Волк Среди Овец

Мы снова поцеловались. Ее губы были мягче, чем в первый раз. Но в них чувствовалась решимость. Она прикусила мою нижнюю губу, ее пальцы сжали мои плечи.

– Это приходило тебе в голову, правда?

Она говорила твердо, но это меня не ввело в заблуждение.

Ей пришлось побороть себя, чтобы прийти сюда.

– Боже мой, – сказал я, – это явь? Ты, похоже, спустилась с луны, потому что была мне нужна.

Ее лицо просветлело, как будто она действительно лунная гостья. Она положила голову мне на грудь, и я обнял ее. Это мне понравилось больше, потому что не ошеломляло и согревало в довольно прохладной темной комнате.

Мы прижимались друг к другу, пока не ощутили неудобства от статичности позы. Она опустила руки, и я вернулся к действительности, обретая способность размышлять и покидая волшебный мир упоения своими чувствами.

Я восхищался ею, прекрасным юным созданием, пластичным и отзывчивым, которое можно лепить по своему желанию. Я чувствовал ее настроение, нашу близость, счастье от того, что она угадала, куда я направляюсь и о чем думаю. Она жила в унисон со мной и отвечала мне во всем взаимностью, ее чувство ко мне должно было заполнить пустоту в ее жизни.

Но нас разделяли годы, и груз опыта, и служебные отношения. Я знал, что не последую зову этой одинокой, манящей ночи, потому что уже завтра пойму, что воспользовался ее доверчивостью, ведь я не испытывал к ней глубоких чувств, она просто оказалась рядом в минуту моей душевной скорби.

Я не разжимал объятий.

– Черт, – произнесла она тихо и твердо, одним словом давая понять, что почувствовала мои сомнения. – Все не так, – сказала она, взглянув мне в лицо. – Я думала об этом задолго до сегодняшнего вечера. Смотри. – Она указала на пакет, что стоял на столе у дивана. – Я прихватила с собой бутылку вина. Она дожидалась своего момента целую неделю. Я думала, что однажды, когда мы засидимся на работе…

Она взмахнула рукой и этим, казалось, обрубила нить, связующую нас, я же, как мне представилось, незаметно отступил.

– Бекки, я очень тронут, и меня ужасно тянет к тебе, но я не могу воспользоваться ситуацией, потому что все еще нуждаюсь в твоей помощи больше, чем… в наслаждении, которое ты хочешь мне доставить.

Она рассмеялась над моим словесным оборотом. Она выглядела растерянной, но смех спасал ее. Она совладала со своими чувствами и заговорила спокойно, скрестив руки на груди, что можно было оценить как конец нашей близости.

– Почему бы нам не совместить и то и другое?

Я не стал подбирать слова, а ответил прямо.

– Я привлек тебя к этому делу, потому что доверяю, мы ведь раньше не работали вместе. Все, на кого я полагался, подвели меня. Физическая близость свяжет нас, возникнет личный контакт. Я не смогу тебе больше доверять.

Тревога отразилась на ее лице.

– Вот по каким законам ты существуешь? – спросила она.

– Последнее время – да.

Я лукавил. Дело было в другом. Я оказался в идиотском положении. Я уже сейчас жалел об отказе. Но раскаяние в любом случае овладело бы мною. Приблизив Бекки к себе, я бы томился от обмана, ибо она не смогла бы рассеять мое одиночество. Я бы использовал ее. Неизбежно настала бы разлука, и Бекки поняла бы, что я растратил ее молодость. Хуже того, она бы, подобно мне сейчас, предпочла бы работу всему остальному. И даже если бы она не возненавидела меня за это, я бы никогда не простил себя.

Мы помолчали. Бекки уставилась в потолок, не размыкая скрещенных рук.

– Я сейчас ускользну под покровом ночи, и мы сделаем вид, что ничего не произошло, – прошептала она. Беспечный тон выдавал ее готовность разрыдаться.

Я взял ее за руку.

– Я рад, что ты пришла, – сказал я. – Ты мне правда нужна. Это дело очень сложное. Только с тобой я могу быть откровенным. Останемся партнерами?!

Я говорил негромко, и она так же тихо ответила:

– Хорошо.

