Руины

На секунду Джеф остановился и протянул нож Матиасу, чтобы тот еще раз нагрел его. Как только нож снова накалился, Джеф сразу же продолжил. Эрик отвернулся и отошел: он больше не мог это видеть. Но уйти было некуда, нельзя было скрыться от этих стонов и ужасного запаха.

Походив вокруг, Эрик обернулся и снова посмотрел в сторону носилок.

Матиас держал в руках сковородку, которую недавно принес Джеф. Эрик видел, как немец положил ее в огонь. Он догадался, что с ее помощью Джеф хочет прижечь Пабло раны.

А Джеф все работал ножом. Пабло стонал. Теперь в его криках можно было разобрать отдельные слова, но понять их все равно было невозможно.

Эрик вспомнил, как упал на грека, когда спускался в шахту. Как они с Эмми поднимали Пабло на носилки. Вдруг он снова почувствовал, как в нем шевелятся растения. Все было просто ужасно. И от этого никуда нельзя убежать.

Эрик все смотрел на носилки и почему-то не мог заставить себя отвернуться.

Джеф наконец отбросил нож в сторону, поправил полотенце на руке и взял с огня горячую сковородку. Теперь Матиасу пришлось помогать ему. Он подошел к носилкам и приподнял ноги Пабло, вернее то, что от них осталось. Грек кричал, плакал, что-то пытался говорить, называя Матиаса и Джефа по именам. Они же делали вид, что не слышат его и не смотрели ему в глаза.

Джеф изо всех сил прижимал раскаленную сковородку к ранам Пабло. Эрик слышал, как шипит кровь, и чувствовал ее запах. Это было просто ужасно.

Он отвернулся, сел на землю, закрыл глаза, заткнул уши руками и начал дышать через рот. Он просидел в таком положении, как ему показалось, довольно долго. Эрик старался сконцентрироваться на своем теле, уйти в себя и забыть об окружающем его ужасе. Но это неизбежно привело к тому, что он все яснее начинал чувствовать, что внутри него шевелится растение. Он пытался убедить себя в том, что Стейси была права, и это движение — биение его собственного сердца, сокращение его мышц, а вовсе не растение. Но Эрик не выдержал, открыл глаза и встал.

Когда он посмотрел в сторону носилок, то увидел, что Матиас и Джеф все еще прикладывали сковороду к ногам Пабло. В воздухе по-прежнему витал жуткий запах. Но Пабло уже не стонал, наверное, потерял сознание.

Потом Эрик услышал приближающиеся шаги. Через мгновение на вершине появилась Эмми. Она, задыхаясь, бежала по тропе, на ее лице блестели капельки пота.

«Слишком поздно», — подумал Эрик, увидев, как она остановилась, смотря на Джефа и Матиаса, склонившихся над Пабло. В ее глазах застыл ужас, она поняла, что опоздала и что уже ничего нельзя изменить.

Джеф не понимал, что чувствует, не знал, о чем думает. Только спустя некоторое время мысли немного пришли в порядок. Теперь он думал о том, что все прошло даже лучше, чем он предполагал. Ноги он отрезал немного ниже коленей, чтобы сохранить суставы. Крови было не очень много. Пабло потерял сознание только в самом конце операции, скорее от шока, чем от потери крови. Ему точно не было больно, Джеф был уверен в этом. Еще он знал, что теперь жизнь грека была в меньшей опасности. Джеф считал, что должен гордиться тем, что сделал для Пабло. Но никак не мог понять, откуда в его сердце такая пустота, почему он еле сдерживает слезы.

Никто, совсем никто не понимал, что он сделал для Пабло. Матиас все время молчал и старался не встречаться с Джефом взглядом. Эрик ходил кругами и смотрел на свое колено. Эмми, даже не разобравшись, сразу начала кричать и обвинять Джефа.

— О, Господи! — кричала она. — Господи Иисусе!!! Что вы сделали?!

Отвечать что-либо не было смысла, и Джеф молчал.

— Вы отрезали ему ноги! Черт! Как вы могли?!

— У нас не было выбора, — тихо сказал Джеф, даже не посмотрев на Эмми. — Иначе он бы умер.

— И ты думаешь, что это спасет его? Думаешь, ты помог ему, отрезав ноги грязным ножом?

— Мы прокалили его.

— Да ладно тебе, Джеф! Посмотри на чем он лежит!

Да, она была права. Весь спальный мешок, который они подстелили под Пабло, был в моче и грязи.

