Охотники за человеческими органами

По интонациям некоторых сотрудников Мортон почувствовал, что их пыл ослаб, как нередко бывало на подобных стадиях расследования. Сейчас важно подстегнуть их, напомнить, что тупики в некоторых линиях следствия — неотъемлемая часть продвижения вперед.

Проснулся Иосиф и сразу потянулся к бутылочке на ночном столике, а за Королевским дворцом колокольня церкви Риддерхольм уже исчезла в сумерках. На маленьком дисплее металлического ящичка замигал сигнал звонка — это был Гейтс. Час назад Мортон попросил Билла узнать, может ли Управление национальной безопасности организовать наблюдение со спутника за Никарагуа. Билл обещал, но не очень обнадеживающе. Сейчас в его голосе закипала злоба.

— Ничего не выйдет, Дэвид. И все из-за того сукина сына в Штатах.

— Армстронга?

— Уоллес Армстронг Второй, — подтвердил Гейтс. — Наш госсекретарь — живое доказательство того, что копия всегда хуже оригинала.

Паром исчез из виду.

— Билл, что ты можешь сделать по своей линии?

Рык Гейтса отозвался у него прямо в ухе:

— В этом-то и есть самое поганое — ни-че-го. Армстронг сказал директору, что мы должны напрочь убраться из Никарагуа. Нам велено отозвать всех. Кажется, госсекретарь разрабатывает свой собственный блестящий план, чтобы заставить их там снова полюбить нас.

— Этим занимаются все политики, Билл. Создают прекрасные мечты, — почти выдохнул Мортон.

— Но это же пробивает здоровенную дыру в твоей сети. Без спутников наблюдения ты будешь действовать одной рукой. Положение незавидное.

— Если Армстронг пытается начать там все заново, пускай себе старается. Каждому свое. Мы найдем другой способ.

В спальне Иосиф начал одеваться, двигаясь медленно и осторожно, словно берег силы.

— Я знаю, что клиника там, Билл, я просто нутром чую, — сказал Мортон таким тоном, словно декламировал библейский псалом.

Гейтс принял эту гипотезу, но счел нужным высказать одно предостережение.

— Проблема в том, что Никарагуа, как выяснили наши ребята, превеселое местечко. — Гейтс служил там полевым командиром, выходил на операции из Манагуа вместе с контрас. — А если идти вглубь тихоокеанского побережья, там просто настоящий кошмар. Ни одной приличной карты. Транспорт — на своих двоих. Поганая связь. Быстрее дойти, чем дозвониться, только вот дороги, как правило, непролазные. Прибавь сюда ежегодные ураганы, и ты поймешь, о чем я говорю. Не забудь еще эту странную дрожь земли, которую министерство по туризму называет затруднением в передвижении. Министерство по туризму! А еще говорят, у нас мало оптимистов. Надо окончательно спятить, чтобы даже подумать провести там отпуск. На юге — озеро Никарагуа, где тобой могут позавтракать пресноводные акулы. На востоке — такая местность, по сравнению с которой болота Луизианы просто райский уголок. Карибское побережье еще круче. На севере — джунгли, как на Амазонке до знакомства с лесорубами. В общем, Дэвид, куда ни глянь, всюду можно построить клинику — и никто об этом не узнает.

— Вот потому-то Ромер и выбрал это место, Билл, — уверенно произнес Мортон.

Он молча наблюдал, как Иосиф, сидя на стуле и нагнувшись, завязывает шнурки на туфлях. От напряжения на его щеках выступили неестественные красные пятна.

— Быть может, все-таки есть способ, — наконец сказал Гейтс. — Туда отправляются люди из Геологического общества — проверить гору Масая. Предполагают, что она опять просыпается. Наши проводники из контрас называли ее Boca del Infierno — Пасть Преисподней. Как-то я руководил операцией по поиску и уничтожению противника на ее склонах. Где-то в середине подъема должен был находиться партизанский лагерь. Неожиданно старушка Масая кашлянула, и нам всем пришлось улепетывать — сандинисты, контрас и мои ребята ринулись, как летучие мыши, по одной тропе. Пока мы разобрались, кто есть кто, сандинисты улизнули на Солентинэймские острова. И уж туда мы за ними гнаться не стали. Это действительно дикое место.