Я включил свет. Бекки выглядела прелестно. На ней было платье, не слишком роскошное, но и не из тех деловых костюмов, к которым я привык. Она чувствовала себя скованно. А я, как неисправимый эгоист, не отпускал ее, она действительно была мне необходима. Мне нужен был совет. И первое же мною произнесенное слово, мой жест в сторону лежащих на столе документов, разрушил атмосферу вечера. Бекки как-то сникла и все свое внимание сосредоточила на бумагах. Доставая блокнот, она нечаянно задела мою руку и не заметила этого. Мы были настоящими юристами, позже подумал я. Романтика романтикой, но дело прежде всего.

– Просто задавай вопросы, – говорила Бекки оживленно. – Мы не можем проиграть. Если они позволят нам углубиться в это, поведай его историю. Присяжные заинтересуются, я гарантирую. Сорокатрехлетний мужчина, Ни разу не имевший серьезных отношений с женщиной?

– Может, он придет в суд с подружкой? – предположил я.

– Если так, мы вызовем ее в качестве свидетеля, – вышла из положения Бекки.

Я засмеялся, машинально дотронулся до ее руки и отдернул ее прежде, чем она успела среагировать. Мы сварили кофе. Запечатанная бутылка вина все еще стояла на краю стола, как укор нашей беспечности.

Правда заключалась в том, что меня больше влекло к ней во время нашего спора, чем когда я обнимал ее. Это напомнило мне старые времена с Линдой. Мне хотелось дотронуться до Бекки, спросить, не утратило ли силу ее предложение. Разум не дал волю чувствам. Я не желал двусмысленности в отношениях.

– Нам надо поговорить, – сказал по телефону Остин Пейли.

– Хорошо. В офисе твоего адвоката? Или в моем?

– Нет. Это очень личное. – Он говорил тихо, я бы сказал, преодолевая отчаяние, это было не похоже на его обычный развязный тон.

Он удивил меня, дав адрес дома, где я никогда не бывал, на южной окраине города.

– Что это за место? – спросил я.

– Дом, о котором никто не знает.

– Остин. Скажи, зачем я тебе нужен.

Наступило молчание. Остин, похоже, что-то скрывал от меня.

– Марк, ты действительно думаешь, что тебя встретит убийца? Или голая шлюха? Скажи своему заместителю, куда направляешься, или кому-то другому, кому можно доверять. Но не заходи дальше. И приходи один.

– Ты не сказал зачем.

– Потому что ты хочешь знать правду, – сказал он.

Как всегда, уходить из здания суда в дневное время доставляло мне удовольствие, сопряженное с чувством вины. Здание суда – мой дом, более чем любое другое здание в моей жизни, но здесь мне постоянно нужно работать. Я уезжал с чувством мальчишки, прогуливающего школу. В эту среду погода наконец изменилась, наступила осень, характерная для юга Техаса.

Воздух не потерял утренней свежести, но солнце пригревало. Днем стояла почти летняя погода, не слишком жаркая. Дети к полудню стаскивали надетые утром свитера.

Я крутился на машине, пытаясь отыскать дом в лабиринте улиц, столь характерном для Сан-Антонио, где улица имеет два названия: в начале и конце – или, располагаясь параллельно другой улице, вдруг изгибается и утыкается в нее. Везде тупики. Один из таких тупиков оказался искомым: короткая и узкая улица с восемью домами, по четыре на каждой стороне. Нужный мне оказался в конце, крошечный деревянный домишко с покосившейся верандой. Дом был не лучше окружавших его построек. Его не мешало бы покрасить; давно немытые окна вполне обходились без занавесок.

Я предположил, что это было одно из многих пристанищ Остина, логовищ, которые он устраивал по всему городу, чтобы заманивать туда детей. Я не мог представить его в таком месте.

Но он действительно был там. Прежде чем я постучал, дверь со скрипом распахнулась. За ней стоял Остин, в таком виде я его еще не заставал: он был одет по-домашнему. На нем были брюки, желтая рубашка с открытым воротом и коричневые тапочки на босу ногу. Желтый цвет не шел Остину. Он, казалось, поглощал соки лица, из-за чего Остин выглядел изнуренным. Даже его улыбка не была сердечной. Он походил на свою неудачную копию.

– Марк. Проходи. Извини за обстановку. Ни к чему не притрагивайся, подцепишь заразу.