Бизнес – класс

– Продавать ничего и не надо. Вам доложили, что в «Руссойле» на эти акции накопилось невыплаченных дивидендов на семь миллионов долларов?

– Сколько?!

– Через десять дней в «Руссойле» годовое собрание. Если мы вместе с «Нафтой» проголосуем…

– Да понял, понял, – Дашевский забегал по кабинету. – Черт, как же заманчиво! Но ведь обещал!

Он умоляюще повернулся к Коломнину, будто тот мог освободить его от данного слова.

И Коломнин охотно подыграл:

– Обещали-то акции вернуть, когда тот деньги найдет. А дивиденды – это теперь наша прибыль. «Нафта» из своих семи наш старый долг вернет. А мы из наших им остаток подбросим – на достройку трубы. Очень славно получится.

– Твоя правда! В конце концов одних убытков за это время сколько понесли! Да и Гилялову стимул побыстрей выкупить. А то удобно устроился за чужой счет. Да, умеешь ты все-таки, Коломнин, убедить, когда захочешь. Э, где наша не пропадала? – Дашевский подбежал к столу. – Когда доложишь о возврате?

– Надеюсь, в течение месяца.

– Что ж? – Дашевский перелистал календарь, черканул. – Стало быть, через месяц жду с результатом.

– Но мы договорились? Деньги идут на новый кредит «Нафте»?

– Я дважды не повторяю, – огрызнулся Дашевский, обрубая тем неприятный ему разговор. – Резюмирую: кабинет свой оставишь за собой. Людей в проект подберешь по усмотрению. Но имей в виду – если не выполнишь обещанное или еще хоть раз ворвешься без вызова, уволю без выходного пособия.

«Кто бы сомневался»? – пробурчал, выходя, Коломнин.

Седых поджидал внизу.

– Что?! – нервно спросил он. – Поехали в управление.

– Значит, восстанавливают?!

– Нет. Еду за вещами. Ухожу на самостоятельный проект. Имею несколько вакансий. Так что скажи там хлопцам, если кто захочет, – до конца дня буду у себя в кабинете. Само собой, твоя вакансия первая.

– Что за проект?

– По правде стремный. «Нафту» станем вытягивать. Но нам ли, бывалым операм, привыкать к трудностям? Коломнин приподнял руку, собираясь успокоительно положить ее на плечо приятелю. Но – не положил: Седых с отчужденным лицом сидел, пригнувшись к рулю.

В его собственном кабинете вовсю хозяйничали. Пашенька Маковей был едва виден из-за документов, вывернутых из ящиков стола. В шкафу перебирала что-то Катенька Целик. При виде Коломнина Маковей запунцовел:

– О! Сергей Викторович! Так рано. А мы вот тут… Вам уже сказали? Коломнин кивнул, с интересом разглядывая обоих.

– Вы не подумайте, – Пашенька, спохватившись, поднялся. – Я не набивался. Наоборот. Но там как-то все так решилось…

Под насмешливым взглядом Катеньки он сбился.

Среди прочих бумаг Коломнин углядел еще один вариант концепции. Взвесил на руке:

– Что? Плод ума холодных наблюдений?

– Так тут и ваши мысли. Я как бы использовал их как основу. Но, конечно, многое доработал. Переосмыслил, – он сбился. – В общем я очень надеюсь, что вы не откажетесь помогать всячески. Преодолеете, так сказать, амбиции во имя дела.

– И в качестве кого я должен их преодолеть? – заинтересовался Коломнин.

– Я пока еще не продумывал детально, по персоналиям, – Пашенькин пигмент отрыгнул на щеки свежую, особой ядовитости краску.

– Вообще-то кандидатуры руководителей управлений уже размечены, – как бы в никуда произнесла Катенька. – Если только начальником отдела. Но я лично неуверена, что с этической точки зрения для Сергей Викторовича это будет целесообразно.

– Да, этические проблемы здесь имеют место быть, – согласился Коломнин. – А ты, Катя, должно быть, станешь ядром кредитного подразделения? Достойно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего. Добивалась и – добилась. Интересная вы, ребята, поросль. Упорная.

– Что ж в том плохого? – Целик раздосадованно наморщила носик. – Чтоб в наше время пробиться, нужно быть жизнестойким.

– С этим не поспоришь, – признал Коломнин. – Кстати, знаете, какие самые жизнестойкие растения? Такие, что никакими химикатами не вытравишь? Правильно, – сорняки.

Он неспешно повесил на «рога» дубленку, поставил на привычное место портфель.

– Я тут на полчасика спущусь перекусить. И чтоб к моему возвращению все было на месте, кроме вас самих! Засим имею быть.

Он ернически поклонился, с садистским удовольствием обнаружив в глазах и у Пашеньки, и у Катеньки ужас людей, которые не сомневались, что Дашевский изменил прежнее решение, а значит, оба они только что отчаянно, непоправимо «прокололись».

Внизу, на первом этаже, размещался малюсенький ресторанчик, предназначенный для высших менеджеров банка. Обычно Коломнин предпочитал общее кафе, куда спускался в компании своих замов. Но сегодня хотелось побыть одному. Да и замов он больше не имел.

Ресторанчик представлял собой круглый стол. По мысли Дашевского, круглый стол символизировал собой неразрывную связь руководителей банка. С другой стороны, был он достаточно велик, чтоб вести доверительные беседы: разговоры на одном конце до другого не доносились.

Но когда туда вошел Коломнин, ресторанчик был пуст. Официант, глянув на дверь, неспешно отложил иллюстрированный журнал, живо принес заказ и вновь углубился в разгадывание кроссворда. Через некоторое время, что-то заслышав, он отбросил чтиво, поправил суетливо «бабочку» и, подбежав к двери, поспешно распахнул ее перед вице-президентом банка Ознобихиным.

– Давай что-нибудь, но только живенько, – потребовал Ознобихин. И тут обнаружил Коломнина. Тень смущения почудилась Коломнину. Но скорее лишь почудилась. В следующую долю секунды Николай расплылся от удовольствия.

– Привет, старый! – в обычной своей, снисходительно-ироничной манере поздоровался он. – Не сердишься, что так по-дурацки на правлении получилось? Представляешь, народ как с цепи сорвался. Просто-таки один за другим за Маковея. Крепко ты, должен сказать, постарался.

– Мне это сегодня уже Дашевский разъяснил.

Ознобихин устроился рядом, нетерпеливым жестом отогнал официанта («Сказал же, -как обычно»).

– А если совсем до конца, я сам это и организовал. Руби шею, – он покаянно положил голову на салфетку.