Гейтс говорил торопливо — так бывает, когда вспоминают о том, что уже никогда не смогут забыть.

— Когда отправляются люди из Геологического общества? — спросил Мортон.

— Думаю, где-то через недельку. Могу выяснить. Это все фантазии Армстронга — попытаться убедить никарагуанцев, что они теперь должны быть паиньками. Единственное, в чем они там хорошо разбираются, это как тратить наши доллары.

Мортон ничего не ответил, лишь на лице появилась жесткая улыбка. Три месяца назад в голосе Билла еще звучала горечь, когда он говорил о том, как администрация Рейгана швыряет деньги на поддержку контрас; около 60 000 жизней было угроблено, прежде чем они полностью утратили доверие Вашингтона.

Мортон выдержал необходимую паузу, а потом сказал:

— Я бы воспользовался шансом, который нам дает Геологическое общество.

— Хочешь сказать, дать поручение кому-то из них?

— Слишком рискованно. Лучше, если с ними пойдет кто-то из наших. Незачем им рассказывать — чем меньше будут знать, тем безопаснее для них.

— Как насчет Томми? Он произвел на меня хорошее впечатление. Неплохой осколок старого монолита.

Мортон объяснил, что посылает Томми в Калифорнию, пообещал, что передаст Дэнни слова Билла, и лишь потом так же небрежно, словно предлагал наиболее разумное решение, он выдвинул другое предложение:

— Как насчет того, чтобы ты сам съездил, Билл? Ни Армстронг, ни твой директор не узнают об этом, пока ты не вернешься.

— Я? — Гейтс издал иронический смешок. — Да я уж давненько чувствую, что теперь, пожалуй, и не гожусь для оперативной работы. Я никуда в общем-то не выезжал со времен Гонконга. А это было довольно давно.

Напоминание было сделано тоном, в котором ясно читалось: да ты, старина, и сам знаешь, но Мортон как будто не слышал.

— Я могу послать с тобой Дэнни. У него есть несколько новых примочек, которые ему не терпится испробовать в деле. Никарагуа, похоже, идеально сгодится.

— Не знаю, Дэвид… Я не думал об этом.

— Так подумай, — с готовностью предложил Мортон.

В трубке снова воцарилось молчание. Билл станет обдумывать это детальнейшим образом: вплоть до количества ломотила, нужного ему от диареи, водоочистительных таблеток и присыпок от обезвоживания, и как бы ему уложить лишний рулон туалетной бумаги, чтобы при этом осталось место для запасной обоймы.

— Каков предельный разумный срок пребывания там, Дэвид? Неделя? Больше?

— Разумный срок пребывания? — Мортон радостно позволил себе эхом отозваться на старомодный подбор слов Гейтса. — О, всего несколько дней. Туда и обратно.

— Как в Ирак?

— Лучше. Крыша здесь надежнее.

Вздох Гейтса прозвучал так, словно растянули маленькие мехи.

— Скажи Дэнни, что через несколько дней я встречу его в Сан-Франциско. Я знаю там одного малого, он знаком с парнем из Общества, который может быстренько просветить нас, чтобы мы по крайней мере болтали как сейсмологи. Но что касается Управления, то этой поездки никогда не было. Это мое частное дело. — Он усмехнулся. — Знаешь, как говорят: после сорока нужно кое-что, чтобы держать торчком нервы и еще кое-какие причиндалы. Так что я рассматриваю это как любезность с твоей стороны.

Они обговорили мелочи, всегда подстерегающие при работе под чужой крышей, а потом Мортон позвонил Дэнни в Дрезден. Он только что закончил посвящать его во все детали, когда в комнату вошел Иосиф.

— Ты действительно чувствуешь, что справишься? — доверительно спросил Мортон.

— Я только что принял еще две таблетки. Все будет нормально, — пообещал Иосиф.

Правительственный лимузин устремился к средневековому островку Старого города. Впереди среди блеска огней вздымался фасад Королевского дворца.

— Иллюминация над главным входом устроена в честь лауреатов, — пояснила Марта Гамсум. — В вашу честь, доктор Крамер. Это просто замечательно, что вы смогли сегодня поехать. Столько людей хотят встретиться с вами!

Она внимательно оглядела его с откидного сиденья, куда решительно уселась, чтобы не измять свое вечернее платье, а потом начала кратко вводить их в курс дела.