У края темных вод

Мы отправились в Калифорнию собирать апельсины, и тут уж нам не так повезло. Туда пол-Америки съехалось. Целый день рвешь пуп, не наработаешь на мешочек муки. А зачем мы сюда повернули, сам не знаю. Тут позеленее, чем в Оклахоме, но работы тут нет. Мы решили двинуть куда-нибудь еще.

— Куда? — спросила я.

— Куда-нибудь, — ответил он.

— Ну что ж, теперь ты всю нашу историю рассказал с начала до конца, — сказала женщина свекру.

— Похоже на то, — понурился он. — Похоже на то. Слишком долго это во мне сидело.

— Сидело-сидело и выскочило, — вздохнула женщина. — Ладно, так что ваш друг? — обратилась она ко мне и Джинкс. — Тот раненый мальчик? Идти он может?

— Не знаю, — сказала я.

— Если привести его сюда, к огню, я смогу осмотреть его руку. Мне в свое время немало довелось ран полечить.

— Попробуем притащить его сюда, — сказала я.

— Джуд и Бун помогут вам, — предложила женщина. — И мы можем поделиться с вами ужином.

— Не так уж у нас много еды, — проворчал Джуд. — Одни только бобы, и тех не вдоволь на столько ртов.

— Тише, Джуд, — шикнула на него женщина. — Мы поделимся, даже если на каждого придется по одной ложке.

Джуд покосился на жену, потом уставился в огонь. Очевидно, он по опыту знал, что ее не переспоришь — ни в вопросе о распределении бобов, ни в каком другом.

— Там еще один человек остался, — сказала я. — Моя мама.

— Веди обоих сюда, — ответила женщина.

Джуд обреченно мотнул головой, указывая на жестянку с бобами:

— Вам, я так понимаю, нечего добавить к общему ужину?

— Нет, сэр, — ответила я. — Все наши припасы ушли на дно, уцелела только малость, и та несъедобная.

— Что поделаешь, — вздохнул Джуд. — Пошли посмотрим, удастся ли нам перенести к костру вашего приятеля. Но помните: у меня при себе пушка есть.

Он вытащил из кармана пиджака и предъявил нам «пушку», крошечный пистолетик со взводным механизмом наверху и спусковым крючком внизу — оба слегка болтались. Наверное, если бы он решил кого-то застрелить, жертве пришлось бы привалиться грудью к дулу, а то бы ничего не вышло — да и в таком случае пистолет с тем же успехом мог попросту взорваться в руках у Джуда.

— Мы вовсе не хотим, чтобы нас пристрелили, — заявила Джинкс.

Все так и подскочили. Она столь долго и упорно молчала, про ее существование уже почти забыли.

— Никакой стрельбы, — пообещал Джуд.

Он спрятал пистолет в карман, и мы вместе двинулись к берегу.

3

Дотащить Терри до костра оказалось нелегко, но мы все-таки справились.

Мы сидели и отдыхали, пока женщина — теперь мы узнали ее имя, Климентина, — осматривала руку Терри. При свете костра рука выглядела совсем скверно. Еще больше распухла, сделалась лиловой, от запястья к локтю поползли черные полосы. От раны жуть как пахло — гнилым, протухшим мясом.

Мужчины оба, как по команде, уставились на маму. Ничего плохого у них на уме не было, просто оторопели, повстречав такое в лесу. Мокрая, словно побывавшая под дождем курица, она все равно казалась особенной, и я вновь позавидовала ей. Может, я и ничего с лица, но такой, как она, мне никогда не стать.

— Что в банках? — поинтересовался Джуд.

Мы прихватили с собой наши драгоценные банки из-под сала и уселись на них, на одной Джинкс, на другой я.

— Наша подруга, которая сгорела на пожаре, — ответила я. Ничего страшного, это лишь отчасти вранье.

— Чего-о? — переспросил Бун.

— Она была довольно крупная, понадобились две банки, — пояснила я.

— Вы вытащили ее из огня? — уточнил Джуд.

— То, что от нее осталось.

Я приподняла банку и в очередной раз пустила в ход нож, чтобы приоткрыть крышку. Потом я убрала нож, достала внутреннюю стеклянную банку и предъявила ее нашим гостеприимцам, поднеся поближе к огню. Внутри был виден темный, слежавшийся пепел.

— Какого черта вы таскаете с собой ее пепел? — изумился Джуд.

