Книга убийств

Марлен Балдассар бросила себе под ноги окурок и затоптала его носком туфли.

— «Школа успеха» продолжает стоять на своем месте, — заметил Майло. — Как это произошло?

— Угрозы, обвинения, адвокаты. Совет директоров и Коссаки в конце концов сумели договориться, но членам совета пришлось раскошелиться, чтобы откупиться от Коссаков. Судя по тому, что мне рассказали, самое отвратительное заключалось в том, что Кэролайн Коссак приняли в школу в качестве любезности семье. Таких, как она, сюда не брали.

— Почему?

— Она была психически нездорова — серьезные проблемы с поведением, а не с обучением.

— Попечение в условиях лишения свободы? — спросил я.

— Да, но ради нее правила изменили. А потом ее семья так поступила со школой.

— А у вас остались какие-нибудь документы, касающиеся Кэролайн?

Балдассар колебалась.

— Я должна посмотреть. Подождите здесь, пожалуйста. Она снова вошла в здание.

— Интересно, Майкл Ларнер имел отношение к тому, что Коссаки пытались прикрыть школу? — проговорил я. — После того как совет его уволил, он мог затаить на них обиду.

Майло пнул ногой мусорный контейнер. Над нами пролетел очередной голубь. За ним целых три.

— Летающие крысы, — проворчал Майло едва слышно, но птицы его, похоже, услышали, потому что умчались в разные стороны.

Марлен Балдассар вернулась. В одной руке она держала новую сигарету, в другой — розовый ящик с карточками.

— Личного дела я не нашла. Только данные относительно того, сколько времени она провела в школе.

Майло взял у нее из рук карточку.

— Поступила 9 августа, выбыла 22 декабря. Здесь не сказано куда.

— Не сказано, — подтвердила Балдассар.

— Вы не храните старые карты?

— Храним. Она должна быть здесь. — Марлен Балдассар внимательно посмотрела на Майло. — Вы не удивлены?

— Как и вас, меня уже давно трудно удивить, мисс Балдассар. Я хочу попросить вас об ответной услуге: не говорите, пожалуйста, никому о нашем визите. Ради всеобщего блага.

— Никаких проблем, — ответила директор, глубоко затянулась и выпустила колечко дыма. — Я думала, сегодня мне предстоит легкий день, а вы вернули меня в прошлое.

— Как это?

— Напомнили о проблемах, которые невозможно решить при помощи кредитной карточки и фонетического метода обучения чтению.

ГЛАВА 19

— Интересная временная линия выстраивается, — сказал я, когда мы шли к машине, теперь уже под пристальными взглядами учеников, болтавшихся около парковочной площадки. — Джейни Инголлс убили в начале июня. Два месяца спустя Кэролайн попала в «Школу успеха», где появился Уилли Бернс, который проработал здесь три недели. Уилли уволили, затем привлекли за распространение наркотиков, и он обратился к Борису Немерову. Когда Немерова убили?

— В декабре, двадцать третьего, — ответил Майло.

— На следующий день после того, как Кэролайн покинула стены «Школы успеха» — по собственному желанию или нет, мы не знаем. Может быть, Уилли помог своей подружке бежать, и потом они были вместе. Или Коссаки нашли им обоим симпатичное убежище, где они спрятались. И еще: вполне возможно, что Джорджи занервничал, когда ты назвал имя Бернса, не потому, что его люди прикончили убийцу Бориса Немерова, а как раз наоборот — потому что им заплатили, чтобы они этого не делали.

— Он взял деньги и отпустил убийцу? Нет, только не Джорджи.

— У них с матерью были серьезные финансовые проблемы. Возможно, им удалось удержаться на плаву не только благодаря упорной работе и умно проведенным переговорам.

— Нет, не думаю, — возразил Майло. — Такое совсем не в характере Джорджи.

— Ну, тебе лучше знать.

— Да уж, я просто кладезь знаний. Ладно, поехали ко мне. Посмотрим еще раз проклятый альбом.

