Фабрика кроликов

Глава 40

Мне снилась Эми. Мы с ней жили в огромном доме. Не знаю, были ли мы женаты, но однозначно были счастливы. Мы пили в библиотеке коктейли, и вдруг раздался звонок в дверь. На пороге стояла Джоанн. Она все еще любила меня и хотела вернуть. Эми со смехом сказала: «Ты с ним жила, ты его бросила, теперь он мой».

Джоанн опустилась на холодный мраморный пол. На ней ничего не было, кроме белой кружевной ночной сорочки. Губы у Джоанн посинели от холода. Задрожав, она обхватила колени и стала раскачиваться взад и вперед и всхлипывать. Я обнял Джоанн, и она зашептала мне на ухо: «Я тебя не брошу, я тебя не брошу». Ее прервал мерзкий писк – это Эми включила сигнализацию против взломщиков и вызвала полицию. Я умолял Джоанн уйти, прежде чем явятся копы, Джоанн отказывалась.

Мерзкий писк все усиливался и наконец стал частью реальности. Принадлежал он моему будильнику. Я изо всех сил старался не просыпаться. Хотелось еще хоть минутку побыть с Джоанн. Мне хотелось не выпускать ее из объятий и без конца говорить, как я люблю ее, однако сознание постепенно взяло верх и сон улетучился. Я пялился в потолок, стараясь представить Джоанн так же живо, как видел ее во сне. Моих усилий хватило лишь на двухмерное изображение. Ощущение было, словно я потерял Джоанн во второй раз.

Я встал, помочился, открыл заднюю дверь для Андре и главную – для «Лос-Анджелес таймс». Затем взобрался на велотренажер и стал читать, крутя педали. Чуть ли не всю первую полосу занимала фотография Ронни Лукаса с подписью: «Самый обаятельный синоптик Америки жестоко убит в церковном дворе». На других страницах также обнаружились фотографии Ронни и целых восемь статей о его смерти, как всегда в таких случаях, не обошедшихся без упоминаний о Сэле Минео, Ребекке Шеффер и других голливудских звездах, убитых во цвете лет.

Статьи освещали тему лишь в общих чертах. Ни об убийстве Элкинса, ни о «Ламаар энтерпрайзис» как о главной цели маньяка не упоминалось. Обыватель мог узнать только о бесплатной столовой, о бейсбольной бите да о бомже, в то время как девять десятых текста пришлось на перепевы достижений Ронни Лукаса на поприще кино и телевидения. Статья об убийстве появилась даже в «Теленеделе». Давно известно: новости о смерти продаются куда лучше, чем новости о жизни.

По дороге в участок я не выключал радио. Все станции без исключения развивали три темы: погода, пробки и убийство Ронни Лукаса. К моменту парковки я успел прослушать пять репортажей, один свежее другого; подробности, повторявшиеся с точностью до интонации, преисполнили меня ощущением собственной значимости – ведь я специально прибыл на работу, чтобы раскрыть это чудовищное преступление.

Терри уже сидел за столом и пил черный кофе из кружки с надписью «Я люблю Нью-Йорк», покрытой толстым слоем налета, в котором разместилась не одна колония смертельно опасных бактерий – за шесть лет работы Терри ни разу кружку не вымыл. Правда, время от времени он протирает края бумажным полотенцем и приговаривает: «Не волнуйся, Майк, – наш кофе здорово отдает лизолом, а взаимодействие лизола с горячей жидкостью для бактерий губительно».

– Привет, – сказал я. – Судя по новостям, ты пока не раскрыл дело Лукаса. Впрочем, репортажи выходят только каждые три минуты; может, тебя осенило, пока я шел от стоянки.

– Тебе повезло, – отозвался Терри. – У тебя все шансы прославиться, потому что убийца до сих пор на свободе. Точнее, убийцы. Джессика точно установила, что их двое. Элкинса убил некто пяти футов восьми дюймов ростом, а Лукаса – некто шести футов четырех дюймов. Даешь каждой жертве своего подозреваемого!

– Как провел время с Брайаном?

– Брайан оказался голубым. Мы с ним до утра кувыркались. А как у тебя с Эми?

– Эми оказалась розовой, поэтому покувыркаться не удалось.

Тут у Терри зазвонил телефон.

– Биггз слушает, – выпалил Терри, сделал страшные глаза и прошипел: – Бери трубку, это Фэлко.

