Дремлющий демон Декстера

Видимо, так тому и быть.

– Ты можешь пройти через ворота?

Она рассмеялась:

– Конечно, могу. У меня есть значок, с ним мы пройдем куда угодно. А что потом?

Вот и самый хитрый момент. Если она согласится, я могу оказаться дома – свободным.

– Потом мы разделимся и будем искать, пока не найдем.

Она снова взялась изучать меня. Опять в ее лице я увидел то же выражение – взгляд хищника, оценивающего свою жертву, раздумывающего, когда и где нанести удар и сколько когтей применить. Это ужасно – я обнаружил, что мое отношение к этой женщине теплеет.

– О'кей, – наконец ответила Ла Гэрта и склонила голову в сторону своей машины. – Залезай.

Я залез. Она повернула назад на дорогу и в сторону въезда. Даже в такое время кое-какое движение здесь было. Детектив Ла Гэрта опередила всех, протиснув свой большой «шеви» на первую позицию. Водительские навыки выходцев со Среднего Запада в подметки не годятся кубинке из Майами, у которой хорошая медицинская страховка и машина, на которую ей наплевать. Сквозь рев сигналов и некоторое количество приглушенных криков мы добрались до будки охраны.

Высунулся охранник, худой и мускулистый чернокожий.

– Мадам, вам нельзя…

Ла Гэрта вытянула руку со значком.

– Полиция. Откройте ворота, – произнесла она с таким бескомпромиссным авторитетом, что я чуть сам не выпрыгнул из машины, чтобы открыть их.

Охранник застыл, глубоко вдохнул ртом, нервно оглядываясь в глубину будки.

– Что вам нужно с…

– Открывай свои чертовы ворота, охрана! – рявкнула она, поигрывая значком, и охранник наконец вернулся к жизни.

– Можно посмотреть на значок? – спросил он.

Ла Гэрта подняла значок повыше, из-за чего охраннику пришлось сильнее высунуться, чтоб рассмотреть значок.

– Ага, – произнес он. – А не могли бы вы сказать, что вам там нужно?

– Я могу сказать, что если ты не откроешь ворота за две секунды, я засуну тебя в багажник моей машины, отвезу в участок, посажу в камеру с кучей байкеров-геев, а потом забуду, куда посадила.

Охранник встал.

– Я просто хотел помочь, – ответил он и крикнул через плечо: – Тавио, открывай ворота!

Ворота открылись, и Ла Гэрта пулей влетела на стоянку.

– Сукин сын чем-то занимается, чего мне не нужно знать. – В ее голосе звучало удивление, граничащее с возбуждением. – Но сегодня мне наплевать на контрабанду. – Она посмотрела на меня. – Куда едем?

– Не знаю, – ответил я. – Думаю, начать надо там, где он оставил фургон.

Она кивнула, ускоряясь по дороге между рядами контейнеров.

– Если ему нужно нести тело, возможно, он припарковался совсем близко к тому месту, куда направлялся.

Чем ближе мы подъезжали к забору, тем больше Ла Гэрта снижала скорость. Подъехав ярдов на пятьдесят к грузовику, остановилась.

– Давай осмотрим забор, – сказала она, ставя рукоятку коробки передач в парковочное положение и выскальзывая из машины.

Я за ней. Ла Гэрта наступила на что-то, что ей не понравилось, подняла ногу, чтобы осмотреть ступню.

– Черт возьми! – буркнула она.

Я шел следом, чувствуя, как пульс стучит молотком – громко и часто. Подойдя к фургону, обошел его кругом, пробуя двери. Они были закрыты, и хотя я нашел два небольших окошка сзади, они были закрашены изнутри. Я встал на бампер, все еще пытаясь заглянуть, однако в краске просветов не было. С этой стороны смотреть больше было не на что, но я все равно присел на корточки и начал изучать землю. Я скорее почувствовал, чем услышал Ла Гэрту, подошедшую сзади.

– Что нашел? – спросила она.

– Ничего, – ответил я, вставая. – Окна закрашены изнутри.

– А спереди что-нибудь видно?

Я перешел к переду фургона. Точно так же – ни одного намека. С внутренней стороны ветрового стекла поперек приборной доски была развернута пара солнечных экранов, так популярных во Флориде. Они закрывали весь внутренний обзор. Я взобрался на передний бампер, с него на капот, прополз по нему справа налево, но в экранах также не нашел ни одной дырки.

– Ничего, – сказал я, слезая.

– О'кей, – ответила Ла Гэрта, глядя на меня прищуренными глазами, кончик языка высунут. – В какую сторону пойдешь?