— Мы переворачивали его чистой стороной. Если нам на помощь придут завтра или даже послезавтра, он…

— Ты отрезал ему ноги! — кричала Эмми.

Джеф посмотрел на нее. Она стояла перед ним, вся потная, в пыли, в джинсах, покрытых зеленым пухом. Эмми была не похожа сама на себя. Все изменилось. Теперь, наверное, никто из них уже не был прежним.

— Как, думаешь, сколько было у него шансов выжить, если бы мы оставили его лежать с гниющими, разлагающимися ногами? — спросил он.

Эмми не ответила. Она стояла как вкопанная и смотрела куда-то в сторону.

— Ну же, ответь, — сказал Джеф.

Губы Эмми тряслись, она поднесла руку ко рту и прошептала:

— Господи…

Джеф посмотрел в сторону, куда был устремлен взгляд Эмми. Там, рядом с носилками лежали отрезанные ноги Пабло, все в крови, брошенные прямо рядом с ним. Джеф не успел закопать их до прихода Эмми. А теперь растение выпустило свой стебель, который быстро полз к носилкам… полз за ногами Пабло.

Оба смотрели в ту сторону: и Матиас, и Эрик. Вдруг немец сорвался с места, схватил нож, подбежал к ногам Пабло и начал резать кровожадные стебли. Но это не помогло, все новые и новые зеленые змеи выползали из зарослей и набрасывались на мясо. Эмми закричала и спряталась за спину Джефа.

— Оставь, Матиас, — тихо сказал Джеф.

Матиас сделал вид, что не слышит его, и продолжал резать стебли.

— Матиас, — повторил Джеф, подошел к нему и взял за руку. Матиас рванулся, но Джеф удержал его.

Через несколько секунд перед ними уже лежало несколько абсолютно белых костей.

Никто не двигался с места. Вдруг повисшую в воздухе тишину разорвал звонок телефона, донесшийся из шахты.

Стейси сидела под своим зонтом, прячась от палящего солнца. Она то и дело поглядывала на запястье, забывая о том, что оставила часы в отеле. Стейси представила, как они лежат на ночном столике у кровати, в безопасности и чистоте. А может, ее опасения оправдались и какая-нибудь служанка уже украла их. Возможно, кто-то уже носил и ее украденную шляпку, и солнечные очки. Скорее всего, какая-нибудь женщина, которая наслаждается сейчас завтраком на пляже. Стейси не хватало всех этих вещей, но больше всего она хотела вернуть солнечные очки. Солнце светило так ярко, что слепило глаза, и очки были бы сейчас очень кстати.

Все мысли Стейси были сейчас о голоде, жажде и жаре. А там, наверху холма, ампутировали Пабло ноги… Она пыталась не думать об этом, но это ей плохо удавалось.

Стейси больше не могла сидеть на месте. Она встала, снова посмотрела на руку и снова вспомнила, что часов у нее нет. Мысли о вещах снова закрутились в голове: ночной столик, служанка, солнечные очки, шляпка, женщина, завтракающая на пляже. Эта женщина, наверное, была сыта, утром приняла прохладный душ, а на столе, за которым она сидела, скорее всего, стояла бутылочка с холодной водой. Стейси ненавидела эту воображаемую женщину, ненавидела за все, что у нее есть, что она в безопасности, что может есть и пить, сколько хочет. А Стейси сидит здесь, на земле, под палящим солнцем, без еды и воды. Она ненавидела и мальчишек, которые украли у нее шляпку и очки на остановке, ненавидела индейцев, которые сидели перед ней и ничем не хотели помочь.

Через некоторое время Стейси заметила, что вся ее одежда покрыта зеленым пухом. Она начала срывать его. Сок обжигал ей руки, а растение быстро пускало новые корни. Оно уже проело несколько дырок в футболке Стейси. Она знала, что скоро от футболки и вовсе ничего не останется: всю ее съедят эти зеленые убийцы.

Стейси ненавидела и это растение тоже: его ядовитую зелень и красные цветы и то, что оно могло двигаться, есть и думать.

Ноги Стейси были в грязи, которая неприятно пахла. «Пахнет, как от Пабло», — подумала она. И снова мысли Стейси вернулись к тому, что сейчас происходит на вершине холма… Она закрыла глаза…

Ненависть, ненависть и еще раз ненависть — только это чувствовала сейчас Стейси. Она ненавидела Пабло за то, что он упал в шахту, за то, что сломал себе спину, наконец, за то, что умирал.