические практики Калиостро, вы можете взглянуть и на железные посохи Франца Месмера. У нас в хранилище их несколько штук!