Волк Среди Овец

Какая чушь. Я и есть система. Я решаю, кого преследовать и до какого предела. Я бы никому не позволил лишить меня права принимать решения. Тем более гну ному извращенцу, которому удалось проложить путь сердцу своей жертвы.

– Ты понимаешь. Том?

– Да. – Он перестал плакать.

Вот где был подкуп. Мне надо было знать точно, проиграл я или нет. Я пытался занять место не только отца Томми.

– Но ты можешь послать систему к черту, – добавил я. – И меня тоже. Тебе лишь придется найти кого-нибудь другого, чтобы он рассказал о том, что ему сделал Остин.

Жаль, что я не видел своего лица. Я утратил строгость. Я старался выглядеть мужественным, но уязвленным, готовым к самому худшему. Томми пристально посмотрел на меня, как будто мог разобраться в тонкостях выражения моего лица и в том, что за этим скрывалось.

– Нет, – наконец сказал он. – Я сделаю это. Можете на меня рассчитывать.

– Молодец, – ответил я и невольно обнял его.

Я не стал задерживать его в своих объятиях, затем мы пошли на кухню и стали готовить сандвичи с сыром. Томми они нравились. Я еще с полчаса побыл с ним после прихода его родителей. Уходя, я пожал ему руку. Он был таким маленьким, что я мог бы поднять его одной рукой. Я мог заставить его делать то, что я хотел, но это бы не сработало. Он должен был любить меня. Я вопросительно взглянул на Томми, и он кивнул.

Я не совсем слепой. Глядя на Томми и его отца, я как будто рассматривал старые семейные фотографии. Томми был моим сыном в миниатюре. Его отношения с отцом были похожи на мои с Дэвидом. Его отец был слишком занят, чтобы заниматься им, исключая редкие моменты, когда он все же вспоминал о сыне, что только пугало мальчика, а не успокаивало его. Тот месяц, что я провел с Томми, прогуливаясь с ним, играя в мяч, примерно равнялся тому времени, которое я провел с Дэвидом, когда он был еще ребенком.

Я не знал, застану ли сына дома в пятницу вечером, но он оказался там, и не один. Викки открыла дверь.

– А, здравствуйте, – сказала она, не в пример прежнему, теплее.

Она выглядела сногсшибательно в длинном белом платье, которое оттеняло загар ее мягкой кожи. Светлые волосы были распущены и укрывали плечи. Нос был усыпан веснушками, чего я раньше не замечал. Серьги свисали до середины шеи.

– Тихий вечер в домашней обстановке? – спросил я.

Она засмеялась.

– Мы собираемся на бал.

По ее виду можно предположить, что поедет она туда в карете, которая начала карьеру простой тыквой.

– Надеюсь, что ты будешь почетным гостем, потому что затмишь всех остальных.

Она улыбнулась в ответ на комплимент.

– О, я даже наполовину не готова, – сказала она. – Входите.

Я вспомнил, что видел Викки оживленной считанные разы. Обычно она была холодна, как будто с трудом выносила нашу вынужденную встречу. Сегодня же вечером она выглядела такой счастливой, что вселила в меня огромную надежду.

Если бы Дэвид тоже выглядел счастливым, я бы просто немного поболтал и ушел. Он был в своем кабинете, сидел на углу кофейного столика, облокотившись о колени с бокалом в руках. Телевизор работал, и он смотрел в его сторону, но вряд ли понимал, что происходило на экране.

– Посмотри, кто пришел, – объявила Викки таким тоном, который я прекрасно знал после двадцати пяти лет семейной жизни. Он означал: "Встрепенись, Дэв, мы не одни".

– Привет, папа, – сказал Дэвид скорее озадаченно, чем обрадованно.

Никогда не видел его в смокинге.

– Ты выглядишь почти так же привлекательно, как Виктория, чтобы удостоиться чести сопровождать ее, – сказал я, подавив желание поправить ему галстук и лацканы. Мне следовало что-то добавить, чтобы не молчать. Собираешься на бал?

Дэвид смущенно улыбнулся.

– Акт благотворительности, в которую нас втянули.

– Он имеет в виду, что я его втянула, – вставила Викки. – Извините, мне надо закончить макияж, иначе мы никогда не выйдем из дому. Простите, Марк.

Я вовремя повернулся, поймав взгляд, который она метнула в сторону Дэвида. Она улыбнулась мне.

– Ничего, я зашел на минутку.

– Предложи отцу выпить, – на прощание бросила Викки.

Дэвид улыбнулся, как маленький мальчик, и протянул мне бокал.