Ф.К. Фэлко – шериф округа Ольстер. По нашей просьбе он ездил в округ Нью-Йорк побеседовать с Игом. Я схватил другую трубку.

– Доброе утро, Фэлко. Теперь и Ломакс на проводе. Как у вас дела?

– У меня-то хорошо, – отвечал Фэлко. – А вот у моей девушки только что начались схватки. Так что я еду домой и звоню из машины по сотовому, что очень невыгодно. Но если информация вам нужна как можно скорее… Так вот, я пытался заманить мистера И. к нам в участок, однако он наотрез отказался. Правда, разрешил приехать к нему домой. Он живет в Вуд стоке.

– Это где рок-концерт проходил? – уточнил Терри.

– Чушь. Концерт был в пятидесяти милях от Вудстока. Сам же Вудсток – ничем не примечательный городишко на севере штата, а мистер И. – его уважаемый гражданин и всенародно любимый член муниципального совета.

– Клинтон тоже был всенародно любимым президентом, – заметил Терри. – Всенародная любовь еще не показатель невиновности. Как Иг справился с пятью вопросами?

Полицейского, уполномоченного провести допрос за главного детектива, последний обычно снабжает пятью вопросами, которые необходимо задать подозреваемому. Вопросы касаются алиби и мотивов, однако они не бьют сразу в лоб. Как правило, первые три вопроса имеют цель усыпить бдительность подозреваемого, а уж последние два выводят его на чистую воду. Если повезет. Следователю, разумеется.

– Первым делом я спросил, не отлучался ли он на прошлой неделе из города, – начал Фэлко. – Он ответил, что никуда не ездил с самого Рождества. Затем он осведомился, что вообще случилось. Я спросил, слышал ли он об убийстве Ронни Лукаса. Конечно, слышал. Затем я поинтересовался, не таит ли он злобы на «Ламаар энтерпрайзис». Ответом было решительное «да». Мистер И. ненавидит «Ламаар» лютой ненавистью, которую даже не пытается скрывать. Тогда я сообщил ему, что Лукас снимался в фильме на «Ламаар энтерпрайзис» и что некоторые детали указывают на вероятность найма убийцы с целью испортить имидж компании.

– Дай угадаю, – произнес Терри. – Он в штаны наложил со страху.

– Насчет штанов не знаю, – отвечал Фэлко. – А вот визжать он начал, это да. Говорил, что в «Ламаар» спят и видят, как бы собак на него понавешать. И прежде чем наш мистер И. остыл, я ошарашил его вопросом о банковском счете.

Мы просили Фэлко поинтересоваться у Ига, не зафиксированы ли на его имя необычные крупные траты, совершенные в последние полгода. Если Иг нанял киллера, даже если скрыл свои транзакции, сам вопрос о них, заданный полицейским, выбьет его из колеи. И этот факт не укроется от внимания хорошего детектива. Мы не были близко знакомы с Фэлко, однако по телефону он казался вполне сообразительным.

– И как Иг отреагировал?

– С тем же успехом можно было спросить, где он прячет оружие массового поражения. Он просто взбеленился. Если, говорит, ублюдки из «Ламаар» желают проверить мой банковский счет, передайте им, что там ровно на миллиард меньше, чем должно быть. Потому что именно на миллиард Ламаар в свое время обул его отца и лишил Дэнни Ига законных отчислений.

– Выходит, Иг открыто признает, что недолюбливает «Ламаар»? – переспросил я.

– Какое там «недолюбливает»! Ненавидит! Он с радостью поставил бы компанию на колени.

– По-моему, лучшего мотива и не придумаешь, – подытожил Терри.

– Понимаете, по его манере отвечать на вопросы я понял: да, Иг ненавидит «Ламаар», но и только. Правда, последний вопрос – точнее, ответ – меня напряг. Иг разорялся на тему проверки банковского счета, и я решил подлить масла в огонь. Я сказал, что руководство «Ламаар энтерпрайзис» имеет право на такую проверку, хоть и сам не уверен, имеет оно или нет. Я произнес эти слова таким тоном, будто сам Ламаар еще жив и в интересах Ига с ним сотрудничать. И тут Иг завизжал: «Если ублюдки из „Ламаар“ думают, что смогут повесить на меня эти убийства, они просто рехнулись!»

– Эти убийства… – повторил Терри. – Множественное число. Откуда Иг знает о втором убийстве? О Лукасе в новостях все уши прожужжали, но об Элкинсе-то ни слова нигде не написано.