Реликвия Времени

Пока что ни мексиканские, ни американские войска не принимали участия в пограничной войне. Правительства обеих стран выступали с заявлениями о невмешательстве.

Циничные умы предположили, что правительства Соединенных Штатов и Мексики, сохраняя нейтралитет в войне, бушующей вдоль общей границы, надеются на то, что незаконные вооруженные формирования разрешат проблему, попросту уничтожив друг друга. А тем временем количество жертв росло. Скоро врачи и медсестры уже были среди ополченцев, помогая раненым. Было не совсем ясно, во имя чего происходили эти кровавые столкновения. Ополченцы продолжали делать то, что поклялись делать: они защищали границу силой. Однако у нападавших с юга не было конкретной цели до тех пор, пока к ним на помощь не пришли латиноамериканцы, уже успевшие обосноваться в Штатах. Начались разговоры о Республике Калифорния. Арройо ханжески пообещал проявить снисходительность по отношению к нелегальным иммигрантам, которые в настоящий момент стреляли в тех, кто снова стал его соотечественником.

Между тем подавляющее большинство жителей Латинской Америки хотели только возвращения образа Мадонны Гваделупской в посвященный ей храм.

II

«Я его найду»

— Верните образ!

Нетерпеливо выслушав доклад, президент спросил, что можно сделать, после чего прервал ответ этим резким замечанием:

— Верните образ и отдайте его им!

Быстро передвигая кривыми ногами, он вышел из кабинета, держа правую руку оттопыренной вперед и слегка согнутой, словно ему предстояло что-то писать.

Винсент Трэгер встал вместе с остальными, и все молча покинули кабинет. Внизу у ворот представители средств массовой информации разбили самый настоящий лагерь: телекамеры, софиты, журналисты, укрывшиеся под зонтами от бесконечного дождя. Вместе с остальными Трэгер вышел за ворота и сел в машину.

— Найдите его, — повторил кто-то.

Трэгер чувствовал, что его товарищи понятия не имеют, как выполнить предельно краткое приказание верховного главнокомандующего. За тонированными стеклами машины таял в дожде проносящийся мимо Вашингтон. «Черт побери, что я здесь делаю?» — подумал Трэгер. Но он уже знал ответ на этот вопрос. Этот же самый вопрос Винсент задал себе, когда его вызвал бывший босс Дортмунд. К себе, в свое новое место обитания.

— Это что, дом престарелых?

— Не называй его так.

— А ты его как называешь?

— Третьей базой. [6] Быть может, еще «временным жилищем».

С торчащими из ноздрей пластиковыми трубками, по которым подавался кислород, Дортмунд, когда улыбался, выглядел гротескно. Господи, неужели в этого человека все еще верят?

Разумеется, разговор зашел о беспорядках на южных границах. Трэгер заерзал на стуле. Все это он мог узнать из средств массовой информации. У него уже крепли тревожные подозрения относительно того, зачем его вызвали.

— Грейди, — сказал Дортмунд. Это было похоже на стон.

— Грейди, — повторил Трэгер.

Теофилус Грейди. Да, тот еще герой. Трэгер смотрел пресс-конференцию в Эль-Пасо по телевизору, и вид неудачника, которого выгнали из управления, превратил все происходящее в фарс. Неужели похищенный образ действительно в руках Грейди?

— Возможно, он просто решил воспользоваться ситуацией, — заметил Трэгер.

— Но кто-то же похитил образ, — возразил Дортмунд.

Трэгер кивнул. Если Грейди блефует — а когда он не блефовал? — истинных похитителей вряд ли обрадует то, что у них украли их сенсацию. Дортмунд покачал головой, и пластиковые трубки сверкнули в лучах солнца. Они сидели на маленьком балкончике. За раздвижными дверями была гостиная квартиры в доме, который Дортмунд упрямо не желал называть домом престарелых.

— Это даже не Грейди. — Дортмунд снова покачал головой. — Я сказал, что ты — тот человек, кто его выследит.

Трэгер зажег сигарету, и Дортмунд с завистью посмотрел на него. Казалось, он сейчас попросит угостить его — даже несмотря на эмфизему. До Трэгера запоздало дошло, что он совершил ошибку, закурив в присутствии старика.

