Обжигающий фактор

Куинн двинулась к дому — сначала размеренно и неспешно, но невольно перешла почти на рысцу. На ходу девушка вертела головой во все стороны, обозревая тихую улочку, купавшуюся в лучах утреннего солнца. Все тихо и мирно. Совсем как в прошлый раз.

— Здравствуйте, — негромко окликнула Куинн, останавливаясь перед крыльцом и глядя на закрытую дверь. Голос слегка дрожал. — Здравствуйте, — повторила она чуть громче. Вот так-то лучше.

Позвонив, она предусмотрительно отошла на несколько шагов, чтобы обеспечить себе фору, если опять придется бежать. Быстрый взгляд через плечо слегка успокоил ее: за стеклом машины явственно виднелась голова Эрика, а из выхлопной трубы поднималась слабая струйка пара.

— Здравствуйте. А вы, юная леди, к кому?

Он оказался старше, чем она ожидала. Седые волосы, серая кожа, сутулость. На морщинистом лице читалась легкая настороженность, но ни угрозы, ни тени узнавания. Куинн позволила себе вздохнуть поспокойнее: этот человек скорее всего считает ее молодой иеговисткой [5]или еще кем-то в том же роде.

— Мистер Таннер?

Он кивнул.

— Меня зовут Куинн Барри, я работаю в ФБР. — Она вытащила из кармана удостоверение и махнула им перед носом старика. — Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

Вот теперь он и вправду оторопел.

— По какому поводу?

— По поводу вашей дочери, Кэтрин.

При одном упоминании этого имени лицо собеседника Куинн вдруг обмякло. Девушка даже сомневалась, согласится ли Таннер побеседовать с ней, но через несколько секунд он, шаркая, отодвинулся в сторону, освобождая проход.

— Пит? Кто там? — раздался из глубины дома женский голос.

Таннер не ответил, неподвижно стоя у стенки и глядя на гостью. Куинн прошмыгнула внутрь.

— Пит?

Женщина, что появилась на лестнице, выглядела гораздо моложе мужа, хотя Куинн догадывалась, что они примерно одного возраста.

— Здравствуйте, — поздоровалась женщина.

Куинн протянула руку.

— Вы миссис Таннер? Я Куинн Барри из ФБР. Хотела поговорить с вами и вашим мужем о Кэтрин.

— О Кэтрин, — повторила хозяйка дома. Голос ее звучал тихо и мягко, однако в рукопожатии не чувствовалось даже намека на отчаяние и слабость, что так явственно сквозили в каждом движении ее мужа.

— Прошу вас, — пригласила она, первой направившись в сторону гостиной.

Куинн вошла вслед за ней и села на диван. Миссис Таннер устроилась напротив, но ее муж так и остался стоять у стенки.

— Так что там насчет Кэтрин?

— Видите ли, мэм, мы начинаем повторное расследование ее гибели…

— ФБР? Разве ФБР занимается автокатастрофами?

Кэтрин Таннер была самой первой жертвой из списка Куинн — той, которую убийца сжег вместе с машиной.

— Мы получили некоторые новые доказательства, которые заставляют предположить… ну, что это мог быть не просто несчастный случай.

— Доказательства? Что за доказательства?

Куинн не видела повода лгать.

— На месте происшествия были найдены следы крови, не принадлежавшей вашей дочери. Основываясь на новейших технологиях, мы смогли идентифицировать эту кровь с той, что была найдена на месте многих других преступлений, где погибали другие молодые женщины.

— О Боже мой! Вы…

— Нет!

Внезапный крик Питера Таннера заглушил голос его жены и заставил обеих женщин повернуться к нему.

— Это был несчастный случай! Десять лет назад! Она погибла в автокатастрофе! Так нам сказали ваши люди!

— Сэр, мне очень жаль, но…

— Не говорите мне, что вам очень жаль! Никому из вас ее не жаль! Вы не сделали ничего, ровным счетом ничего! А теперь приходите сюда…

— Питер!

Он замолчал, но глаза у него полыхали все таким же неукротимым огнем.

— Ты нагрубил нашей гостье. В момент гибели Кэтрин эта девушка еще в школу ходила.

Голова старика поникла. Он угрюмо уставился на ковер под ногами.

