Сумка с миллионами

– Вот мой друг.

Он посмотрел на бармена и крикнул:

– Вот он – мой друг! – Потом Луи махнул в мою сторону и снова крикнул: – И он тоже мой друг.

Джекоб повел Луи через весь бар к нашему столику. Я заказал еще выпивки.

Было около одиннадцати часов, когда брат встал и предложил поехать домой к Луи.

Пес все это время ждал нас в машине. Он, кажется, замерз и никак не хотел перебираться в прицеп. Джекобу даже пришлось перенести Мери Бет.

Выйдя из бара, Луи подошел к стене и отлил.

Я сел за руль и попросил Джекоба достать бутылку виски и предложить Луи. Луи с удовольствием взял бутылку.

Это была, пожалуй, одна из самых холодных ночей в году. На небе не было ни облачка, из-за горизонта поднималась луна. На темном небе сияли мириады звезд.

На дороге в Ашенвилл машин не было. У Джекоба работала только одна левая передняя фара, так что дорога казалась еще уже, чем была на самом деле. Дул сильный ветер. Через разбитое окно мороз пробирался в машину.

Перед тем как мы подъехали к дому, я выключил фары, чтобы не разбудить Нэнси.

– Ну что, приехали? – спросил Джекоб.

– Да, пойдем внутрь, – сказал я. – Бери бутылку.

– Правильно, – заметил Луи и хлопнул меня по коленке, – надо взять бутылку. Ты неплохой парень. Ты знаешь об этом? Скажи, знаешь?

Мы вышли из машины и пошли к дому. Мери Бет остался в фургоне.

Мы с Джекобом прошли в гостиную и сели на диван, а Луи пошел в туалет. Через приоткрытую дверь мы слышали, как он мочился. Казалось, что это продолжалось пару минут.

Гостиная была в нескольких шагах от входной двери. Комната оказалась довольно широкая. На полу лежал темно-зеленый ковер. В комнате стояло два стула, черный кожаный диван, старый телевизор и длинный низкий журнальный столик, на котором лежала куча газет и журналов. Здесь, пусть и не намного, но было лучше, чем я себе представлял.

После туалета Луи пошел на кухню и принес три стакана. Джекоб разлил виски. Я не привык пить такие крепкие напитки не разбавляя, да еще и залпом. От одного глотка у меня даже свело горло.

По комнате разнесся знакомый с детства запах. Это был запах папиного поцелуя перед сном. Я помню, как поздними вечерами он заходил в комнату, осторожно наклонялся над кроватью, как будто боялся разбудить меня, и целовал меня в лоб. Тогда от отца пахло именно так, как сейчас пахло в этой комнате. Я вспомнил, что иногда даже не открывал глаз, но всегда чувствовал этот сладковатый запах алкоголя… и когда я ощущал этот запах, я знал, что отец рядом.

Луи сидел на стуле у противоположной от нас стороны, около журнального столика. Ни он, ни Джекоб, кажется, ни о чем не хотели говорить. А я не знал, как самому начать разговор. Так что я продолжал молча смотреть на брата и надеяться, что он догадается мне помочь. Но Джекоб даже не взглянул на меня, он не отрывал глаз от стакана, и мне показалось, что он заснул.

Прошло еще минут пять, прежде чем тишину наконец-то нарушили. Как ни странно, первым заговорил Луи. Он задал Джекобу какой-то глупый вопрос. Джекоб ответил, и они оба рассмеялись.

Потом они вспомнили какого-то друга Луи, которого я не знал. Они говорили о том, что прошлым летом с ним произошел несчастный случай и он потерял руку. Бедняга запихивал ветки в машину, перемалывающую древесину, и случайно попал в нее рукой. Луи с Джекобом спорили, стоит ли винить этого человека в том, что произошло. Луи считал, что он действительно сам виноват в случившемся, а Джекоб не соглашался с этим. Теперь этот человек работал на складе. Он рассказывал Луи, что его рука весила десять с половиной фунтов. Он знал это, потому что теперь, после несчастного случая, его вес уменьшился ровно на столько.

Я сидел на диване и молча потягивал виски. Пару раз я дотронулся до диктофона, чтобы убедиться, что он на месте и все в порядке.

