Стервятники (Мертвый сезон)

Ник снова слегка раздвинул дулом заросли травы, чтобы ничто не мешало наблюдению за тропой, выбрал себе позу поудобнее и постарался максимально расслабиться. Один Господь Бог знает, как долго это может продлиться, – подумал он. Окружавший его воздух был сырым, зябким, в нем ощущался легкий солоноватый аромат моря. Определенно, если этот мужик задержится, к утру он вообще не сможет повернуть голову.

Впрочем, даже подобный исход казался ему намного предпочтительнее, нежели оказаться с рассеченным из-за спины горлом. А эти парни, похоже, прекрасно ориентируются даже в кромешной темноте. Он задавался вопросом, как долго они присматривались к дому, бродили вокруг него, примерялись, прежде чем совершить решающий бросок. Ясное дело, не прямо так сразу, и вот результат – никто из них ничего не видел и не слышал. Так что темнота будет естественным союзником «красного» – как, впрочем, и всех остальных этих стервятников. Ему вдруг вспомнилось лежавшее на кровати тело Джима, всю грудь которого усеивали поблескивающие осколки стекла...

Он снова посмотрел перед собой, туда, где виднелись носки ботинок. Внезапно взгляд Ника загорелся, и ему показалось, будто по его спине прошлись пастушьим кнутом; все тело резко распрямилось, и он бесшумно закатился дюймов на шесть в глубь травы. Наконец-то он увидел «красного»: тот возвышался на фоне береговой линии и моря – массивный темный силуэт, слегка освещенный лучами лунного сияния и медленно проходивший мимо, причем не далее, как в двух-трех ярдах от него. И опять Нику чертовски повезло.

Ну какой же он все-таки был дурень! Ну конечно, через лес проходила и вторая тропа. Следовательно, они жили где-то здесь, совсем недалеко отсюда. Они были убийцами, и если бы в лесу не было второй тропинки, они бы обязательно проложили ее сами. Разве кто-то захочет иметь один-единственный путь к отступлению? Какой же ты счастливчик, а, сукин ты сын! Еще чуть-чуть, и пропустил бы его; вот так лежал бы на животе и ничего не заметил. Все решило то, что я перевернулся на спину. Выходит, мне повезло даже больше, чем если бы он просто не заметил меня.

Ник медленно вытянул вдоль тела руку с револьвером, не полагаясь больше на волю случая. Теперь он в любую секунду ожидал появления «красного» прямо перед собой – с ножом в руке. Совершенно неожиданно его прошиб холод. Сырой морской воздух, казалось, наконец добрался и до спины, пополз вдоль бедер. Ник почувствовал, как съежился его член, как напряглась на всем теле кожа. А затем, всего лишь мгновение спустя, «красный» превратился в высокую фигуру на пляже, двигавшуюся по сырому и мокрому песку вдоль линии прилива. Испугавшись упустить и его, Ник сел на корточки и стал пробираться через заросли травы и кустарника, двигаясь в направлении небольшой возвышенности у основания скалы, после чего, все также незаметно, стал преследовать «красного».

04.15.

Он держит его в штанах, – подумала Марджи, – чуть правее члена. Больной он, что ли? До нее донесся слабый и мягкий щелчок открываемого ножа – лезвие встало на место, и она увидела длинную и сверкающую полоску стали. Тощий пересек пещеру, подошел к клетке и, ухмыляясь, посмотрел на них. Так я и знала, – подумала Марджи. – Достаточно было увидеть, как он смотрел на ту пару, что трахалась на земле.

Между тем парочка уже завершила свои дела; оба сидели рядом с клеткой и выискивали друг у друга блох, давя пальцами пойманных насекомых.

Слева от Марджи лежал тот апатичный паренек – его ноги были плотно прижаты к груди, длинные темные волосы закрывали лицо Она даже не могла определить, в сознании ли он. Заметив приближение мужчины, Лаура пододвинулась поближе к Марджи; та обняла ее за талию, в очередной раз поймав себя на мысли о том, какое крепкое и тугое у нее тело, как плотно облегает оно грудную клетку. Нордический тип, – подумала она. – Ширококостная. Похоже, однако, девочка, что для нас с тобой настали тяжкие времена.

Она увидела, как тощий размотал накрученную на штырь веревку и, по-пиратски держа в зубах нож, стал медленно перебирать ее руками, опуская клетку. Марджи вдруг настолько поразило несоответствие позы и типа оружия, что она едва не прыснула со смеху, хотя и понимала, что это больше походило бы на истерику. В самом деле, это был бойскаутский нож, тогда как на его месте должен был быть кинжал, – подумала она, – или по крайней мере, кривая сабля, но никак не складной нож из хромированной стали.

