Последнее оружие

– Думаешь, она выберет ту, где ледышка?

Пока Леа занята такого рода вопросами, все хорошо.

74

Натан и Санако поднялись на вершину стеклянной башни, принадлежащей фонду Курумаку. Шестьдесят пятый этаж. Идеальное место для глобальныого обзора.

– Быстро же вы добились встречи со старшим из Курумаку. Как вам это удалось? – спросил Натан.

– Рио Курумаку, папенька, корчил из себя филантропа, а его сынок Куамо играет в открытость. Утверждает, что ему нечего скрывать.

Богатейшим в мире фондом, оставившим далеко позади фонд Форда, руководили трое сыновей пресловутого мафиозо. Президентом был Куамо. Пройдя через многочисленные заслоны охранников, поголовно состоявших в ДНБК, гости поклонились хозяину.

– Хадзимемаситэ.

– Йоросику онегаисимару.

Учтивый, элегантный, в сшитом по мерке костюме, он был больше похож на крупного бизнесмена, чем на главаря преступного мира. Санако заговорил с ним об Инагава Каи и Бутоку Каи, членами которых состояли похитители мотоциклистов.

– А поскольку клан Курумаку имеет отношение и к якудза, и к черным поясам, мы постучали в вашу дверь, – пояснил Санако.

– Ваши умозаключения поспешны.

– Увы, менее поспешны, чем нам бы того хотелось.

– Семья Курумаку занята тем, чтобы нести в мир добро.

– Мы знаем историю, – прервал его Санако. – Ваш отец обзавелся репутацией великого филантропа, опираясь на свой фонд. Но мы пришли говорить не об этом…

– Каким боком меня касается исчезновение двух каких-то подонков?

– Они были свидетелями похищения Суйани Камацу, любовницы президента «Мицубиси». Династия Ивасаки, которая уже не первое поколение руководит компанией, связана с вашей. Когда глава МК узнал, что есть свидетели похищения Суйани, он обратился к вам, чтобы их допросить. Для главаря якудза это простая формальность. Нам бы тоже хотелось этим воспользоваться.

– Только мелкие жулики боятся правды, – подал голос Натан. – Но вы ведь выше этого, не так ли?

Как верно подчеркнул Натан, Курумаку мало чего боялся. Когда стоишь во главе фонда, слишком щедрого, чтобы ему кто-то угрожал, когда занимаешься боевыми искусствами вместе с зятем самого императора, когда премьер-министр обязан тебе своим постом, когда Джимми Картер является другом твоей семьи, когда в ООН твое влияние значит больше, чем вся Япония, когда ты играешь в Азии и Латинской Америке вместе с ЦРУ, можно говорить, ни о чем не беспокоясь.

– Мотоциклисты не трогали Суйани. Просто стечение обстоятельств. Они были всего лишь зрителями.

Учитывая методы допроса якудза, можно было не сомневаться в надежности информации.

– Они рассказали, что видели?

– Болтали об инопланетянах.

– Надеюсь, они еще живы.

– Мы больше никого не убиваем, капитан.

– Это правда, сегодня вы занимаетесь бизнесом.

– Что не мешает любить ближнего.

– Как глава «Мицубиси» любит Суйани?

– Исчезновение девушки повергло его в большую скорбь.

– Вы не можете заменить собой полицию.

– Вы сами влюблены? – спросил Натан.

– К чему этот вопрос?

– Вы так близко принимаете к сердцу скорбь своего друга.

– Я тоже живу кое с кем, кто мне очень дорог.

– Как зовут эту особу?

– Это вас не касается.

– Я спрашиваю только ее имя.

– Зачем вы хотите его знать?

– Вы нам еще ничего не сообщили. Я бы предпочел уйти хоть с какой-то информацией.

– Раскрыв ее личность, я подставлю ее под удар.

– Это останется между нами.

– Почему я должен вам доверять?

– Я ученик Кинджи Ояма.

Занимаясь боевыми искусствами, Куамо Курумаку не мог не знать о существовании и репутации старого учителя.

– Он по-прежнему живет аскетом в горах Хоккайдо?

– Вечно и неизменно.

Санако понял, что он тут лишний. Поклонился и покинул комнату.

– Ох уж этот старый Ояма, – сказал, покачав головой, Курумаку. – Ведь так и не захотел присоединиться к Бутоку Каи.

Натан направился к двери. У него не было желания говорить о жизни учителя. Он не должен был впутывать его в это дело.

– Мистер Лав, вы забыли кое-что.

– Что же?

– То, за чем приходили. Ее зовут Эзиан.

– Могу я с ней встретиться?

– Она сейчас в Африке.