Луи и Джекоб, казалось, совсем обо мне забыли. Они разговаривали так, будто меня вообще не было с ними в комнате. Их разговор чем-то напомнил мне болтовню отца с его друзьями. Они так же обменивались длинными фразами и выдерживали небольшие паузы перед каждым ответом. Они говорили так, как, по моему мнению, и должны были разговаривать мужчины. Возможно, именно тогда я впервые посмотрел на брата другими глазами, он вдруг показался мне более взрослым и зрелым, чем я сам.

Когда я допил виски, Джекоб налил мне еще.

После разговора о несчастном случае с другом Луи, они начали говорить о Дьявольском озере, месте, где они частенько ловили рыбу. Они обсуждали, почему озеру дали такое странное название. Джекоб говорил, что озеро назвали Дьявольским, потому что по форме оно напоминает голову с рогами, а Луи не верил ему.

Постепенно я почувствовал, как по телу разливается приятная теплота. Значит, я начал пьянеть. Поняв это, я тут же прекратил пить. Честно говоря, меня на мгновение даже охватила паника. Я знал, что если я буду пьян, наш с Сарой план обречен на провал. Я должен был оставаться в трезвом уме и контролировать ситуацию.

Я поставил стакан на столик и, сконцентрировавшись, старался придумать, как вступить в разговор Джекоба и Луи и перевести его на тему Педерсона и денег, но почему-то мое сознание отказывалось мне помогать. В голове роились только мысли о том, что мои руки какие-то особенно тяжелые.

Наконец, после тщетных попыток я просто спросил:

– А что, если я сознаюсь?

Странно, но я почему-то произнес этот вопрос очень громко, я почти покричал его и удивил не только Джекоба и Луи, но и самого себя.

– Сознаешься? – переспросил Луи и внимательно посмотрел на меня. Он был пьян и, должно быть, думал, что я тоже.

– Ты можешь себе это представить? Что я сознаюсь? – снова спросил я.

– В чем сознаешься?

– В том, что забрал деньги и убил Педерсона.

Луи улыбнулся:

– А ты что, уже подумываешь о том, чтобы сознаться?

Я покачал головой:

– Да нет, просто интересно, можешь ты это себе представить или нет.

– Конечно могу, – ответил Луи, – почему нет?

– А ты можешь? – спросил я брата.

– Наверное, да, – еле слышно заметил он.

– Как?

Джекоб угрюмо посмотрел на меня. Он явно не хотел отвечать на этот вопрос.

– Ты расскажешь все в полиции, тебя отпустят за чистосердечное признание, и во всем окажемся виноваты мы, – сказал Луи улыбаясь.

– А что я скажу?

– Правду. Что ты задушил его шарфом.

Я чувствовал, как Джекоб, который сидел рядом со мной, весь напрягся. То, что Луи знал о шарфе, могло означать только одно – Джекоб рассказал ему, как я убил старика. Да, Луи мог догадаться о чем-то сам, но только не о таких деталях. Я мысленно отметил это, но сейчас было некогда размышлять, поэтому я решил подумать об этом потом.

– А вот представь, что ты – это я, а Джекоб – шериф, и вот ты приходишь к нему в офис, чтобы признаться в убийстве.

Луи подозрительно посмотрел на меня:

– Зачем это?

– Просто хочу знать твое мнение относительно моего якобы признания.

– Я же уже сказал тебе. Ты скажешь, что задушил старика шарфом.

– Нет, я хочу, чтобы ты сказал это от первого лица, как будто ты – это я. Давай, разыграй такую сценку, как будто ты в полиции признаешься в убийстве.

– Давай, Лу, – наконец произнес Джекоб. Потом он посмотрел на меня, рассмеялся и добавил: – Представь, что ты Бухгалтер.

Луи усмехнулся, глотнул виски и встал. Потом он изобразил, что стучит в дверь.

– Шериф Дженкинс? – позвал он, улыбаясь. Он произносил это смешным голосом, похожим на голос плачущего ребенка.

– Да? – ответил Джекоб басом.

– Это Хэнк Митчелл вас беспокоит. Я хотел кое-что вам рассказать.

– Проходите, Хэнк, присаживайтесь. Что вы хотите рассказать? – спросил Джекоб.

Луи сделал движение, означающее, что он открыл дверь, потом он улыбнулся, сел на краешек стула и демонстративно сложил руки на коленях.

– Это касается Дуайта Педерсона, – начал Луи. В этот момент я поднял руку к груди и осторожно нажал на кнопку записи.