Законы отцов наших

— Угу.

— А он сказал, кто этот белый?

— Сказал, что он приходится Нилу каким-то родичем, что-то вроде того.

— Каким именно родственником? Он сказал, в каком родстве с Нилом находился этот белый?

Она неопределенно мотает головой. Мольто, прохаживавшийся по ковру перед столом, замер на месте, втянув губы. Теперь ему все понятно. Она собирается посадить его в лужу. Руди тоже это понимает. Он уже взял папку, которую перед этим держал Мольто. Возвратившись к столу, Томми выхватывает ее у Руди и резко открывает.

— Мисс Кэмпбелл, — говорит он, — вы помните вашу беседу с сотрудниками полиции двенадцатого сентября? А четырнадцатого сентября? А двадцатого сентября? Вы помните?

— Да я вообще все время только и делала, что разговаривала с полицейскими.

— Вы помните, как двенадцатого сентября вы разговаривали с полицейскими Фредом Любичем и Салемом Уэллсом в муниципальной больнице округа Киндл? А четырнадцатого сентября вас выписали, и вы разговаривали с ними в приемнике изолятора для несовершеннолетних правонарушителей. И вы видели их снова там же двадцать девятого сентября. Вы помните все это?

В молчаливом недоумении плечи Лавинии поднимаются и падают.

— И вы помните, как на каждой такой встрече вы заявляли, что Кор предупредил вас о предстоящем покушении на отца Нила?

— Может быть, я сказала, что это был какой-нибудь родственник типа отца или что-нибудь вроде того.

Во время этого короткого обмена вопросами и ответами юность Лавинии куда-то улетучилась. Девушка, устыдившаяся смеха аудитории и запуганная происходящим, исчезла. Теперь на ней опять ее уличная маска. Баг сидит на своем стуле прямо, не горбясь.

— Мисс Кэмпбелл, вы не встречались с мистером Таттлом две недели назад?

Хоби мигом вскакивает с места:

— Ваша честь, это явная инсинуация!

— Сначала вы должны дать мне выслушать вопрос.

— А разве не после встречи с мистером Таттлом у вас, мисс Кэмпбелл, появился такой странный провал в памяти, и вы вдруг изменили предыдущие показания и начали утверждать, что не можете припомнить, насчет какого родственника Нила говорил Кор?

— Я могу говорить только то, что помню. Вы сами повторяли мне это сотню раз, — отвечает Лавиния.

— Я спрашиваю вас еще раз. Разве вы не говорили неоднократно полицейскому Любичу, что Хардкор упоминал об отце Нила в качестве жертвы предстоящего нападения?

Свернув протоколы допросов, Томми теперь возмущенно потрясает этой трубкой в воздухе. Он уже неоднократно показывал Лавинии эти протоколы и рапорты. В комнатах для допросов изолятора для несовершеннолетних с зарешеченными окнами и облупившимися радиаторами центрального отопления состоялось не меньше десятка разгоряченных бесед. Угрожающим тоном Томми напоминал Лавинии слова, сказанные ею полицейским, и совал ей под нос эти бумаги. Она хочет кинуть его. Теперь о сделке не может быть и речи, ее будут судить как взрослую: она получит срок за убийство и, возможно, ей еще добавят за лжесвидетельство. Мольто ждет, сверля взглядом подсудимую и надеясь, что сейчас эти угрозы всплывут в ее памяти и окажут нужное воздействие.

— Я не могу вспомнить точно, — говорит Лавиния. — Может быть, я это и говорила.

— Ладно, — с едва заметным вздохом облегчения произносит Томми. Все же и это результат, пусть и не такой солидный. — Хардкор говорил вам, кто будет участвовать в покушении на отца Нила?

— Возражение по поводу отца Нила, — заявляет Хоби. — У нас до сих пор нет таких показаний.

Возражение отклоняется.

Хоби просто несносен. С самого начала было ясно, что у обвинения достаточно доказательств, что целью планируемого покушения должен был стать Эдгар. Однако Хоби, догадываюсь я, напортачил с этим пунктом в показаниях Лавинии, чтобы попортить нервы прокуратуре. Я до сих пор не могу раскусить Хоби. Он уже сотворил кое-что впечатляющее: дал щелчок по носу Монтегю и обработал Лавинию. И вместе с тем в его действиях не видно никакой общей стратегии. Стью вчера выразился правильно: тактика отвлекающего маневра и более ничего. Несмотря на весь его талант, пока что я вижу в нем ловкого и обаятельного адвоката, привыкшего купаться в лучах внимания публики и склонного к театральным эффектам. Он все время рисуется, чувствует себя актером на сцене и больше заинтересован в том, чтобы производить фурор, а не дирижировать симфонией.