– Работает над программой, которую вы финансируете вместе с Картером?

– Мне вам больше нечего сказать.

75

С тех пор как она стала спать у самой кромки Средиземного моря, ей открылся его неумолчный рокот. В течение дня волны приятно, мягко и даже томно оттеняли звуковое пространство. Но ночью, когда остальной мир спал, били по барабанным перепонкам. Карла привыкла к этому, как привыкают к городскому шуму. Будильник показывал 3.30, когда она услышала какое-то потрескивание. Потом опять. Она закрыла глаза, задержала дыхание и сосредоточилась на посторонних звуках. Они доносились снаружи. С пола маленькой веранды. Она встала и надела фланелевую рубашку. Их лачуга была разделена на три комнаты: общую и две спальни. Она бросилась в спальню Леа. Постель девочки была пуста Карла услышала какой-то шепот под кроватью. Схватила ночник.

– Что ты делаешь? – спросил голос за ее спиной.

Она резко обернулась. Леа смотрела на нее, потирая заспанные глаза.

– Где ты была?

– В уборной.

– Кто у тебя под кроватью?

Леа встала на корточки и пошарила рукой в потемках.

– Плеер. Забыла выключить. Тебя это разбудило?

– Нет, какой-то шум снаружи.

– Этот сарай вот-вот развалится.

– Ты права, спи.

Леа натянула стеганое одеяло до самого носа и смежила веки. Она обожала так делать, когда снаружи было холодно. Это было единственное удовольствие, которое она получала, укладываясь спать, потому что обычно засыпала и несколько секунд. Но не в этот раз. На ее лицо капала вода. Видимо, крыша протекала. Она снова открыла глаза. Леа видела много кошмаров за свою короткую жизнь, просмотрела кучу ужастиков, запрещенных детям до шестнадцати, но еще никогда не была так напугана. Настоящий ужас, всамделишный, осязаемый, вонючий, откуда-то вынырнул в ее спальне. Какое-то скользкое чудовище нависало над ней и пялилось своими выпученными глазами. Она хотела было закричать, но липкая, бугорчатая лапа чудища прижалась к ее рту. Леа стала отбиваться, но тут появились и другие твари. Заполнили собой всю комнату и собирались ее сожрать. Леа ухватилась за мысль, что это сон, но, услышав крик матери, поняла, что не спит.

76

На четвертом поскрипывании Карла пересекла гостиную, не зажигая света. Она знала ее на ощупь. Отцово охотничье ружье, которое она в первое время держала у изголовья, лежало теперь на каминной полке. В комнате вдруг стало не хватать воздуха. Кто-то за ее спиной пожирал кислород. Она сделала два шага к кухонному углу, схватила кофеварку и хлебный нож, ударила локтем по выключателю и обернулась.

Перед ней было целое полчище аквалангистов, снабженных приборами ночного видения. Как и всякий раз, когда жизнь дочери и ее собственная оказывались под угрозой, Карла почерпнула адреналин из резервных запасов. Свет ослепил непрошеных гостей. Пока они снимали свои инфракрасные очки, она бросилась в атаку. Ее левая рука рубанула ножом по горизонтали. Траектория лезвия прошла через два лица. Одновременно выбросила вперед правую, угодив в третью физиономию. Стеклянный кофейник лопнул, оставив ручку в ее кулаке, а половину осколков в физиономии ныряльщика. Вооруженная окровавленным клинком и ручкой кофейника, ощетинившейся стеклянными зубьями, Карла проделала брешь в свалке. Но противники опомнились и схватили ее. Нож больше не встречал никаких препятствий, а когда Карла захотела взмахнуть им снова, ее внезапно парализованную руку свело от боли. Она выпустила нож. Стеклянная пила в другом ее кулаке вспорола чей-то резиновый комбинезон, вывалив наружу лоскутья кожи, а нога яростно ударила искромсанного в пах. Два последних жеста вернули ей свободу движений и позволили преодолеть целый метр в сторону спальни Леа. Но тут мокрая и холодная человеческая масса накрыла ее. Карла молотила кулаками наугад, пинала что-то мягкое, твердое, пустоту. Обломок кофеварки, ее грозный кастет, сочился кровью и плотью. От каждого удара она сатанела еще больше Горло пересохло, сердце и надпочечники работали на пределе. Вопя и неистово брыкаясь, она доползла до порога спальни. Но не увидела дочери, потому что клещи из мышц стиснули ей горло, обе ее руки были заломлены за спину, чье-то колено ударило между лопаток и прижало грудью к полу. Босая нога надавила на щеку, чтобы она не могла поднять голову. Прозвучали шесть слов по-итальянски: