Город Сумрак

Краткое прощание с шофером, и он вышел в дверцу со стороны павильонов. Побежал, согнувшись пополам, стараясь держаться под прикрытием машин, подальше от контроля. Он достиг тени контрфорсов. С дороги его видели несколько пассажиров. Вся надежда на их индивидуализм. Первая дверь не поддалась. Он заскользил вдоль стены до следующей двери, сокращая на десять метров дистанцию между собой и джин-баром. Лучше держать источник опасности на виду. Вторая дверь не поддалась. Он навалился на ручку всем телом. Закрыто на ключ. Он почти достиг следующего здания, когда забибикал первый водитель. Он сигналил и сигналил. Через несколько секунд эпидемия доносительства, как лесной пожар, стала перекидываться с машины на машину, от одного примерного гражданина к другому. Тридцать клаксонов расстреливали его в упор. Возле патрульного заграждения возникло движение, кого-то отрядили разобраться — разворот на месте и бегом-марш, оружие на уровне груди, направление — теневой участок опор здания, куда указывала руками целая куча благонамеренных идиотов.

Сид выхватил пистолет — черт с ним, с камуфляжем. Он пальнул в замок и вошел.

Внутри: логово, как на заказ. Сотни квадратных метров, кубатура, как в церкви, голые полы с кабелем, вокруг рушатся стопки каких-то кубов и ящиков, и все раскидано невесть как, как бог на душу положит, — выгородки на колесиках, стенки из папье-маше, ложные перспективы, расписные задники, являющие глазу пейзажи невиданных цветов, и плоскостные силуэты людей, словно оживающие в этой путанице. Темно, как в чаще, только кое-где блики белого света от идущих съемок, как свет маяка. Сид полностью использовал свой короткий отрыв. Он пошел в глубь лабиринта, вдоль стен заброшенных съемочных залов, пытаясь сохранять курс на бульвар Чинечитта и на выходящую туда — в гражданскую войну — дверь. Из глубин доносились отзвуки чего-то неясного. Отзвуки, лишенные смысла. Выстрелы, треск, шум шагов, дыхание, скрип дверей. Невидимые стычки отдавались раскатами божьего гнева. В нем Сиду слышались шаги преследователей, вот они вошли, посовещались и побежали в разные стороны с цоканьем набоек, тут же перекрытым новой волной звуков из павильона.

Сид пошел дальше. Нельзя было полагаться на чувства. Он вздрогнул, услышав скрип ступеньки у себя за спиной, потом сразу узнал скрип снега. Шепот словно сочился из стен.

По спине тек холодный пот.

Он двигался вперед. Он шел, потому что не мог иначе. Силы для поиска, рожденные безрассудным отказом стоять на месте, неподвижно и без желаний, как будто авансом проживая собственную смерть, теперь подходили к концу. Он шел, ни на что не глядя. Он шел, просто чтобы не останавливаться. В павильонах снимали — стреляли и трахались, стреляли холостыми, а трахались на самом деле, но и в сексе, и в смерти актеры носили одинаковые синие маски. Хрипы и стоны, крики боли и наслаждения вперемешку доносились до него так, как будто были его собственными. У него голова шла кругом. От голода, недосыпа и всех этих голых тел в свете прожекторов затошнило так, что он зашатался. Впереди — девка и с ней пятеро мужчин. Она была без маски. Ее лицо словно призывало к людоедству. Он услышал музыку и стал искать глаза девицы под дергающимися закатившимися веками, под притворной личиной экстаза. Последовательность и тембр звуков вызвали в памяти запах старой кожи и сигарет в машине отца, что-то из старого времени, которое никогда уже не вернется. Хриплый голос пел:

Он осознал, что девица смотрит на него, и в ее глазах он увидел пустоту.

Он помчался в туалет и выблевал все.

Первое, что он заметил, — над дверью дальней стены висела табличка «Выход». С потолка лил желтый свет. Двое мужчин писали. Один — статист в костюме Адама и синей полотняной маске, сдвинутой на затылок, — мурлыкал что-то красивое и грустное. Второй — агент Охраны информации. Оба сосредоточенно писали. Агент в черном коротко глянул на него в зеркало поверх ряда писсуаров. Ничто в лице агента как будто не указывало на то, что он его узнал. Сид встал к противоположной стене. Тошнота прошла. Он решил действовать натурально: расстегнул джинсы и попытался пописать. Он стоял спиной к зеркалу. Ничего не получалось. Сентиментальный крепыш вышел первым. Агент в черном застегнулся. Развернулся на месте. Сид почувствовал, как чужой взгляд прожигает спину. Он быстро привел себя в порядок. Агент сделал шаг навстречу.