И вот сейчас на противоположном берегу реки, в помещении без окон, он сидел молча в окружении тех троих, что сопровождали его из Белого дома. Кто из них главный?

Босуэлл, мужчина в клетчатом костюме и галстуке в горошек, с ниспадающими на лоб серебристо-седыми волосами, посмотрел на Трэгера.

— Вы знакомы с этим типом Грейди?

— Был знаком.

Молчание.

— Вы сможете его найти?

Это было похоже на собеседование при приеме на работу. Какого черта, у них в распоряжении такие ресурсы, неужели они до сих пор не занялись поисками Грейди?

— Я его найду.

— Верните образ, — сказал тот, что с брюшком. Остальные улыбнулись, услышав повторение приказа президента.

Подумав немного, Трэгер кивнул.

На протяжении следующих нескольких часов его водили из кабинета в кабинет и готовили к предстоящему заданию. Постепенно Винсенту становилась понятна причина того, почему обратились к человеку, больше не связанному с Конторой. Официальная позиция заключалась в том, что в маленькой войне, бушующей на южной границе, следовало видеть не более чем мелкую стычку, не заслуживающую внимания федеральных органов. Пусть лучше причину беспорядков устранит вольный стрелок, имеющий специальную подготовку.

— Как только вы разыщете образ, мы возвратим его на законное место.

Трэгер хорошо помнил крышу одного здания в Риме, где бывшие коллеги превратились в его врагов. У него мелькнула мысль, можно ли доверять им сейчас.

Уходил он вооруженный, получив подробный инструктаж, снабженный всевозможными удостоверениями различных ведомств. Босуэлл отвез его в аэропорт имени Рейгана.

— Как Дортмунд?

— Постарел.

Босуэлл кивнул с таким видом, будто старость — это нечто такое, что происходит с кем-то другим.

— Он — легенда.

— Что он мне и сказал.

— Он расхвалил вас до небес.

На эту реплику можно было не отвечать.

В аэропорту Трэгер пожал Босуэллу руку и вышел из машины. Торопливо войдя в здание аэровокзала, он не стал сворачивать к стойкам регистрации, а направился прямиком в мужской туалет. Десять минут спустя Трэгер вышел на улицу и спустился в метро. Он был полностью предоставлен самому себе и собирался начать прямо сейчас.

Вернувшись в город, Винсент заглянул в офис Государственной железнодорожной компании и купил билет в купе на ночной рейс. До отправления поезда оставалось несколько часов. Выйдя на улицу, Трэгер устроился на скамейке и позвонил Дортмунду.

По телефону голос старика прозвучал бодрым и чуть ли не молодым. Трэгер рассказал, как у него прошел день.

— Спасибо за то, что порекомендовал меня.

— А чем тебе еще заниматься?

Неужели Дортмунд думает, что и он тоже целыми днями греется на балконе на солнце?

— Почаще оглядывайся назад, — на прощание напутствовал его Дортмунд.

Перед тем как сесть в поезд, Трэгер поужинал, а войдя в вагон, тотчас же заперся в купе. Опустив столик, он раскрыл на нем выданный ему лэптоп. Его собственный лежал в чемодане. Не успел поезд тронуться, а он уже читал то, что имелось в управлении на Теофилуса Грейди. Старые материалы были ему уже знакомы, но не вызывало сомнений, что за Грейди установили наблюдение с тех самых пор, как он собрал «Мужественных всадников».

Грейди явно был атавизмом. Он процветал бы при Диком Билле [7], однако ему не нашлось места при бюрократии, которой с годами заросло детище Донована. Грейди хотел войны тогда, когда официальной политикой Конторы был мир. Последнее свое задание он выполнял в Албании, где командовал отрядом повстанцев, спустившихся с гор, чтобы сеять смерть и хаос. Государственный департамент пришел в бешенство, узнав, что в этих бесчинствах замешан американский гражданин. Грейди не выполнил приказ убраться ко всем чертям из Албании и вернуться домой. В конце концов его пришлось возвращать силой, это было поручено Трэгеру и еще кое-кому. С Грейди, образно говоря, сорвали погоны и выставили из Конторы. Как и следовало ожидать, он созвал пресс-конференцию, обвиняя малодушных политиков в том, что те ведут страну навстречу погибели. Насладившись пятью минутами славы, Грейди лишился внимания общественности, но не исчез из поля зрения спецслужб.