— Горго, — произнесла Лавиния, — сказал, что какой-то белый тип подкатит на машине и будет спрашивать Хардкора. И дальше я должна была подойти к нему и сказать, что пойду и приведу Кора, а затем вместо этого должна была позвать Горго.

— Как вы должны были сообщить Горго о прибытии жертвы?

— По мобиле.

— То есть у вас был сотовый телефон для наркобизнеса?

— Угу.

— И какой был номер?

Лавиния сообщает номер.

— А после того как вы позвали Горго, что вы должны были делать?

— Слинять, — отвечает она.

— То есть уходить оттуда?

— Ну да, делать ноги.

— Каков был дальнейший план? То есть было ли у вас какое-либо еще поручение?

— Угу, — произносит Лавиния. — После того как они его чиркнули бы и смылись, я, как мне сказал Кор, должна была вернуться к машине и подкинуть ему мерку, ну, положить на труп.

— А под меркой вы подразумеваете маленький пакетик из фольги, в котором содержится доза наркотиков?

— Угу, — подтверждает она. — Пыль. Кокаин.

— Хардкор говорил вам, что замысел состоит в том, чтобы придать всему вид, будто белый человек был убит в перестрелке между двумя соперничающими бандами, в то время как он покупал кокаин?

— Протест. Наводящий вопрос.

На этот раз Томми понимает, что допустил ошибку. Немного поникнув, он умолкает и обдумывает следующий вопрос.

Лавиния продолжает сама:

— Хардкор сказал мне, что все должно выглядеть так, как вроде пока этот тип покупал дозу, налетели «ГИ» и принялись палить почем зря.

— То есть ваша задача состояла в том, чтобы дать полиции именно такие показания? Что это дело рук «Гангстеров-Изгоев»?

— Угу.

Довольный собой Томми шагает назад к Руди, который напоминает ему, что остался еще один вопрос.

— И под выражениями: пришить, чиркнуть, шлепнуть — вы понимали дело так, что белого собираются прикончить из огнестрельного оружия?

— Угу.

— Ну что ж, ладно, мисс Кэмпбелл, а теперь вот что, после того как Хардкор объяснил вам все, вы с ним имели какой-либо разговор там, в той квартире на семнадцатом этаже?

— Нет, сэр. Насколько я помню, нет.

Томми делает резкий вдох через нос.

— А вы не спрашивали его, почему было необходимо убивать родственника Нила?

Она трясет головой с такой энергией, какую до сих пор еще не выказывала.

— Разве он не говорил вам, что делает это по заказу Нила?

— Протест! — Хоби грузно поднимает свою тушу из-за стола. — Протест, ваша честь! Нет никаких веских оснований задавать этот вопрос.

Он уже выражал подобную точку зрения во время вступительной речи Мольто. Томми смотрит на Хоби и буквально испепеляет его взглядом. Его мнение очевидно: Хоби с помощью взятки или каким-либо другим способом склонил свидетельницу к даче ложных показаний. В столь критический момент я решаю вмешаться и наклоняюсь в сторону Баг:

— Вы слышали мистера Мольто, мисс Кэмпбелл? Он утверждает, что Хардкор сказал вам, что делает это по просьбе Нила. Он говорил вам об этом?

— Нет, — отвечает Лавиния. — Я не собираюсь ничего говорить против Нила.

В зале суда воцаряется тишина. Свидетельница Томми переметнулась на другую сторону. Готовый ко всему Мольто проявляет решительность:

— Разве вы не утверждали в своих показаниях, данных четырнадцатого сентября полицейскому Любичу, цитирую: «Я спросила Хардкора, зачем нам поступать так с отцом Нила, и он ответил: „Мы делаем это по просьбе Нила“». Вы говорили это?

— Н-нет, — отвечает Лавиния.

— Вы узнаете этот протокол? — Томми подходит к ней, размахивая бумагами как флагом.