У тощего были длинные и тонкие пальцы, а уж смердело от него хуже, чем от портового мусорщика. Она почувствовала, как от отвращения у нее начал конвульсивно подергиваться желудок.

Тощий продолжал опускать клетку, и она только тогда заметила, какое у него жилистое, крепкое тело, увидела толстые сухожилия рук и шеи. Лауру тоже начала бить мелкая, нервная дрожь. Когда клетка опустилась на каменный пол пещеры, лежавший в ней паренек слегка дернулся. Марджи никогда не доводилось видеть человека, находящегося в состоянии кататонии, и она подумала, что в данном случае наблюдает, по меньшей мере, нечто весьма похожее на нее. Судя по всему, парнишка достиг такого психического состояния, когда его тело словно напрочь лишилось нервов. Как ни странно, в этом ему даже повезло, и Марджи поймала себя на мысли о том, что если она окончательно лишится последней надежды на спасение, то ей также хотелось бы впасть в подобное забытье. Но только в том случае, если надежда окончательно покинет ее. Пока же этого не случилось – во всяком случае, не вполне.

Тощий на несколько секунд оставил их, подошел к огню, и она увидела, что остальные обитатели пещеры, которые сидели на полу и сверху казались спящими, на самом деле и не думали обо сне и все это время внимательно наблюдали за тощим. Они что, вообще никогда не спят? Ведь уже почти утро, черт бы их побрал. У одного лишь громилы, который также сидел неподалеку от огня, веки были сомкнуты. Таким образом, если они и дальше будут бодрствовать, то у Марджи не останется ни малейшего шанса выбраться из клетки и незамеченной покинуть пещеру. Впрочем, она чувствовала, что скоро тощий откроет дверцу клетки, и прекрасно понимала, что вслед за этим последует.

Затем он снова подошел к девушкам, на сей раз держа в руке пылающий факел. Стоя с приоткрытым ртом, он несколько секунд неподвижно разглядывал пленниц своими пустыми глазами, после чего просунул факел внутрь клетки и захихикал, как маленькая девочка, когда те в испуге отдернулись назад. Утерев рот тыльной стороной ладони, в которой был зажат нож, тощий переводил взгляд с одной девушки на другую. На паренька он даже не посмотрел.

Ну вот, так оно и есть, – подумала Марджи. – Перед сном подбирает себе самку. Самку или жертву. А может, и то, и другое сразу.

Она пристально посмотрела ему в глаза, стараясь сконцентрировать в этом взгляде всю свою волю, придать ему максимальную жесткость. Пожалуй, он должен меня понять, – подумала Марджи, в глазах которой и в самом деле светилось самое неприкрытое презрение. Ей казалось, что за все тридцать лет своей жизни она еще ни разу не встречала человека, который в такой степени заслуживал бы этого чувства. Крохотные, поросячьи глазки; слюнявые, отвислые губы, которые, казалось, никогда не смыкались; недоразвитый подбородок; темный слой глубоко въевшейся в кожу копоти, и, вдобавок ко всему прочему, эта исходившая от него одуряющая вонь. Медуза, – подумала Марджи. – Таракан.

Она сознавала, что изо всех сил пытается показаться ему жесткой, неприступной и одновременно уродливой, и именно на этом строила свой расчет. Однажды, давным-давно, то самое выражение, которое, как она полагала, застыло сейчас на ее лице, невольно поразило ее саму, когда она увидела его в зеркале. В ту ночь она навсегда прогнала Гордона. Неужели это я? – подумала она тогда. – Не женщина, а какая-то злобная старая мегера, которая до чертиков ненавидит весь мир.

Впрочем, так оно тогда и было. Сейчас же у нее появились гораздо более веские причины для того, чтобы именно так выглядеть. Она вспомнила Карлу и тут же почувствовала, как ее вновь охватывает жгучая, слепая ярость. Марджи использовала это чувство, стараясь держать его под контролем и наполняя им выражение своего лица и даже позу, в которой застыло ее тело. Если за этим взглядом тощего скрывалось одно лишь убийство, то все ее попытки остановить его были обречены на неудачу. Но она все же надеялась, что речь идет не об убийстве – по крайней мере, пока, – а скорее всего лишь о сексе. Ну что ж, – подумала она, – черт с тобой. А ты, подружка, извини, но нас с тобой опять ждут суровые испытания. То ли тебе придется, то ли мне... Хотя, будь я проклята, если он присматривается именно ко мне.