Сюда, прошептал кто-то в глубине моего мозга. Давай сюда. Я посмотрел налево, куда показывали посмеивающиеся мысленные пальцы, потом назад на Ла Гэрту, которая продолжала смотреть на меня немигающим взглядом голодного тигра.

– Я пойду налево по кругу. Встретимся на полдороге.

– О'кей, – сказала Ла Гэрта с погребальной улыбкой. – Только налево пойду я.

Я постарался изобразить удивление и досаду; полагаю, мне это удалось сносно воспроизвести, потому что она посмотрела на меня и кивнула.

– О'кей, – повторила Ла Гэрта и повернула в сторону первого ряда морских контейнеров.

И вот я оказался один на один со своим стеснительным внутренним приятелем. Что теперь? Теперь, когда мне удалось надуть Ла Гэрту, чтобы она оставила мне правую тропинку, что мне со всем этим делать? В конце концов, у меня не было причин полагать, что пойти сюда лучше, чем налево, или чем просто стоять у забора и жонглировать кокосовыми орехами. Меня направляет исключительно внутренний шипящий ропот, а можно ли на него в самом деле полагаться? Когда ты представляешь собой ледяную башню из чистого здравого смысла, каковой я всегда себя считал, само собой разумеется, что ожидаешь логических подсказок, корректирующих твой образ действий. Столь же естественно ты игнорируешь необъективный, иррационально громкий и одновременно музыкальный визг голосов, доносящихся с нижнего этажа твоего мозга, которые пытаются отправить тебя по кривой дорожке, не важно, насколько бы громко и настойчиво они ни звучали в колеблющемся свете луны.

А что касается остального, частных деталей – куда мне сейчас идти, – я осмотрелся, обвел взглядом длинные неровные шеренги контейнеров. Там, куда на своих острых каблучках направилась Ла Гэрта, стояли несколько рядов ярко раскрашенных фургонов-трейлеров. А передо мной, простираясь вправо, стояли ряды морских контейнеров.

Неожиданно я потерял уверенность. Мне это не понравилось. Закрыл глаза. В тот же момент шепот превратился в облако звука, и, не зная почему, я понял, что иду к беспорядочному скоплению морских контейнеров, ближе к воде. Я не смог бы осознанно объяснить, чем отличаются от других именно эти контейнеры, чем они лучше, или почему идти в этом направлении – правильнее и резоннее. Мои ноги просто пришли в движение, и я направился за ними. Казалось, ноги идут по тропе, которая видна только их большим пальцам, или как будто мой внутренний хор запел причитающим шепотом какой-то неотразимый мотив, а ноги перевели его на человеческий язык и потащили меня за ним.

И с каждым их движением звук внутри меня продолжает расти, превращаясь в приглушенный, оживленный рев, который тянет меня вперед быстрее, чем ноги, тащит, толкает меня, и я неловкой походкой иду по кривой дорожке между контейнеров. И в то же время новый голос, тихий и благоразумный, сдерживает меня, убеждая, что из всех мест это – самое неподходящее для меня, кричит, чтобы я бежал отсюда подальше, шел домой. Но смысла в нем не больше, чем у всех остальных голосов. Меня так мощно толкает вперед и одновременно тянет назад, что мне не удается заставить ноги работать нормально, я спотыкаюсь и падаю плашмя на твердую каменистую землю. Поднимаюсь на колени, во рту сухо, сердце колотится. Моя дивная дакроновая рубашка для боулинга порвалась. Я сую палец в дырку и показываю его самому себе. Привет, Декстер! Куда идешь? Привет, мистер Палец. Не знаю куда, но знаю, что почти пришел. Уже слышу – меня зовут друзья.

И вот мне удается подняться на вдруг ставшие нетвердыми ноги и прислушаться. Теперь я отчетливо слышу, даже с открытыми глазами, чувствую настолько явственно, что даже потерял способность шагать. На мгновение останавливаюсь, прислонившись к контейнеру. Очень отрезвляющая мысль – как будто она мне нужна. Только что здесь родилось нечто безымянное, нечто, живущее в самом темном и глубоко запрятанном закоулке создания по имени Декстер, и впервые на моей памяти мне стало страшно. Мне очень не хочется быть здесь, где всюду таятся страшные вещи. С другой стороны, мне необходимо быть здесь, чтобы найти Дебору. Меня разрывает на части, как будто я – канат, который перетягивают. Я чувствую себя как ребенок с плаката Зигмунда Фрейда, я хочу домой, в кроватку.