— Мы везем ее останки родственникам, пусть решат, где ее похоронить. Мы подумали, нельзя же просто оставить ее прах валяться, чтобы его развеяло ветром.

— Ну и ну, — пробормотал Бун, пытаясь осмыслить мои слова.

— Вы поступили по-христиански, — решила Климентина.

— Лучше бы забросали землей этот пепел, и дело с концом, — сказал Бун. — Так ли уж по-христиански таскать с собой прах в банке из-под сала? Держать девушку в банке, пусть даже она мертва и обратилась в пепел…

— Как вы разобрались, где ее прах, а где зола от сгоревшего дома? — спросил Джуд.

— Бог разберет, — смиренно ответила я.

На том всякий интерес к нашим банкам исчерпался, и Джинкс не пришлось открывать вторую, что удачно, ведь, если бы эти люди увидели деньги, отчаянные обстоятельства, в которых они находились, могли бы толкнуть их на преступление, какими бы порядочными они ни были.

— Рана заражена, — сказала Климентина, осмотрев руку Терри. — Тут ничем не поможешь, только что выпустить гной. Это я сделать могу, но обещать ничего не обещаю.

— Так сделайте, — сказала Джинкс. Она сидела возле Терри и смотрела на руку, бессильно упавшую ему на грудь.

— Он проснется, когда я примусь за дело, — пояснила Климентина. — И больно ему будет ужас как, но это недолго, и, если нам удастся выпустить гной, ему полегчает ненадолго, и у вас будет время добраться до врача.

— Моя Климентина была сиделкой, — похвастался Джуд.

— Неофициально, — уточнила она. — Я помогала врачу, пока Депрессия все не испортила. Он называет меня сиделкой, но я нигде не училась, все перенимала на ходу. Мне понадобится твой нож, Джуд.

Муж передал ей большой складной нож, Климентина раскрыла его и сунула лезвие в огонь. Она долго держала его в огне, а мы сидели рядом и смотрели. Когда сталь раскалилась докрасна, Климентина сказала:

— Держите его.

Джинкс ухватила Терри за ту руку, что не была цвета баклажана, и прижала ее к земле. Джуд подошел и уселся Терри на ноги. Я схватила другую, раненую руку и положила ее поровнее на той тряпке, что заранее постелила Климентина.

Другой тряпкой женщина обернула руку и вытянула нож из огня. От ножа поднимался дым, и она подошла к Терри и этим раскаленным лезвием ткнула ему в рану. Как только она вонзила нож ему в руку, весь гной, что скопился от пальца до запястья, вырвался сквозь эту дырку и ударил мне в лицо под таким напором, словно из шланга окатило. Я от испуга чуть руку Терри не выпустила.

— Держи его, — напомнила Климентина.

Я собралась с силами и покрепче ухватила синюшную руку. Климентина снова воткнула лезвие, и снова из раны выметнулся гной, но уже не с такой силой. Темный, густой гной. Терри сначала вопил, а потом то ли пищал, то ли мяукал, словно котенок под дождем.

Климентина отложила нож в сторону и обеими руками взяла руку Терри, нажала большим пальцем, и из надрезов снова брызнул гной, а Терри перестал мяукать и снова заорал. Женщина надавила еще и еще раз, пока не добилась, чтобы опухоль спала. И рука сделалась уже не такая темная, почти вся чернота вышла из нее с гноем.

— Бун, — позвала Климентина. — Давай сюда выпивку.

— Сколько надо? — спросил Бун.

— Увидим, — ответила она. — Ты неси давай.

Бун заворчал, но подошел к одному из тюков, развязал его, пошарил внутри и достал небольшой сверток, заботливо обернутый тряпкой. Климентина развернула сверток, и внутри обнаружилась банка — полагаю, то был домашний самогон. Женщина отвернула с банки крышку и полила жидкость на руку Терри. Терри так и взметнулся в воздух. Она плеснула еще, и на этот раз он уже не подпрыгивал, а остался лежать на земле, и дышать ему явно стало полегче.

Поднеся банку к губам, женщина сделала глоток, а затем предложила всем нам тоже отхлебнуть, но мы все отказались, и мама в том числе, хотя я видела, как она непроизвольно облизнула губы. Запах был в точности как от ее бальзама, и я понимала, что соблазн силен, но все-таки мама покачала головой.