Будь моей
Будь моей читать книгу онлайн
Получив на День святого Валентина анонимную записку с призывом: Будь моей! , преподавательница маленького мичиганского колледжа Шерри Сеймор не знает что и думать. Это дружеский розыгрыш или действительно она, хорошо сохранившаяся и благополучная замужняя женщина, еще в состоянии вызвать у кого-то бурную страсть? Между тем любовные послания начинают сыпаться одно за другим, и неожиданно для себя самой сорокалетняя Шерри с головой окунается в безумный роман, еще не подозревая, к каким драматическим событиям приведет ее внезапный взрыв чувств.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Да, это я, — сказала со все еще поднятыми руками, облепленными тестом. — Твоя мама. — И попыталась улыбнуться.
Он улыбнулся в ответ.
Но смотрел на меня так, как будто мои слова не вполне его убедили.
На нем были низко свисавшие шорты цвета хаки, длинные, со множеством оттопыренных карманов, видимо набитых — чем? камнями? монетами? драгоценностями? Розовая рубашка с воротничком, кое-как заправленная в шорты. На левом запястье — часы, я подарила их ему к окончанию школы (черного цвета, швейцарские армейские часы), и плетеный браслет с одной коричневой бусинкой, которого я до этого никогда не видела. Лицо раскраснелось, и весь он был какой-то возбужденный, как будто только что участвовал в соревнованиях по бегу и победил.
— Хорошо повеселился с подружкой?
— С Офелией, — произнес он с ударением, демонстрируя недовольство, оттого что я не называю ее по имени.
— С Офелией.
— Да. — Он ухмыльнулся. Неужели я опять произнесла ее имя не так, как надо?
Я вернулась на кухню и оттуда как можно небрежнее бросила:
— Она теперь твоя подружка?
— Да. — Он вошел за мной. Открыл холодильник и достал пакет апельсинового сока.
— Она тебе очень нравится? — Я погрузила пальцы в тесто — комковатое, плотное и слишком холодное. Что-то я сделала не так.
— Да, мама. Я ужасно ее люблю.
Чад отхлебнул прямо из пакета — он знал, что я ненавижу, когда он так делает. Я повернулась к нему, а он завернул на пакете крышку:
— Прости.
Я так и не поняла, за что он извиняется: что пил из пакета или что так сильно любит Офелию Ванрипер.
— Я посплю, ладно?
— Конечно, — ответила я. — Я пригласила на ужин Гарретта, но он придет не раньше восьми.
Чад обернулся и посмотрел на меня.
Опять ухмыльнулся?
— Ты теперь мама Гарретта?
— Нет. — Я ответила слишком быстро. Но меня удивил его тон. (Презрительный? Обвинительный?)
— Он твой друг, Чад, — спокойно продолжила я, — и мне…
— Гарретт не мой друг. — Он скрестил руки. — Вероятно, он твой друг.
— Чад…
— На самом деле, мам, с чего ты взяла, что Гарретт — мой друг? Когда это я приглашал Гарретта? Когда ты видела меня с ним в последний раз? В пятом классе? В третьем?
— Чад… — Его лицо приняло выражение, которого я никогда прежде не видела. Неужели я его раздражаю? — Я ведь только…
— Просто тебе нравится Гарретт Томпсон. Так и скажи. Тебе нравится Гарретт Томпсон, и ты пригласила его на ужин. Прекрасно. Но не надо говорить, что ты позвала его потому, что он мой друг, ладно?
— Ладно, — примирительно ответила я и немедленно об этом пожалела.
Чад как будто лишь утвердился в своих подозрениях. Он отвернулся:
— Мне надо поспать, ма. — И вышел из кухни.
Я осталась стоять, где стояла, слушая, как он поднимается по ступенькам, и всеми силами желая вернуть его, сказать, что я его люблю, что он мой сын, а не Гарретт Томпсон или кто-нибудь еще. Я хотела попросить у него прощения.
Но я так ничего и не сделала. Закончила месить тесто, вымыла руки. В комнате Чада хлопнула дверь, заскрипели пружины на кровати. Я поставила тесто на угол стола и накрыла его чистым полотенцем. Отключила звонок у телефона — вдруг Брем опять вздумает звонить. Собралась выпить чаю и почитать о Вирджинии Вульф, когда на подъездной дорожке услышала шуршание шин. Я подошла к окну.
И увидела красный «тандерберд» Брема.
— Брем… — прошептала я, наклоняясь к открытому окну в машине. — Зачем ты приехал? Сын дома. — Окно спальни Чада выходило прямо на подъездную дорожку, и оно было открыто.
— Мне все равно.
Он даже не потрудился понизить голос.
