Белые медведи

– Вот это да! – говорит средний я, а остальные его поддерживают. – Убил ведь.

Любой, даже самый идеальный план, всегда может обернуться провалом, поэтому следует иметь запасной под кодовым названием «брутальный». Честно, я не хотел убивать этого карлика, но мне пришлось ради спасения.

Я слышу крики в коридоре. Это так реагирует семья карлика на выстрелы. Но ничего страшного нет: у меня в патронташе еще остались патроны. И их хватит на всех, будьте спокойны.

Ртутная жижа превращается в липкую массу ядовито-зеленого цвета, но я не тону в ней теперь, а плыву. Рядом со мной весело барахтаются, вновь научившись жить в воде, мои верные друзья. Синее солнце заходит за неровную линию горизонта, оно останется там навсегда. В мир пришла вечная полярная ночь, и часы остановились на нулевой отметке. Впереди нас ждет только infinity, сдобренная щедрой порцией английского юмора. С сегодняшнего дня мы начинаем жить весело, забыв обо всем, кроме развлечения себя любимых. И пусть чайки уже впились мне в спину, я думаю, что буду счастлив когда-нибудь. Никто не сможет измерить мой пульс, потому что его нет. Остался лишь легкий привкус соленого на задней стенке горла, и я не могу понять, откуда он взялся. Виной всему, должно быть, морская вода, затекающая в меня через уши.

Разорвать оболочку реальности – вот главное, что мне удалось сделать. Я расширил себя над звездами, искусавшими небо, и проник внутрь самого себя. Только бы выпал удачный номер, а дальше справлюсь сам. В ожидании тропического дайкири мы начинаем шутить, но официанта все нет. Интересно, он умеет плавать?

Еще три выстрела звучат, такова моя симфония, но только не могу определить, победная ли это музыка или марш проигравшего. Тела падают на пол.

Как жаль, жаль, жаль…

Outro

Времена года не имеют значения, музыки больше нет, цвета потеряли былую красу, люди стали занавесками. Так я теперь воспринимаю мир, и виной тому маленькая комнатушка, в которой мне приходится ютиться. Три раза в день приходит медсестра, она кормит меня пилюлями, но не теми, от которых становится хорошо, а теми, что через несколько месяцев превратят меня в жалкое подобие Инны, безмолвный овощ, справляющий нужду под себя.

Хуже всего то, что приходится постоянно выслушивать беспокойного соседа из правой палаты. Он не замолкает ни на секунду, повторяя следующие слова:

– Тебе нужно срочно идти в процедурную, а то что-то ты давно не ловил мышей.

Одно хорошо: здесь со мной разделяют все тяготы бытия Бельмондо, Де Ниро и Сальма Хайек, вернувшиеся обратно в свою привычную форму. Мы часами болтает о том о сем, играем в карты, пишем картины (я не утратил таланта к живописи), мило проводим время.

Еще здесь поселился маленький белый медвежонок, которого мы сообща прозвали Умкой. Он весело скачет по кровати и ест у Сальмы Хайек прямо с рук. Пока мы еще не научили медвежонка разговаривать, но скоро, если хватит времени, наш новый друг будет лепетать не хуже любого другого белого медведя.

С первого взгляда, все кажется просто прекрасным, хотя это не так. Я здесь умираю, окончательно теряю рассудок. У меня уже появилась характерная тягучая слюна, свисающая с подбородка, а хожу на прогулку я только при помощи санитара. Примерно так увядает цветок, но только причина моей немощности – не старение, а те препараты, что прописал мне доктор Песков.

Во время первого осмотра он постоянно извинялся передо мной и Татьяной, которая ревела без остановок. Доктор Песков говорил, что должен был предвидеть такой поворот событий, предугадать болезнь, остановить неотвратимые процессы внутри моего сознания. Но я-то знаю, что ничего он не смог бы сделать: все было решено чертову кучу времени назад.

Для Татьяны случившееся – это лишь еще одна перевернутая страница ее жизни, но она желала соответствовать ситуации, поэтому напрягала свои слезные железы по полной программе. Хорошая постановка, думал я, когда успокоительное просачивалось сквозь вены прямо мне в мозг. Так началась история моей смерти, являющая собой отличный заключающий акт персональной дороги в ад.

И я растекаюсь по палате: мои руки – это прозрачные линии родниковой воды, а ноги – большие стебли недозревшего бамбука. В душе уже больше нет каких-либо переживаний, эмоций, нет даже грусти. Я кончаюсь раз и навсегда, а семейка этих долбаных карликов сидит сейчас где-то на своем облаке. Они злорадно смеются и тычут в меня пальцем.

Только все по кругу до рвоты.

Тебе нужно срочно идти в процедурную, а то что-то ты давно не ловил мышей.

Тебе нужно срочно идти в процедурную, а то что-то ты давно не ловил мышей.

Тебе нужно срочно идти в процедурную, а то что-то ты давно не ловил мышей.

Февраль-сентябрь 2005 года