Присяжные обречены

– Так сколько лет тебе было, когда ты понял, что отец соврал тебе по поводу твоего имени? Когда он рассказал тебе правду?

Вместо ответа Рикер молча опустился на пол и занялся выполнением следующего задания; нарушением покоя мирно живущих под кроватью пауков и выгребанием оттуда пыли.

Только сейчас Джоанна поняла, что история его имени – не простой маленький секрет, который она рассчитывала узнать, чтобы проникнуть в его сознание, а большая ядовитая тайна, которая отравляла его.

– Ладно. Не будем об этом, – вздохнула она и высыпала в ладонь несколько таблеток – небольшой лекарственный коктейль, чтобы подавить его сопротивление.

Джо держала в одной руке стакан воды, в другой таблетки, которые Рикер безропотно принял, с детства приученный следовать всем советам врача. Она рассчитывала сломать его психологический барьер и проникнуть в его сознание, и это нужно было сделать сегодня.

– Давай начнем с чего-нибудь попроще, – предложила она. – Почему ты всегда хлопаешь дверями?

Лейтенант Коффи сидел в темноте, и терпение его подходило к концу так же, как и терпение его детектива по другую сторону зеркального стекла. В какой-то степени игра в молчанку подействовала – подозреваемый разговорился не на шутку, однако выигрывал ее явно престарелый адвокат, который в конце концов ужасно утомил бедного Яноса болтовней о полицейских и убийцах, о невежестве тех и других.

– У тебя есть данные о нем? – Коффи повернулся к Мэллори.

Та кивнула:

– Старый богач. Думаю, ему просто наскучило сидеть на пенсии. Он решил, что я собираюсь арестовать его за то, что он препятствует осуществлению правосудия.

По иронии судьбы Мэллори арестовала его за все что угодно, только не за это. Коффи прочитал список нарушений: замусоривание муниципальной площади, нападение на полицейского, две попытки подкупа. Плюс к этому двенадцать показаний свидетелей, подтверждающих вышеперечисленное. Показания свидетелей, конечно, ничего не стоили, ведь двадцатидолларовая бумажка действительно принадлежала Мэллори, но благодаря дару внушения, которым молодой детектив владела в совершенстве, восемь человек признались, что видели, как задержанный сунул ей взятку. Но то, что действительно имело значение для Коффи в этом деле, – это то, что адвокат был как-то связан с молодым человеком, который проявлял подозрительный интерес к сержанту полиции Рикеру.

– Думаю, на этих основаниях мы сможем держать его под арестом еще некоторое время, – произнес Коффи. – Но он ни за что не выдаст своего клиента. А потом еще подаст на нас в суд. Просто так, ради развлечения.

– Нет, – возразила Мэллори. – Пара часов в камере, и он расколется. Старик был адвокатом по делам о завещаниях и наследствах. Никакой криминальной практики, только богатые законопослушные клиенты. Готова поспорить, что он впервые оказался в полицейском участке.

– Что ж, попробуем, – лейтенант нажал кнопку на переговорном устройстве, чтобы его было слышно в комнате напротив. – Янос, заводи дело на этого ублюдка. И можешь не торопиться: у нас впереди целый вечер, чтобы с ним разобраться.

Увидев выражение лица адвоката, Джек Коффи улыбнулся: даже если это грозило его спокойной пенсии, дело стоило того. До старика постепенно доходило, что его арест продлится несколько дольше, чем он ожидал. Должно быть, он с ужасом представлял, что его посадят в одно помещение вместе с немытыми головорезами с сатанинскими наклонностями.

Это случилось, пока они были в прачечной: Рикер сделал свое первое признание. Дожидаясь, пока закончит крутиться стиральная машина, он сидел рядом с Джо на скамейке возле окна. Его лицо мягко освещало полуденное солнце, и он казался полностью погруженным в свои мысли.

– Безумие – неизбежное следствие профессии, – вдруг произнес Рикер. – Люди в этом городе словно разбиваются друг об друга, сталкиваются, как идущие навстречу корабли. Не понимаю, как некоторым удается вынести это и не сойти с ума. И то, что они делают друг с другом, Джо, даже не так страшно. В этом весь ужас. Иногда полицейские тоже сходят с ума. Я никогда не буду больше копом.