Открыл дверцу, вылез наружу, захлопнул ее и облокотился о капот. С минуту смотрел на меня, потом на небо. Он уставился прямо на солнце, даже не прищурив глаз. Пьяный?
— Он не должен тебя видеть. Уезжай немедленно. — Я отступила на шаг, спрятавшись под козырек крыльца, где Чад не мог меня видеть. И махнула рукой, как бы прогоняя Брема с его красным «тандербердом».
Но Брем покачал головой, затем перевел взгляд на меня, щурясь и мигая. Какой он видит меня после белого каления солнца? Смутным силуэтом, аппликацией из черной бумаги?
— Нет, детка. Это ты должна уехать.
Я отступила еще на шаг. Почувствовала, как к глазам подступают слезы — жгучие, обидные.
— Брем, ну пожалуйста.
— Хорошо, миссис Сеймор. Если вы не хотите, чтобы я приезжал сюда, вам следовало приехать самой. Как вы и собирались. — Он взмахнул рукой, приподнял брови. — Что я должен был думать? Я решил, что вы попали в аварию. Может, сбили еще одного оленя. Вы запретили мне звонить сюда. Что же мне оставалось, если не приехать?
Слезы брызнули у меня из глаз. Брем подошел и насухо вытер их большим пальцем руки.
— Брем. Ты… — залепетала я.
— Твой муж дома? — Он кивнул в сторону «эксплорера». — Это его кусок дерьма? — Он смотрел на машину тяжелым взглядом, будто собирался разобрать ее на части, поглядеть, из чего она состоит, и прикидывал, с чего начать.
— Нет. Сын. — Я отступила на ступеньку крыльца. — Я пойду в дом, Брем. Пожалуйста, если ты хоть немного думаешь обо мне, уходи. Я позвоню тебе. Позже. Мы встретимся где-нибудь и поговорим. А сейчас уходи.
Но Брем шагнул ко мне и за талию притянул к себе. Стоя на ступеньке, я была с ним одного роста. В этот момент он был похож не на отвергнутого любовника, а на обиженного ребенка («Это ты моя мама?»), на ребенка, который держит мать в заложниках. («Ты моя мама!»)
— Я уйду, если ты меня поцелуешь.
— Брем…
— Пожалуйста.
Я не могла говорить.
Если я его поцелую, он уйдет?
У меня не было выбора.
Я жестом попросила его подняться на ступеньку, под козырек, чтобы Чад, вздумай он выглянуть из окна спальни, нас не увидел. Неподвижно замерев с поднятым к нему лицом, я позволила ему себя поцеловать.
Это был глубокий поцелуй — вначале нежный, мне даже показалось, что у него дрожат губы. Но потом он за бедра притянул меня ближе, плотно прижал к себе, не давая вырваться; поцелуй стал более настойчивым и жестким, он засунул язык глубоко в мой рот, положил руку на шею. И вдруг резко отпустил, даже оттолкнул. Мягко, но оттолкнул.
— Благодарю. Позвони. Скажешь, где мы встретимся.
Я открыла дверь заднего крыльца и поспешно вошла в дом.
Брем завел машину. Мощный мотор взревел. Несколько минут двигатель работал вхолостую, но вот автомобиль тронулся, задом вырулил с участка и влился в поток машин на шоссе, оставив за собой шлейф горелой резины.
Вся дрожа, я села за кухонный стол и напрягла слух.
Как там Чад? Спит или нет? Выглядывал из окна? Слышал Брема? Видел его? Господи, прошу тебя, пусть он спит!
Я сидела так больше часа, пока не услышала, как наверху Чад ходит по комнате.
Взвизгнули кроватные пружины. Шаги.
К этому времени опара для хлеба поднялась, тесто под полотенцем ужасно раздулось — гигантский перекошенный гриб из муки и воздуха. Я встала, когда заскрипели ступеньки, сняла полотенце и затолкала тесто обратно. Удивительно, насколько легко сдулся белый шар. Я, как заведенная, продолжала его вымешивать.
Чад вошел в кухню и произнес у меня за спиной:
— Эй, чем тесто-то тебе не угодило?
Я почувствовала, как меня отпускает напряжение. Он ничего не слышал. Меня охватила легкость, внутри разлилось тепло. Он ничего не слышал. Он все проспал. Он ничего не знает.
— Чад… — повернулась я к нему.
— Да, мам? — Он подошел к холодильнику, опять потянулся за пакетом с апельсиновым соком.
— Я тебя люблю, Чад.
— Я тоже тебя люблю, мам.
Он открутил крышечку с пакета.
Достал из буфета стакан, наполнил его, показал мне, словно поднимая тост, и залпом выпил сок.
Как только Чад уехал на «эксплорере» забрать отца с работы, я тут же набрала его номер.