Рик и Майло жили в маленьком аккуратном бунгало в Западном Голливуде, на тихой, обсаженной огромными тенистыми вязами улице. Белого «порше» около дома не оказалось, а все жалюзи были закрыты. Пару лет назад Лос-Анджелес сильно пострадал от страшной засухи, и Рик перекопал лужайку, а потом засыпал ее гравием и посадил растения с серыми листьями, которые родились в пустыне и в жару чувствуют себя прекрасно. В этом году в Лос-Анджелесе дождей хватало, но пейзаж перед домом остался прежним — бледные кусты, кое-где усыпанные мелкими желтыми цветами.

— Смотри, как разрослись кактусы, — сказал я.

— Да уж. Это особенно приятно, когда я возвращаюсь домой в темноте и цепляюсь за них штанами.

— Ты во всем умеешь увидеть хорошее.

— Такова моя природа, — заявил он. — Стакан или наполовину пуст, или разбит.

Майло открыл входную дверь, отключил сигнализацию, собрал почту, которую засунули в щель, и швырнул на стол — и все это на ходу, не останавливаясь. В собственном доме кухня тоже обладает для него удивительной притягательной силой, но на сей раз он прошел в угол, где был его кабинет: крошечное, тускло освещенное пространство, втиснутое между стиральной машиной и холодильником, где всегда пахло моющими средствами. Майло поставил там уродливый металлический стол желтого цвета, совсем как школьный автобус, складной стул и крашеную деревянную лампу с Бали, ужасно похожую на морду акулы.

Голубой альбом в огромном пластиковом пакете с «молнией» лежал на верхней полке миниатюрного книжного шкафчика над столом.

Майло надел перчатки, вытащил альбом и принялся изучать фотографии.

— У тебя появились какие-то новые мысли?

— Давай посмотрим, что идет дальше.

Через три страницы после снимка Джейни мы наткнулись на три фотографии, сделанные на месте преступления, все жертвы были молодыми мужчинами. Один черный юноша и два испанца лежали на залитом кровью асфальте. Блестящий револьвер валялся около правой руки последней жертвы.

Под первым снимком стояла подпись:

Гангстерская разборка, стреляли из машины, улица Брукс, Венис. Один убитый, двое раненых.

Дальше:

Гангстерская разборка, стреляли из машины, угол Коммонвелс и Пятой, Рэмпарт. И наконец:

Гангстерская разборка, стреляли из машины, Сентрал-авеню.

— Три одинаковых убийства, — сказал я. — Интересно.

— Почему?

— До сих пор преступления отличались разнообразием.

— Гангстерские дела… ничего необычного, — заметил Майло. — Может, у Швинна кончились интересные снимки — если это случилось после убийства Джейни, когда он уже не работал в полиции, возможно, ему стало трудно добывать фотографии с места преступления. Одному Богу известно, как ему удалось достать эти. — Он закрыл альбом. — Ты видишь какую-нибудь связь между ними и убийством Джейни? Я — нет.

— Дай-ка еще раз посмотрю.

— Можешь смотреть сколько влезет.

Майло достал из ящика стола еще одну пару перчаток, которые я молча надел.

Пока я разглядывал первый снимок, Майло обошел стиральную машину и оказался на кухне. Я услышал, как он открывает холодильник.

— Хочешь выпить?

— Нет, спасибо.

Тяжелые шаги. Скрип дверцы. Звон стекла.

— Пойду посмотрю почту.

Я не торопясь изучал фотографии, думал о Швинне, который принимал амфетамины и добровольно лишил себя многих радостей, но при этом сохранил украденные в участке фотографии. Он вел скромную, тихую жизнь и тайно продолжал создавать дневник чудовищных преступлений. Я переворачивал страницы — уже ставшие мне знакомыми, — и вскоре образы начали сливаться, накладываться один на другой. Тогда я заставил себя отбросить в сторону посторонние мысли и постарался сосредоточиться на каждой страшной смерти в отдельности.

Я перелистал альбом и ничего особенного не заметил, но когда вернулся к началу и стал просматривать его во второй раз, что-то заставило меня остановиться.

Два снимка, предшествующие тому, на котором была изображена Джейни.

На одном из них, цветном, сделанном с некоторого расстояния, я увидел тощего черного парня, чья кожа уже начала сереть. Его распростертое длинное тело лежало в бурой грязи, одна рука у лица, словно он пытается его защитить, рот открыт, безжизненные глаза, раскинутые в стороны ноги.