– Из-за того, что случилось на стоянке и тогда, в фургоне?

– Да, я словно к земле прирос. И это были не единственные случаи.

Джоанна молча ждала, пока он загрузит белье в сушилку. Когда Рикер вернулся на скамейку, он начал рассказывать обо всем, что произошло полгода назад, избегая смотреть ей в глаза. Стиральная машина крутилась то быстрее, то медленней. Джоанна сидела рядом с Рикером, держа его за руку, и слушала о симптомах его внутреннего потрясения: минутном параличе при громких звуках, удушье и панике, которая неизбежно следовала в конце. Это все словно повторяло его смерть, когда сумасшедший подросток сидел у него на груди, не давая дышать. Самое страшное – ему было стыдно рассказывать об этом Джоанне.

– Вот что происходит с теми, кто отслужил свое и уже ни на что не годен, – сказал он. – Они замирают, когда слышат выстрелы. А потом какой-нибудь полицейский падает с пулей в голове, потому что они не могут… – он опустил глаза. – Каждый день я просыпаюсь в страхе.

– И ты жил с этим каждый день, – произнесла она, – на протяжении стольких месяцев. – Джоанна знала, что он рассказал ей не все, что это всего лишь часть, а самое страшное все еще было скрыто от нее в его сознании. Но начало было многообещающим, и Джоанна пришла к выводу, что Мэллори права: нужно быстро что-то делать, иначе она могла его потерять.

Она положила руку на его колено так, словно хотела удержать его в этом мире, в этой комнате. Его рука лежала на ее руке, и это не давало ему сойти с ума – сила воли и ее прикосновение. Он хотел спастись. Так они мирно просидели целый час. Стиральная машина шумно работала, прокручивая белье, солнце бесшумно клонилось к закату.

Старик-адвокат прижался к решетке камеры.

Он испытывал страх перед сокамерником, хоть тот был намного меньше его ростом. Мэллори сидела за столом в нескольких метрах от камеры, наслаждаясь представлением, которое давал сокамерник старика. Его доставили из другого участка, эксгибициониста из Центрального Парка, подлинного извращенца, стеснительного и необщительного. На этом человеке было надето только пальто, под которым он был совершенно голым, что он сейчас и продемонстрировал адвокату. Согласно статьям, по которым привлекался сексуальный маньяк, он предпочитал гетеросексуальные связи, но несколько долларов воодушевили его на то, чтобы смачно поцеловать старикана.

– Вы видели? Он на меня плюнул, – жалобно произнес адвокат.

– Должно быть, ты ему нравишься, – ответила Мэллори, хотя за один плевок она не обещала его освободить. Они договорилась, что извращенец получит гонорар, если сумеет как следует запугать старика не словами, а действиями – путем физического контакта.

– Ты выглядишь на десять лет моложе, – сказала Джоанна. Они стояли на кухне и складывали постиранное белье. – Миссис Ортега сказала, что так и будет.

Рикер не смог удержаться от улыбки: приятно было услышать от нее комплимент. Понемногу таблетки действовали, он стал податливым, выполнял все поручения и сейчас безропотно взялся за ванную комнату, которая представляла собой большую проблему. Долгие месяцы апатии и печали были смыты губкой, вставлено новое стекло, и Джоанна сама подмела с пола осколки, чтобы он не поранил босые ноги. Дальше она готовилась обучить его обращению с пылесосом. К вечеру Рикер должен был утомиться – достаточно, чтобы крепко спать ночью. Но ей еще предстояло сломать последние преграды у него в голове.

Джоанна решила, что немного шоковой терапии не помешает:

– Твои приступы паралича – это форма панического расстройства.

Рикер посмотрел на нее. «Только этого не надо», – говорили его глаза.

– Извини, – сказала она. – Звучит, как женское недомогание, да? – Мужчины… упрямцы все до одного. – Когда ты слышишь выстрел, ты всегда уверен, что пуля…