– Вот, осталось чуть-чуть, – сказал он. – Это мой бокал.

Я отказался.

– Спасибо, я только что обедал. Так вы собираетесь куда-то вместе? сказал я так, будто обращался к знакомым, которых встретил в фойе театра.

– Такое иногда случается, – ответил Дэвид.

От него ничего нельзя было утаить, он был очень сообразителен.

– Рад это слышать. – Я обвел глазами комнату в поисках темы для разговора. Я чувствовал себя неловко. – Может, сыграем как-нибудь в гольф? внезапно спросил я.

– Не в эти выходные, но возможно, на следующей неделе.

Я кашлянул.

– Ну, это несколько проблематично, у меня на понедельник назначено первое заседание суда. Но так только все завершится, посмотрим…

– И выборы, – добавил Дэвид. У него на лице отразилось удивление с долей высокомерия: мое появление хоть и было полной неожиданностью, но я оправдывал его ожидания.

– О, черт с ними, с выборами, – сказал я. – Возможно, они уже ничего не решат. Но этот суд важен для меня.

Дэвид и не пытался вникнуть в мои опасения. Он кивнул, как будто уже обо всем знал.

Я начал отступать к двери.

– У тебя все в порядке, кроме того, что тебе не хочется ехать на бал?

– Мне все равно, – сказал он.

– Правда? Ты выглядишь очень расстроенным.

– Ты бы с большим удовольствием обнаружил меня в одиночестве? – спросил он.

Я уже подобрался к двери, ведущей в коридор.

– Я просто так зашел, без тайной мысли. Я хотел тебя увидеть. – Как обычно, я ретировался, отражая атаки на бегу. Что бы я ни планировал, мои планы проваливались. Я остановился.

Дэвид насторожился.

– Зачем? – спросил он, невольно выдавая надежду и свою уязвимость.

– Потому что я люблю тебя, Дэвид. Я тревожусь о тебе. Я не испытываю неприязни к Викки. Но она не мой ребенок. Я забочусь о тебе. Если бы ты был счастлив, я бы успокоился. Но при каждой встрече ты либо один, либо кажешься несчастным.

– У меня все хорошо, – настаивал он.

Я смотрел на него. Он не переносил моего пристального взгляда. Он махнул рукой, расплескав содержимое бокала.

– Ты заботишься о том, чего я хочу, – спросил он, – или о своих представлениях о моем счастье?

Я не ответил.

– Я в порядке, – упорствовал он.

Он читал по моему лицу.

– Послушай, – сказал он, взял меня за руку и провел через кухню и заднюю дверь во дворик.

Там росли два ореховых дерева, тень от которых заглушала растительность. Опавшие листья лежали на голой земле.

– Я не должен ничего тебе объяснять, – сказал Дэвид.

– А мне и не нужно объяснений.

– Папа, я счастлив. Я живу той жизнью, которая мне нравится. Может, мы с Викки не любим друг друга, но нам удобно. Мы не цепляемся друг к другу, мы занимаемся своими делами.

Я был в шоке. Не любят? Они были слишком молоды, чтобы разлюбить.

– Но это не брак, – сказал я.

Дэвид вздохнул.

– Нет, это брак. Наш брак.

Я продолжил, подбирая слова:

– Это отношения соседей по квартире. Или… деловых партнеров.

Уязвимость исчезла из взгляда Дэвида. Он смело смотрел на меня.

– Я так представлял себе брак, – сказал он. – Люди живут в одном доме и терпят друг друга. Улыбаются за завтраком, потом погружаются в свои заботы.

Меня покоробило от его откровенности, и я дал ему это понять. Он походил на испуганного парнишку, который врезал своему противнику, но не ожидал, что пойдет кровь. Так что жестокость не была ему свойственна. Я тихо ответил:

– Дэвид, ты не прав. Ты мало видел. Мы с твоей матерью любили друг друга. Господи, мы были влюблены, еще будучи восемнадцатилетними, и больше такой любви в нашей жизни не было. Повторить подобное невозможно. Мы… – Я онемел, вспомнив, какой была Луиза. Юная Луиза. Ее лицо, она смеется, плачет, смотрит на меня. Зеленые поля, густые леса, море. Борьба с одеждой, с пуговицами. Часы, проведенные в молчании наедине, подготовка к экзаменам, молниеносный одновременный взгляд. – Тебя тогда еще не было, Дэвид. Ты не можешь отрицать, что наша любовь существовала. Ты отрекся от прошлого, Дэвид. Куда ты торопишься?