— Я оставила завтрак на плите, — начала его жена. — Сходи, пожалуйста, проверь, не подгорело ли.

Питер Таннер вышел из комнаты. Куинн проводила его взглядом. Он ссутулился еще сильнее, как будто даже воспоминания о дочери легли на него тяжким грузом.

— Простите, — негромко извинилась миссис Таннер, когда ее муж скрылся за углом.

— Не за что извиняться, мэм.

— Он так и не оправился после смерти Кэти. Я тоже. Вы, верно, знаете из ваших досье, что мы никогда не верили, что это несчастный случай, что мы уговаривали полицию возобновить расследование. Нам потребовалось много лет, чтобы смириться. А теперь вы…

— А почему вы не верили, что это несчастный случай?

— Наверное, причины банальны. Потому, что она всегда водила очень осторожно, что у нее не было ровным счетом никаких оснований ехать по той дороге… — Голос ее на миг прервался. — Наверное, мы просто не хотели верить, что она умерла ни… ни за что ни про что. Что мы потеряли ее из-за того, что она слишком громко включила радио, или ей слишком хотелось спать, или… Знаю, это уже много раз говорили и до меня, но потеря ребенка, должно быть, самое ужасное, что только может случиться с человеком. Ты готов на что угодно, лишь бы хоть как-то притупить боль, чтобы не смотреть в глаза реальности. И на некоторое время поиски виноватого помогают забыться.

От стыда, что она невольно разбередила душевную рану несчастной, Куинн даже забыла, насколько опасно ей здесь находиться. Но приходилось держать себя в руках, не теряя бдительности. Чем скорее она отсюда уйдет, тем лучше будет для всех присутствующих.

— Мне очень жаль заставлять вас снова переживать старую боль, миссис Таннер, но вы же понимаете, это очень важно.

— Разумеется. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

Куинн благодарно улыбнулась.

— Меня особенно интересуют любые бумаги, документы и записи, которые остались от Кэтрин. Письма, школьные тетради, резюме, заметки о собеседованиях при поступлении на работу… У вас не сохранилось ничего такого?

Миссис Таннер медленно кивнула. А когда заговорила вновь, голос ее зазвучал отрешенно.

— Мы ничего не выбросили.

Глава 41

Когда дверь временного узилища Марина распахнулась и в помещение ворвались трое дюжих парней, пленник даже не шелохнулся. Они молча смотрели на него, прячась за тем, что считали полнейшей своей анонимностью. И разумеется, эта анонимность была до смешного иллюзорной. Он знал их имена и фамилии, кто их родители, где они живут, уровень их образования, результаты психологических тестов. Знал все.

Марин медленно поднялся с пола и вышел в открытую дверь, прекрасно сознавая, что бравая троица потянулась следом. Он шагал по коридору, не обращая внимания на почтительные кивки и приветственное бормотание встречных — эти людишки уже сыграли свою роль, и их можно было отбросить, как ненужное барахло. Их для него более не существовало.

В кабинет генерала Прайса бравая троица за доктором не последовала, заняв выжидательную позицию у деликатно закрытой двери. Марин ступил на толстый ковер, не удостаивая даже взглядом Брэда Лоуэлла, который стоял в дальнем углу комнаты, демонстративно сунув руку в карман пиджака. Чуточку театрально — зато хоть какой-то проблеск воображения.

— Думаете, вы незаменимы?!

Марин сел, глядя мимо Прайса на стоявшую на столе фотографию размером восемь на десять дюймов. Он видел ее уже несколько раз, но только в тех случаях, когда приходил сюда без приглашения, неожиданно. Обычно Прайс убирал ее перед встречей с Марином.

На фотографии был изображен сам Прайс с женой, женщиной, почти на тридцать лет младше его, и их молоденькой дочкой, которая родилась, когда генералу исполнилось пятьдесят два. Жалобные посягательства на бессмертие со стороны старика, слабеющего и утрачивающего хватку.

— А я действительно незаменим, — ответствовал Марин, не сводя взгляда с фотографии. Рейчел. Дочь Прайса звали Рейчел. Очень красивая девочка: длинные белокурые волосы, невероятно гладкая кожа, маленькая грудь, лишь намекающая на то, какой ей предстоит стать через несколько лет. Она училась на втором курсе в одном из самых престижных колледжей Вашингтона — и хорошо училась.