Сид атаковал первым.

Он обернулся, одновременно нырнул в сторону и ударил справа. Агент, как мог, уклонился и принял удар плечом. Сид упредил ответный удар, и левый кулак агента ткнулся в пустоту. Тот на секунду утратил равновесие, и тут Сид сгреб его обеими руками и двинул коленом в живот. Агент успел засадить ему под челюсть, потом сам сложился пополам и стал хватать ртом воздух. Сида отбросило назад и стукнуло о трубу. Затылок обожгло кровью. Агент двинул руку влево. Один его выстрел — и вся свора БОИ прискачет галопом. Сид кинулся на агента, обхватил его за пояс, и так, сцепившись, они стали кататься по мокрому кафелю. Он вывернул ему руку, наконец тот ослабил захват.

Агент высвободился. Посреди возни Сид почувствовал, как что-то попало по носу, как кость хрустнула, причиняя адскую боль. Он встал на ноги, схватил агента за шиворот и стукнул его затылком об стену. Тот на секунду выключился, и Сид навешал ему несколько медленных и тяжелых ударов кулаком. Между ударами голова агента заваливалась набок, и кафель позади него весь забрызгался кровью. Сид не мог остановиться и все бил. Потом чуть расслабился. Тот заехал ему коленом в промежность. Тогда Сид двинул его в левое плечо, одновременно убедительно прибив кулаком по темени. Агент сложился в коленях и развернулся к стене. Сид вмял ему в лицо смеситель.

Тишина снова вступила в свои права. Сид ослабил захват. Тело агента сползло сантиметров на тридцать и осталось лежать головой в раковину. Он дышал. Сид хотел сполоснуть саднившие руки холодной водой. Нажал на рычаг крана и понял, что воды нет.

Перегородка задрожала. Зашаталась. Сид поднял глаза. В течение нескончаемой секунды она как будто оставалась в нерешительности, потом медленно рухнула. Она упала на землю с грохотом взрыва.

Сид побежал к двери. Она не поддалась. Он навалился всем телом на ручку. Услышал бегущие шаги. Лязганье металла. Он изо всех сил надавил на защелку и в конце концов выломал ручку. Открыл дверь.

Кирпичная кладка.

Декорация.

Дальше дело пошло своим чередом. Поняв, что все пропало безвозвратно, Сид воспринимал происходящее довольно расплывчато. Он видел, как агенты растаптывая табличку «Выход», рассыпаются по уборной. Целая куча направленных на него стволов. Обычные уставные предупреждения и вопли, прорывавшиеся сквозь отупение, доносились неясным бормотаньем. Словно относились к кому-то другому. Ему скрутили руки за спиной. Отобрали оружие. Надели наручники.

Другой агент поднял своего коллегу, которого Сид так славно уделал. Вместо лица — кровавое месиво. Над глазными яблоками, белыми и круглыми, как яйца, вздрагивали веки. Он дышал. Вокруг Сида кругом стояли, наверно, двадцать агентов и дрожали от подлого возбуждения. Свора псов, ждущих сигнала к расправе. У Сида поплыло в глазах, настолько эти лица были одинаковые. Такие же похожие друг на друга, как два белых глаза агента, которого он отметелил. Похожие друг на друга, как близнецы.

Его пинками выгнали наружу, вдобавок колотя прямо по ране на черепе. Как будто гвозди вбивали в мозг. Те, что шли впереди, периодически оборачивались и отвешивали оплеухи, окончательно расквасив ему нос. Кровь из носа текла прямо в рот. Он собрал все свое глупое мужество — ничего другого не оставалось.

14

«Я жива».

Голос Блу на автоответчике, несмотря на кажущуюся бесстрастность, звучал поддержкой и прощением. Что-то еще подпитывало эту короткую фразу — фоновый звук, как очень далекий гул моря. Сид закрыл глаза. Мысль о живой Блу наполнила его целиком.